C. Новейшие сведения о том же 1826 года

(В тексте списка АГО-112, л. 186.)

Протекло более 60 лет после несчастного случая, при котором истреблены на островах экипажи трех судов, и очевидцев осталось немного. Один старик, житель Уналашки, бывший во время сего происшествия молодым, помнил все подробности оного и слышал рассказы единоземцев. Преклоненный ко старости и примиренный временем с русскими, он на вопросы любопытствующих с чистосердечием повествовал о том следующее:

"В котором году, неизвестно, было первое судно на Уналашке, которое увидели здешние жители; и первые русские, бывшие на сем судне, простояли несколько и ушли благополучно. Спустя год или более пришло второе судно. Как оно называлось, сколько экипажа и как прозывался командир, повествователь не знал, кроме того, что начальник русских назывался Иван Иванович^Б. В августе или ранее судно сие, пришед в нынешнюю Капитанскую гавань, положило якорь у острова Ук'адак, лежащего по северную сторону Амахнака. В трехдневное пребывание их тоены дали им амантов и оказали возможные и искренние ласки и услуги. Русские, будучи довольны приязненным расположением алеутов, решились зимовать в Уналашке и, отыскав удобное место, вытащили судно свое на берег подле речки, впадающей с южной стороны среди Капитанской гавани, и перебрались в построенную ими дерновую казарму.

^Б (В сноске списка АГО-112, л. 186 об.: Должно быть, Иван Коровин, командир судна Троицы.)

Как для промысла зверей, так и для заготовления кормов разделились они на несколько партий. Одна байдара с полным комплектом отправилась к месту, где ныне Веселовское селение, другая - на остров Борьку, лежащий в Уналгинском проливе, иные по нескольку [человек] вместе поселились в близлежащих селениях. А остальные с начальником своим жили в построенной у судна казарме [и] также занимались промыслом и приготовлением для себя кормов.

Распорядясь таким образом, они жили и могли жить спокойно, выгодно и безопасно, имея при себе упомянутых аманатов. Алеуты, весьма часто посещая их, привозили им свежей рыбы, лисиц, бобров и пр.

В одно из таких посещений алеуты услышали от детей своих, бывших аманатами, что одного из них русские высекли розгами. Таковое наказание, никогда не слыханное и не виданное ими и, может быть, преувеличенное детьми, они приняли для себя с самой худой стороны и положили непременное намерение избавиться от пришельцев, по их мнению, сильно опасных.

В начале или половине октября начальник русских Иван Иванович отправился на остров Борьку для посещения своих товарищей. Во время сей отлучки алеуты исполнили свое злое намерение.

В один день они более обыкновенного принесли свежей и лучшей рыбы и большой связанный тюк лисиц, собравшись в значительном числе в казарму. Между ними было положено, чтоб тогда, как русские, развязав тюк лисиц, будут их разбирать, напасть на них вдруг и умертвить. Но сего не удалось. Некто из русских как-то заметил у одного алеута за рукавом его парки копье и дал знать о том своим товарищам. Они немедленно бросились к ружьям, а алеуты в тот же момент с криком на них напали и по долгом и упорном сопротивлении убили всех бывших в казарме. Из алеутов убито только двое, но многие были ранены.

Совершив варварский поступок, они тотчас разломали казарму и судно. Все товары, сумы с мукой и тела убитых разбросали по берегу и в море, не взяв ничего себе, кроме железных вещей. Алеуты через знаки известили о сем происшествии по всем алеутским селениям там, где жили русские. Неизвестно повествователю, по следствию ли сего случая или в одно время убиты [были] и другие русские, прибывшие на сем судне, выключая 6 или 7 человек, бывших на острове Борьке, и их начальника Ивана Ивановича (который, по словам повествователя, впоследствии был еще в Уналашке и [он] знал его лично).

Сии 6 человек неизвестно каким образом избежали рук убийц и в байдаре своей пустились в Бобровую бухту, отколь через горы перешли к тому месту, где было вытащено их судно. Здесь с ужасом увидели, что та же участь постигла их товарищей, и потому, избегая быть пойманными алеутами, они скрылись на противолежащей от судна на юг высокой горе, где в удобном месте сделали себе приют и оттоль по ночам ходили к разбитому судну и переносили все, что могли и что им было нужно, более же муку и [части] из судовых обломков.

Алеуты, вероятно, приметя, что кто-то уносит обломки судовые и сумы с мукою, сожгли все оное вместе с телами убитых.

Повествователь, бывший аманатом у русских, не знал наверное, известно ли было алеутам убежище русских или нет, а знал только наверное, что один из них, впоследствии окрестившийся и известный под русским именем Ивана Щудрова (умерший в 1820 году), знал совершенно их местопребывание, украдкой от своих носил им свежей рыбы и извещал о всем, что делали и что думали алеуты. Он им сказал, что той же зимой побиты экипажи двух русских судов: одного на Умнаке и другого в Исанахском проливе. Наконец, летом в следующий год сей достойный уважения островитянин принес им радостное известие, что пришло судно и остановилось на Z.W оконечности острова Умнака.

Несчастные и вместе счастливые русские промышленники после сей радостной вести ночью спустили свою байдару, давно уже построенную ими в своем жилище из обломков судна и обшитую остатками сум, и в ней пустились на остров Умнак. На сем переезде задержали их противные ветры, и они принуждены были искать убежища в пещере близ Макушинского селения. Дождавшись хорошей погоды, они отправились в путь свой и благополучно приехали на судно, на коем находился известный Соловьев.

Говорят, что алеуты видели побег их на байдаре, но не хотели гнаться. Говорили также, что одна девка, бывшая на содержании у русских, предваряла их о замыслах своих соотечественников, но русские, видя их доброе расположение, не верили и не принимали мер осторожности, и что та же девка посещала их после в месте их убежища, сообщала известия об алеутах и дала знать о приходе судна на Умнак. Место, где стояло судно и убитые русские, впоследствии названо русскими же Убиенною бухтою и доныне известно под сим именем^*.

^*(Замечания Ф. П. Врангеля о нападениях алеутов на экипажи русских судов см. с. 144.)