НОВОСТИ   БИБЛИОТЕКА   ИСТОРИЯ    КАРТЫ США    КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  










назад содержание далее

Разгром Франции

Внезапный удар гитлеровцев в Скандинавии, поражения англо-французских войск, ясно выявившееся намерение Германии вести войну всерьез вызвали панику в руководящих кругах Англии и Франции. Нотки истерии и растерянности звучали в голосе Рейно, когда 22 апреля на заседании Верховного военного совета он говорил: «Мы должны противостоять крупным и все возрастающим силам противника, превосходящим нас в соотношении 3 :2, которое теперь должно увеличиться до 2:1». Виновники создавшегося положения сидели здесь же — за столом совещания. В британском парламенте страсти накалялись, 7—8 мая состоялись дебаты в связи с поражением в Норвегии. На правительство сыпался град упреков, бурные аплодисменты покрыли выступление консерватора Эмери. Он процитировал слова Кромвеля, обращенные в свое время к «Долгому парламенту»: «Вы сидели здесь слишком долго, как бы хорошо вы не работали. Уходите, говорю я вам. И пусть с вами будет покончено. Во имя господа, прошу вас уходите». 8 мая парламент 281 голосом против 200 выразил доверие правительству, но около 60 членов палаты общин воздержалось. Большинство было явно недостаточным, чтобы управлять страной во время войны. Правительство Чем-берлена подало в отставку. 10 мая Черчилль сформировал правительство национального единства.

Оценивая последствия оккупации Дании и Норвегии, английские начальники штабов пришли к выводу, что следующий удар Германия нанесет Англии, а не Франции. Рассудили, что в пользу этого говорят следующие доводы: в операциях против Британских островов немцы наиболее эффективно использовали бы свое главное преимущество — воздушную мощь, а Франция не сумела бы оказать должную помощь Англии. Наступление на Францию, по мнению лондонских стратегов, было для гитлеровцев мало привлекательным, ибо сулило тяжкие потери. Но если бы Германии удалось предварительно вывести из войны Англию, тогда задача сокрушения Франции упростилась. 9 мая английское правительство согласилось с выводами начальников штабов. Намерения гитлеровцев были, однако, противоположны. План наступления на Западе, принятый германским командованием после долгих споров, предусматривал прорыв союзного фронта в районе Арденн, последующее форсирование Мааса, занятие Седана и дальнейшее наступление в общем направлении на Булонь с целью расколоть противостоящие армии. Германские силы, приготовившиеся к наступлению, насчитывали 134 дивизии.

Гитлеровцы заблаговременно постарались создать у англо-французов впечатление, что наступление во Франции будет развиваться по измененному «плану Шлиффена», т. е. по дороге 1914 г. — через Бельгию. Союзники поверили этому, так как до середины февраля 1940 г., когда Гитлер принял окончательный вариант плана, именно так и должно было развиваться наступление в соответствии с первоначальными наметками. Поэтому основная масса англо-французских сил общей численностью около 130 дивизий (84 французских, 10 английских, 1 польская, 22 бельгийские и 8 голландских) находились на севере. Ни с Бельгией, ни с Голландией, настаивавших на своем нейтралитете, не было договоренности об общем плане действий.

Гитлеровцы располагали неоспоримым превосходством только в авиации — против 3500 самолетов англо-французы могли выставить около полутора тысяч машин. Что касается танков, то союзные армии даже превосходили гитлеровские вооруженные силы, которые ввели в действие около 2600 танков. В основном германские танки были легкими: против союзников было брошено 1062 танка модели «Т-1» (вес — 6 тонн, вооружение—2 пулемета) и 1079 танков «Т-2» (вес—10 тонн, на вооружении 20-мм орудие). Танки «Т-1» были признаны устаревшими уже во время гражданской войны в Испании, они, как и машины марки «Т-2», были эффективны только против вконец деморализованного противника. Лишь несколько сот германских танков полностью отвечали требованиям современной войны. Но ударную силу немцев многие преувеличивали, когда началось германское наступление, один специальный американский журнал так описывал действия гитлеровских танковых колонн: «Появление тяжелого германского танка прорыва явилось полной неожиданностью как для военных, так и для гражданских... 10 мая эти танки, весившие 70 тонн, вооруженные 77-мм и 155-мм орудием и огнеметами, пробили брешь в линии Мажино». Машин, даже отдаленно напоминающих эти чудовища, в германской армии не было и в помине, как не наносилось и удара по «линии Мажино». О панике, охватившей союзное командование, говорит и французская оценка количества германских танков, действовавших на фронте, — до 8 тысяч единиц! Преимущество гитлеровцев заключалось не в количественном или качественном превосходстве танков (ни первого, ни второго не было), а в их использовании: они сосредоточили свои танки в мощный кулак, в то время как англо-французы разбросали собственные танки по всему фронту для поддержки пехоты.

Когда 10 мая 1940 г. германские армии внезапно двинулись на Францию через территорию Голландии, Бельгии и Люксембурга, англо-французское командование немедленно ввело в действие свой план войны. Союзные войска вступили на территорию Бельгии, чтобы продвинуться вперед и занять рубеж реки Диль примерно по линии Антверпен — Лувен — Намюр. В результате этого союзники должны были сократить линию фронта (что высвобождало 12—15 дивизий) и встретить противника на выдвинутых вперед рубежах. Этот маневр проводился, исходя из предположения, что гитлеровцы наносят основной удар на севере. Участок фронта в Арденнах обороняли слабые силы — считалось, что местность там не позволит пройти крупной мотомеханизированной армии. Пока французские и английские войска, пробиваясь через толпы беженцев, запрудивших дороги, двигались к реке Диль, а навстречу им откатывались разбитые части бельгийской и голландской армий, южнее гитлеровские танковые и мотомеханизированные колонны устремились к Маасу. Англо-французские подвижные части бесцельно передвигались по Бельгии, не встретив главные силы врага. Германские танковые и мотомеханизированные дивизии тем временем решали боевые задачи. 14 мая германские танковые и мотомеханизированные дивизии, разметав слабые французские силы форсировали Маас у Седана. Отныне катастрофа за катастрофой обрушивалась на союзников. 15 мая капитулировала Голландия. Отход англо-французских и бельгийских войск в Бельгии превратился в бегство. Южнее танковые колонны немцев уже выходили в глубокий тыл основной группировке союзных сил, устремляясь к Ла-Маншу. 16 мая Черчилль срочно вылетел в Париж. Там во время совещания с французскими руководителями выяснилось, что французское правительство не видит средств остановить немецкое наступление и по существу считает войну проигранной. Совещание происходило в здании министерства иностранных дел Франции на Кэ д'Орсэ и из окна было видно, как поднимались клубы дыма в саду министерства: жгли архивы.

Отчаянное положение побудило английское правительство на крайний шаг: отбросив дипломатические тонкости, оно обращается с просьбой к США о прямой помощи. 18 мая Черчилль телеграфирует Рузвельту: «Если американской помощи суждено сыграть какую-нибудь роль, она должна быть оказана быстро». И 20 мая: «Если Соединенные Штаты предоставят Англию ее судьбе, никто не будет иметь права осуждать тех, на чьи плечи ляжет в тот момент ответственность, если они будут добиваться по возможности лучших условий для оставшегося в живых населения... Я не могу отвечать за своих преемников, которым в состоянии полного отчаяния и беспомощности, может быть, и придется покориться воле немцев». В ответ последовали фразы о единстве англо-американского мира вместе с серьезным предупреждением: английский и французский флоты не должны ни в коем случае попасть в руки победоносной Германии.

Во Франции Рейно вывел на сцену тени былого величия Третьей республики — из Сирии был вызван 73-летний Вейган и назначен главнокомандующим, из Испании — 85-летний маршал Петэн и введен в правительство. Рейно сместил Даладье и взял себе также портфель министра национальной обороны. Пока происходили эти перемещения, гитлеровские дивизии, не встречая серьезного сопротивления, в ночь на 20 мая у Абвиля вышли к Ла-Маншу. Во Фландрии и Артуа оказалась отрезанной значительная группировка французских войск, британский экспедиционный корпус и бельгийская армия. Под натиском врага они отходили к Ла-Маншу в районе Гравлин-Ньюпорт. 23 мая неожиданно, не предупредив своих союзников, бельгийский король Леопольд капитулировал со своей армией. Хотя бельгийское правительство, бежавшее из страны, заявило о решимости продолжать борьбу и объявило акт короля «незаконным и неконституционным», бумажной декларацией нельзя было закрыть образовавшуюся брешь в 28 км на северном участке союзного фронта. Положение ухудшалось с каждым часом. Уже с 23 мая английские войска, прижатые к Ла-Маншу, получали только половину рациона питания, а боеприпасы были на исходе. В суживавшемся плацдарме царило смятение. 24 мая Черчилль раздраженно пишет о британском командующем Горте: «Немцы могут идти куда угодно и делать все, что им заблагорассудится их танки могут действовать по два и по три по всему нашему тылу и их не атакуют даже тогда, когда обнаруживают. Наши танки также отступают перед их полевыми орудиями, в то время как наша полевая артиллерия не любит стрелять по их танкам». В Вестминстерском аббатстве в Лондоне 28 мая отслужен молебен о даровании победы, но прямо из алтаря аббатства Черчилль отправился в парламент и заявил, что страна «должна подготовиться к неприятным и тяжелым известиям». 29 мая Горту было отдано указание единолично решить, когда его силы должны капитулировать.

Английские и французские войска, прижатые к морю у Дюнкерка, спасло германское верховное командование. 24 мая Гитлер побывал в ставке командующего немецкой группой армий «А» Рундштедта. Командующий, основываясь на военной обстановке, доложил, что необходимо сберечь танковые части для второго этапа операций во Франции. Гитлер согласился и приказал танковым дивизиям остаться на месте. В последующие дни в потоке приказов и контрприказов об инициативе Рундштедта забыли, но именно она послужила первопричиной указаний Гитлера — приостановить наступление у Дюнкерка. Через несколько дней, вспоминает Рундштедт, он рекомендовал верховному командованию: чтобы «мои пять танковых дивизий были немедленно брошены на город и полностью уничтожили отступавших англичан. Однако я получил твердый приказ от фюрера, что я ни в коем случае не должен наступать и мне было категорически запрещено подходить ближе, чем на 10 км, к Дюнкерку. Мне было разрешено использовать только орудия средних калибров. На этом расстоянии я и находился, наблюдая бегство англичан, в то время как моим танкам и пехоте было запрещено двинуться вперед».

В данном случае сыграла свою роль стереотипность немецкого военного мышления: хотя предпосылки, приведшие к выводу о необходимости приостановить наступление, скоро оказались опрокинутыми жизнью, это не поколебало решение, принятое на их основе. Не менее важной была и другая причина не военного, а политического характера. Гитлер полагал, что, выпустив англичан у Дюнкерка, он облегчит заключение мира с Англией. «Приказ Гитлера, — отмечает германский генерал Блюментритт, — запретивший атаковать англичан у Дюнкерка, убедил многих среди нас, что фюрер считал возможным договориться с Англией. Я беседовал с некоторыми офицерами военно-воздушных сил, и они также заявили, что Гитлер запретил им наносить сокрушительный удар по британским судам у Дюнкерка». Такова подоплека успешной эвакуации разбитых английских войск из Дюнкерка, что вошло в англо-американские официальные истории войны как «Дюнкеркское чудо»: вместо 20—30 тыс. человек, которые английское правительство надеялось вывезти из Дюнкерка, с 26 мая по 4 июня 1940 г. было эвакуировано 338 тыс. человек, т. е. практически весь британский экспедиционный корпус. Солдаты явились на родину безоружной толпой — тяжелое вооружение и транспортные средства были брошены на том берегу Ла-Манша.

В этот критический момент в истории Франции только французская компартия, правильно оценив размеры опасности, нависшей над страной, призывала к решительной борьбе. 6 июня ЦК КПФ передал правительству следующие предложения: «Коммунистическая партия будет рассматривать сдачу Парижа фашистским захватчикам как измену. Она считает организацию обороны Парижа первостепенным национальным долгом. Для этого необходимо: 1. Изменить характер войны, превратив ее в народную войну за свободу и независимость родины. 2. Освободить депутатов-коммунистов и активных работников коммунистической партии,( В период «странной войны» французские правящие круги готовились не к войне с Германией, а были заняты борьбой с прогрессивными элементами во Франции. Незадолго до начала гитлеровского наступления министр внутренних дел Франции подвел некоторые итоги этой преступной деятельности. «Мандаты коммунистических депутатов аннулированы, — говорил он, — 300 коммунистических муниципалитетов распущены. В общей сложности 2778 коммунистических избранников лишены своих полномочий. Закрыты две ежедневные газеты: «Юманите», выходившая тиражом в 500 тыс. экземпляров, и «Се суар» с тиражом в 250 тыс. экземпляров, а также 159 других изданий. Распущено 620 профсоюзов, произведено 11 тысяч обысков, отдано распоряжение о ликвидации 675 политических организаций коммунистического направления. Организованы облавы на активистов; 7 марта их было арестовано 3400. Большое количество людей интернировано в концентрационных лагерях. Вынесено 8 тысяч приговоров деятелям коммунистической партии».) а также десятки тысяч рабочих, заключенных в тюрьмы и интернированных в концентрационных лагерях. 3. Немедленно арестовать вражеских агентов, которыми кишат парламент, министерства и даже генеральный штаб, подвергнув их суровому наказанию. 4. Эти первые же мероприятия вызовут всенародный энтузиазм и позволят осуществить поголовное ополчение, которое следует объявить немедленно. 5. Вооружить народ и превратить Париж в неприступную крепость». Но французское правительство, помышлявшее не о борьбе, а о капитуляции, отвергло предложения ЦК КПФ.

Когда 5 июня гитлеровские армии возобновили наступление во Франции, пораженческие настроения среди французского правительства и командования стали быстро нарастать. Страна гибла, а французские правители больше всего боялись, чтобы война не приняла народный характер. Де Голль в мемуарах записывает, что Вейгана больше всего беспокоило, чтобы немцы оставили ему достаточно сил «для поддержания порядка».

13 июня, когда правительство, бежав из Парижа, собралось в Туре, Вейган требует капитуляции, заявляя, что в Париже восстание, и Морис Торез утвердился в Елисейском дворце. Немедленно связываются с Парижем, префект парижской полиции опровергает сказанное Вейганом и т. д. Между тем Франция могла сражаться: даже после Дюнкерка французская армия располагала 1200 исправными танками, на юге страны проходили подготовку несколько сот тысяч новобранцев. Но французское правительство боялось вручить защиту родины в руки собственного народа. Когда речь шла о борьбе против Германии, французские политики думали не о изыскании сил внутри страны, а иностранной помощи. Хотя англичане потерпели сокрушительное поражение у Дюнкерка, французское правительство требует немедленной присылки английских войск и авиации. Французская просьба отклоняется, в Лондоне разъясняют: авиация «фактически является для Великобритании тем же, чем линия Мажино для французов»; Рейно направляет несколько посланий Ф. Рузвельту: сначала он просит о материальной помощи, но 14 июня умоляет объявить войну Германии и помочь Франции американскими вооруженными силами. Из Вашингтона поступает ответ: США разделяют идеалы, за которые сражается Франция. Президент выражает надежду, что французский флот не попадет в руки Германии. В противном случае Франция навсегда утратит «дружбу» США. Ф. Рузвельт настоятельно просит английское правительство послать во Францию самолеты. Черчилль отказался. Американский посол в Париже Буллит 5 июня сообщает в Вашингтон, что «англичане, возможно, сохранят свою авиацию и флот, для того, чтобы использовать их как козыри в переговорах с Гитлером».

14 июня гитлеровские войска вступили в Париж. 16 июня танки Клейста захватили Дижон, а 17 июня передовые подразделения Гудериана достигли швейцарской границы, замкнув кольцо окружения, в котором остались французские войска на линии Мажино в Эльзасе и Лотарингии. На западе Франции германские танки уже хозяйничали в Бретани и Нормандии.

В Лондоне понимали, что капитуляция Франции — дело дней и часов, и страшились остаться в одиночестве перед лицом победоносной Германии. Поэтому было решено спасти то, что еще можно было спасти, — не метрополию, а французскую империю, поставив ее обширные ресурсы на службу войне. С согласия де Голля и некоторых французских деятелей английское правительство поспешно составило «Декларацию о союзе» и 16 июня предложило правительству Рейно принять ее.

Декларация предусматривала создание единого франко-британского союза; будут единое правительство, единые вооруженные силы, введено единое гражданство для обеих наций. Важнейшей предпосылкой осуществления декларации была бы эвакуация французского правительства и остатков вооруженных сил в Алжир, который должен был стать базой дальнейшего ведения войны. Британский флот был готов оказать всю возможную помощь при транспортировке через Средиземное море.( Французские коллаборационисты разработали версию, что отказ пойти на перемирие с Германией в 1940 г. и переезд французского правительства в Северную Африку привели бы к тому, что Гитлер захватил бы Испанию, вторгся в Алжир, а в конечном итоге под контролем держав «оси» оказался бы весь бассейн Средиземного моря. Поэтому они объявили капитуляцию перед Гитлером чуть ли не «благодеянием» для всех противников гитлеровской Германии. Представ после войны перед французским Верховным судом, Петэн даже заявил: «Пока генерал де Голль продолжал борьбу за рубежом, я подготовлял почву для освобождения, поддерживая жизнь Франции, хотя и полную страданий. Какая польза была бы в освобождении развалин и кладбищ?» Это «объяснение» вошло в буржуазную историографию, с ним согласен ряд историков, в том числе известный британский военный историк Фуллер. Руководящие политические деятели Запада периода второй мировой войны отстаивают противоположную точку зрения. Де Голль особенно сожалеет о том, что значительный французский флот не был использован: «Сочетая свою силу с силой их (союзного) флота, он мог бы блокировать и преследовать врага, прикрывать берега Африки или господствовать там, перевозя все необходимое для армии-освободительницы, и в один прекрасный день доставить ее обратно к нашим берегам». Черчилль рассматривает вопрос о плане большой стратегии союзников. «После падения Парижа — пишет он, — когда Гитлер отплясывал свой танец радости, он, естественно, строил весьма широкие планы. Раз Франция была повергнута, ему необходимо было завоевать или уничтожить Великобританию. Кроме этого, он мог выбрать только Россию. Крупная операция по захвату Северо-Западной Африки через Испанию помешала бы обеим этим огромным авантюрам или, по крайней мере, воспрепятствовала бы его нападению на Балканы Я нисколько не сомневаюсь, что для всех союзников было бы лучше, если бы французское правительство переехало в Северную Африку». )

Петэновцы отказались даже рассмотреть английское предложение, обвиняя английское правительство в намерении установить опеку над Францией и захватить ее колонии. Вейган указывал: «В три недели Англии свернут голову как цыпленку». Петэн не скрыл своей уверенности, что основать такой союз для Франции означало бы «слияние с трупом». Мюнхенец Ибарнегарэ восклицал: «Лучше быть нацистской провинцией. По крайней мере мы знаем, что это значит». Классовые мотивы лежали в основе этой позиции. Как отмечал де Голль, после Седана и падения Парижа, по мнению Петэна, следовало кончать войну, заключить перемирие и «в случае необходимости расправиться с Коммуной, как в свое время в подобных же обстоятельствах с ней расправился Тьер».

17 июня, после ухода правительства Рейно в отставку, Петэн сформировал кабинет. В тот же день он обратился к гитлеровцам с просьбой сообщить условия перемирия. Страна по радио была немедленно оповещена об этом. Петэн заявил: «Надо прекратить бой». Известие о том, что новое правительство вступает в переговоры с врагом, окончательно деморализовало французскую армию. Между тем гитлеровцы не торопились с ответом, намереваясь захватить большую территорию. Заявление Петэна облегчило достижение этой цели. Только 21 июня германские представители приняли французскую делегацию в Компьенском лесу, около Ретонда, т. е. на том самом месте, где 11 ноября 1918 г. было подписано перемирие с побежденной Германией. На путях стоял салон-вагон маршала Фоша, извлеченный из музея. В этом вагоне в свое время представители держав Антанты продиктовали тогда Германии условия перемирия. Рядом возвышался памятник, построенный французами после первой мировой войны, с надписью: «Здесь погибла преступная гордость немцев».

Условия перемирия, предъявленные Франции, были следующие: страна делилась на две зоны, две трети Франции оккупировались гитлеровцами, оставшаяся часть составляла неоккупированную зону и оставалась под контролем правительства Петэна. Гитлеровцы захватили самые развитые экономические департаменты и столицу страны. В их руках осталось полтора миллиона французских военнопленных. Французские вооруженные силы подлежали демобилизации, за исключением «войск, необходимых для поддержания порядка» в неоккупированной зоне, в общей сложности 7 дивизий. Все вооружение и военное снаряжение передавалось гитлеровской Германии. Франция должна была платить на содержание немецкой оккупационной армии сначала по 400, затем по 500 млн. франков в день. Однако гитлеровцы не настаивали на передаче французского флота, ограничившись внесением в условия перемирия статьи, предусматривавшей сосредоточение кораблей в «определенных портах», где он должен находиться под контролем держав «оси». Главные силы французского флота были собраны в Тулоне. Половинчатость решения о судьбе французского флота, равно как формальное сохранение суверенитета Франции, преследовала далеко идущие цели: гитлеровская Германия стремилась политическим соглашением нейтрализовать французские заморские владения, поскольку пока не представлялось возможности захватить их, не допустить использования их ресурсов в войне против держав «оси». В тогдашней обстановке, и это понимали в Берлине, требования немедленно передать флот могли привести к тому, что он ушел бы к англичанам. Французская делегация подписала перемирие 22 июня, но военные действия не приостанавливались. Условия перемирия предусматривали, что оно вступит в силу через 6 часов после того, как Италия сообщит Германии о заключении перемирия с Францией.

Фашистская Италия объявила о вступлении в войну против Англии и Франции еще 10 июня 1940 г., мотивировав это тем, что этой войны требуют ее «честь и интересы». Итальянские фашисты полагали, что они используют «шанс, который представляется только раз в пять тысяч лет». Но 32 итальянские дивизии не смогли прорвать французский альпийский фронт, который держали всего шесть дивизий. Двухнедельные бои не принесли итальянской армии решительно никаких успехов. Только угроза немецких танков, спускавшихся по долине реки Роны, сделала положение французов безнадежным. Несмотря на военные неудачи, Италия формально являлась равноправным союзником Германии, и французская делегация была доставлена на самолете в Рим, где под вечер 23 июня было подписано перемирие между Францией и Италией, в общем аналогичное заключенному в Компьенском лесу. В 12.30 дня 24 июня боевые действия прекратились. Франция капитулировала.

Правительство Петэна обосновалось в курортном городке Виши, который привлек предателей своими большими отелями, где можно было жить в комфорте, и отдаленностью от крупных промышленных центров. Они имели серьезные основания опасаться гнева французского пролетариата. Отныне правительство Петэна, положившее к ногам гитлеровцев Францию, получило название «режим Виши». Петэн объявил себя главой государства, слово «республика» употреблялось только с оскорбительными эпитетами; на монетах, почтовых марках и официальных документах слова «французская республика» заменили словами «французское государство», а девиз «Свобода, равенство и братство» словами «Труд, семья, родина». Режим Виши стал верно сотрудничать с оккупантами, в то же время сохранив добрые отношения с Соединенными Штатами. Американский посол остался при правительстве Петэна. Как заметил Буллит летом 1940 г.: «Вопрос о признании правительства Петэна даже не возникал, так как наши отношения с Францией вообще не прерывались».

Сокрушительный разгром Франции, потребовавший от вермахта всего 44 дня, был подготовлен политикой французских правящих кругов, поставивших во главу угла борьбу со здоровыми силами нации, прежде всего коммунистической партией. Именно это подорвало боевой дух армии. Засилие реакции, давшее возможность развернуться вовсю «пятой колонне», дезорганизовало тыл и привело к победе предателей внутри страны, что означало разгром Франции на поле боя. Однако французский народ не смирился с поражением. С первых же дней оккупации под руководством коммунистической партии он начинает борьбу с захватчиками.

назад содержание далее








© USA-HISTORY.RU, 2001-2020
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://usa-history.ru/ 'История США'

Рейтинг@Mail.ru
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь