"Делать жизнь с кого..."

Общество, сводящее понятие "жизненного успеха" всего лишь к обладанию крупными деньгами (и с этой точки зрения осуждающее материальную неудачу как главный порок), возведшее деньги на уровень абсолютной ценности, - такое общество неизбежно плодит продувных дельцов и темные дела.

Р. Миллс, "Властвующая элита"

Американские юноши и девушки недолюбливают рассуждения об общих социальных законах. Когда речь заходит об Обществе, они предпочитают говорить о судьбах отдельных людей, делятся своими наблюдениями. "Это наше личное мнение", - постоянно подчеркивали они в беседах с нами и больше полагались на мимолетное ощущение проблемы, на способность импровизации по ходу разговора, чем на статистику и знание цифр и деталей. Такая манера затрудняла наши споры.

К тому же, видимо, мы не всегда находили правильный тон. А он - и в этом я убеждался много

кратно - порой решает суть дела. Нередко складывалась прямо-таки обескураживающая ситуация.

Привычные категории нашего мышления, давно знакомые нам и, казалось бы, такие самоочевидные понятия и рассуждения оказывались непонятными юным американцам.

""Чаще всего так случалось, когда обсуждались коренные проблемы жизни общества. В этих случаях мы обычно говорили о "производственных отношениях", "надстройке", "пролетариате", "классах" и т. п., иногда просто забывая о том, что точное содержание подобных понятий либо неизвестно американцу, либо представляется ему в искаженном виде. Наступала заминка, раздавались голоса о "роковом языковом барьере".

Причина, конечно, не в непреодолимых "трудностях перевода", а гораздо глубже. Речь идет не об обычных словах, а о научных терминах, имеющих строго определенный смысл. В них резюмируется анализ конкретных общественных явлений, материалистическое понимание истории. Но американцу оно, как правило, неизвестно, он привык объяснять явления общественной жизни иными терминами и понятиями. А поэтому научные категории воспринимались нашими оппонентами в их "житейском", обыденном значении, казались им неубедительными, малозначащими.

И было обидно, когда, доказывая бесспорные вещи, мы порой не могли до конца обнажить их полновесный и очевидный смысл лишь потому, что мало задумывались над формой изложения. (Кстати сказать, этим недостатком сильно грешат "некоторые наши издания, рассчитанные на зарубежного читателя.) Перевести текст на иностранный язык - дело нехитрое. Несравненно сложнее донести правоту наших идей в образах и понятиях, ощутимых и убедительных для человека "западного склада мышления".

Поэтому разговор о морали с ее явно выраженной "человеческой" подкладкой оказывался наиболее простым для взаимного понимания.

Я еще буду говорить о том, что в сознании "молодежи Нового Света глубоко укоренены нелепые, фантастические взгляды на жизнь в Советском Союзе. С коммунистической моралью дело обстоит "проще": ясных представлений о ее сущности у наших собеседников практически не обнаруживалось. Наиболее осведомленные юноши и девушки (питомцы "русских центров", естественно, не принимаются в расчет), обычно исчерпывали свои познания на сей счет, заявив, что, по их сведениям, у коммунистов мораль как таковая отсутствует и в наличии имеются лишь изменчивые соображения практической выгоды. Они, мол, и заменяют коммунистам "объективный" моральный критерий.

В тех же случаях, когда нам удавалось убедить юных американцев в том, что марксизм-ленинизм имеет свои четкие моральные принципы, свой объективный критерий нравственности, они воспринимали нашу этику как нечто родственное тем благим пожеланиям, которые и составляют содержание христианской "науки жизни". Помню, как я долго рассказывал одному юному квакеру о моральном кодексе строителя коммунизма. В заключение он только спросил: "Значит, вы признаете законы Моисея?".

Любопытное суждение я как-то услышал от молодой американки, участницы ленинградского семинара. Когда мои товарищи стали доказывать, что христианские лозунги противоречат принципам буржуазного общежития, она возразила: "С этим я, пожалуй, соглашусь. Но ведь смысл морального идеала в том и состоит, чтобы намечать перспективу, указывать конечную цель. Моральный идеал всегда не полностью воплощен в действительности. Вы тоже говорите о моральном облике человека будущего, заботитесь о коммунистическом воспитании людей. Для вас это также идеал, который еще предстоит достичь. Так что никакого отличия вашей морали от христианской в данном пункте я не вижу".

На этом рассуждении стоит остановиться. Не для того, конечно, чтобы победно уличить девушку в заведомой путанице. Полезно выяснить существенную сторону христианской этики, ее роль в современной Америке и степень влияния на нравы подрастающего поколения. Я уже отмечал, что есть немало американских юношей и девушек, которые рассматривают идеалы христианства как реальную "позитивную" программу совершенствования общества, отдают много сил внедрению их в жизнь. Как же следует оценить лозунги христианства? Какой отзвук находит такая деятельность?

Да, христианская мораль содержит немало благородных и приемлемых для трудящихся положений. В библии, например, рекомендуется "отдать последнюю рубашку ближнему своему", там осуждается общественный паразитизм ("не трудящийся да не ест"), провозглашается бескорыстная любовь и братство всех людей. Они, конечно, не исчерпывают содержание "священного писания": в нем немало прямо противоположных заявлений, но сейчас речь идет не об этом. Эти призывы пленяют многих верующих. В квакерской листовке "Пять шагов к миру" я прочитал: "Давайте разделим нашу прибыль с теми, к го не в состоянии покупать". Чем плох этот призыв? Давайте разделим!

Но какой американец всерьез отнесется к этому пожеланию? А если бы такой и нашелся, то, по совести говоря, в Америке скорее всего посчитали бы его за человека, мягко говоря, не в себе. Лозунг действительно "благороден" и "высок". Настолько, что до него, как до неба, не дотянуться.

Иллюзиями на этот счет небогато и молодое поколение. Едва ли нужно еще приводить примеры, говорящие о влиянии идей меркантилизма и приобретательства. Можно, конечно, побрюзжать: вот, мол, какое пошло поколение... Но разве в этом вина поколения? Разве общество не рекламирует интенсивное "делание денег" как занятие, наиболее достойное американца? Разве жажда наживы не стала главным "интересом" делового мира? Так что молодежь здесь ни при чем. Можно посетовать, как кое-кто в Америке и делает, на недостаточность христианской проповеди. Однако поведение людей вовсе не зависит от уровня красноречивости религиозных проповедников. Имеются объективные закономерности, которые определяют характер нравственных убеждений общества, и их не отменишь ссылками на волю всевышнего.

Мораль возникла раньше религии и независимо от нее. Нормы морали не диктуются с неба, не формируются благими пожеланиями - будьте хорошими, не воруйте, лобызайте друг друга! - а отражают фактические условия жизни людей. Меняются условия - меняются и нравственные нормы. То, что тысячу лет назад было нравственным, сегодня может оцениваться как преступление. Принципы морали вызваны потребностями коллективной жизни. Общество без них существовать не может. Скажем, члены одного племени не должны убивать друг друга. Такие нормы складывались в первобытном обществе стихийно, лишь впоследствии возникали понятия о "чести", "совести", "благе" и т. д. Главное же в том, что у них есть четкий критерий: поведение отдельного человека оценивается с точки зрения коллектива, общества, класса. Если оценка поступка отдается на усмотрение индивида, то всякая мораль как таковая утрачивает смысл.

Но так случилось в прошлом, что эпохи страданий вынудили народные массы заключить свои сокровенные идеалы в религиозную оболочку, перенести заветные надежды на "всемогущий промысел божий". И здесь морали в точном смысле этого слова приходит конец, поскольку поступки человека оцениваются теперь не с точки зрения интересов класса, к которому он принадлежит, а по тому, насколько они соответствуют "воле бога". В этом смысл религиозной морали. Вспомним библейский миф о "грехопадении" Адама и Евы. Это пример самого тяжкого греха, говорит церковь. С него якобы и начались все злоключения людей на земле. Почему? Да потому, что человек, оказывается, "преступил волю господню": сказано было не есть плоды с "древа познания" - значит, не ешь, пребывай в благочестивом невежестве.

Таков, кстати, и ключ к ответу на вопрос, который, как мы помним, поднял юноша из Израиля: если главным объявляется соответствие "воле бога", а толкование ее берет на себя церковь, то за "волю бога" можно выдать любое преступление.

Итак, в обществе существуют моральные нормы, отражающие условия жизни различных классов. Подрастающее поколение не наследует их автоматически, подобно цвету волос родителей. Оно усваивает их лишь постепенно. И общество стремится помочь ему в этом.

О своей юной поросли человечество стало заботиться весьма давно. Известно, например, как долго юноша готовится стать мужчиной - охотником у племен Центральной Африки, островов Полинезии и др. Так, видимо, и было в глубокой древности. "Цивилизованное" рабовладельческое общество не удовлетворилось домашним воспитанием и создало специальные "воспитательные" заведения, в которых воспитуемым прививали мораль рабовладельцев. "Сделайте человека из моего парня", - говорили поколения отцов. "Такого, как я", - подразумевалось при этом. Одним словом, речь шла об организованном воспроизводстве морали господствующего класса.

Немало, правда, было мыслителей, воспитателей, педагогов, искренне озабоченных тяжелым положением простых людей, хроническими пороками господствующих классов. Они бичевали эти пороки и страстно призывали людей стать морально чище; они полагали, что моральный облик общества можно переделать риторикой. Однако прекраснодушные проповеди отлетали от фактической истории, как горох от стенки.

Заслуга марксизма состоит в том, что он раскрыл эту логику. "Увещеваниями жизнь не переделаешь". Чтобы изменить отношения людей, нормы жизни, нужно переделать само общество, его законы, и тогда на смену старым придут новые нравственные принципы. Да, идеи могут оказать огромное влияние на ход истории, но в том лишь случае, если они вытекают из условий жизни людей, отражают тенденции общественного развития.

Это удар по иллюзиям. А с ними нелегко расставаться. "Марксистская концепция негуманна. Она не принимает во внимание эмоции и волю людей", - сказал мне как-то американский юноша. Что ж, ему она может "не нравиться". Но наука тем и отличается от обывательских представлений, что для нее критерий - не субъективные симпатии, а соответствие фактам.

На всех этих положениях общего порядка я останавливаюсь лишь для того, чтобы можно было лучше понять моральные черты, характерные для подрастающего поколения Америки.

Еще и еще раз следует подчеркнуть фундаментальное научное положение: формирование нравственного облика людей имеет свои объективные законы. Человек воспитывается не только тогда, когда с ним проводят специальные "воспитательные" мероприятия. Не проповеди, лекции, доклады, назидания главным образом определяют его нравственность, а та повседневная обстановка, в которой он живет, поведение людей, особенно старших, которых он встречает, реакция со стороны общества на те или иные явления. И порой одно событие, поступок оказывают решающее воздействие на его мораль.

Такова особенность нравственных убеждений: они непременно должны преломиться через личную практику человека, через его "социальный опыт", если употребить, выражение А. С. Макаренко. Они не могут быть усвоены чисто "теоретически", подобно таблице умножения или схеме расположения небесных светил.

Представления молодого американца о "жизненной" морали определяет прежде всего атмосфера барышничества, конкуренции, голого чистогана, которой он окружен. В ней вянут идеалы гуманности и благородства. О филантропии стоит говорить, лишь обеспечив себя долларами. Эту истину подросток усваивает с детских лет, наблюдая факты каждодневной жизни.

Весной 1962 года в Олбэни (штат Нью-Йорк) были привлечены к судебной ответственности два американца, скупавших детей - сирот в Греции и перепродававших их бездетным американцам. Такой бизнес был прибыльным: за каждого ребенка торговец живым товаром получал по полторы - две тысячи долларов. Это ли не попрание всякой морали! Но суд оправдал барышников, признав, что они "не нарушили американских законов". Такие уж законы! И эти законы, эта практика определяют моральные идеалы подрастающего поколения.

Я вовсе не хочу сказать, что американцы рычат при виде друг друга. Фермер Гарри дружит с живущим по соседству фермером Джоном. Они вместе обсуждают виды на урожай, а их жены делятся секретом приготовления кофе. В "день благодарения" они обмениваются "наилучшими пожеланиями". Но на рынке - а от него зависит их благополучие - они конкуренты. И если у Гарри в один прекрасный день погибнет весь урожай, если коровы его передохнут, с "деловой, прагматической" точки зрения Джона это, несомненно, удача, хотя он, может быть, лично сочувствует Гарри. Если в обществе господствует конкуренция, то нелепо представить себе, что один фабрикант поедет к своему коллеге и будет бескорыстно помогать ему повысить производительность труда, делиться передовым опытом. Это равносильно поступку человека, который вьет себе веревку, на которой его повесят. В США врач заинтересован, чтобы люди больше болели, владелец стекольной фабрики - чтобы они чаще били посуду, гробовщик - чтобы умирали, а собственник винной лавки - чтобы напивались до белой горячки. Да, на поверхности могут расцветать улыбки, поздравления, все это вопреки частнособственническим принципам, которые прививают людям вражду друг к другу.

Ну, а если люди все-таки решают жить по христианским нормам, на деле проводить в жизнь идеалы любви и равенства - что тогда? Тогда они должны уйти из общества, стать изгоями...

"Сегодня мы посетим американских коммунистов", - сказали нам однажды наши гостеприимные хозяева. Было чему изумиться: до сих пор встречи нашей делегации с прогрессивно настроенной молодежью не поощрялись, а тут - коммунисты!

Мы въехали в большой парк. Когда я увидел первых местных обитателей, мне стало ясно, о каком "коммунизме" шла речь. Это была религиозная община, "коммуна", как ее называли. "Старший брат" - поведал нам ее историю. Группа "брудерхоф" возникла в Германии лет сорок назад. Спасаясь от преследований, ее. члены эмигрировали и в конце концов обосновались в Америке. "Мы высоко почитаем библию, - говорили нам, - и живем по заветам ранних христиан. У нас все люди равны". Один из этих заветов - общность имущества. В "братстве" все общее. Все трудятся вместе и не получают заработной платы. Но уйти от господствующих в обществе экономических расчетов они, естественно, не могут. Вся община существует за счет изготовления и продажи деревянных игрушек. Для этого имеются прекрасно оборудованные мастерские, специальные люди занимаются сбытом продукции, закупкой сырья, продуктов.

Мы долго беседовали с "братьями". Они неприязненно настроены ко всему остальному миру. "Общество таково, - говорили они, - что в нем невозможно остаться морально чистым. Нужно либо уйти из него, либо подчиниться его нравам". Но бегство от общества неизбежно приводит к убожеству и бесцветности жизни. Я уже не говорю о внешнем облике этих людей - неприглядная одежда, хмурые, усталые. Основное, что бросалось в глаза, серость духовной жизни. Скорбные лица, печальные взгляды, какая-то тупая обреченность, безысходная жертвенность, покорность судьбе. Ни радостных улыбок, ни веселого смеха, ни смелых жестов. Во всем чувствовался аскетизм: аскетизм в одежде, в мыслях, в чувствах.

Обратно мы ехали с тяжелым чувством. Мы прикоснулись к самым сокровенным тайникам духовных недугов людей, стали свидетелями трагедии благородных порывов в этом мире.

Можно, конечно, поражаться стойкости и упорству несчастных общинных "коммунистов", жертвующих большими чувствами и устремлениями ради христианских принципов. Но это болезненный, уродливый путь борьбы с социальной безнравственностью, путь, ничего общего с подлинным коммунизмом не имеющий. Это вместе с тем суровое осуждение мира чистогана и барышничества, мира, который в своих рамках оставляет лишь одну возможность для воплощения в жизнь христианских идеалов - "равенства и братства" - юродство.

"Не трудящийся да не ест". Неплохо сказано! Две тысячи лет люди повторяют эту фразу. Но едва ли она отбила аппетит хоть у одного бездельника. Больше того, в капиталистическом мире едят, и притом порой без меры, преимущественно паразиты и эксплуататоры, а трудящиеся не могут похвастаться своим меню. Можно ли это требование осуществить в современной Америке? Конечно, нет. Здесь немало людей живет на нетрудовые доходы, на сдачу в аренду, наем земли, дома, на прибыли от ранее накопленных капиталов и т. д. Человек "свободен" добывать деньги, как он находит нужным, доллары определяют положение индивида в обществе, и он, разумеется, "свободен" распоряжаться ими по своему усмотрению.

"Лицемерие - это дань, которую порок вынужден платить добродетели", - говорил когда-то Лярошфуко. Ученый адвокат буржуазной морали никогда не скажет прямо: наша "нравственность" требует задушить восстание народа, потому что оно грозит интересам капиталистов. Он непременно прибегнет к "абсолютным" моральным ценностям, вневременным идеалам, к ссылкам на демократию. Но это лицемерие, потому что господствующие классы никогда неостанавливаются перед тем, чтобы применить насилие, когда затрагиваются их своекорыстные интересы.

Напротив, коммунисты не скрывают, что они выступают за мораль, соответствующую интересам пролетариата, а в конечном счете интересам всех трудящихся. Ничего нового в этом "принципе нет. Буржуазия всегда выступает за мораль, соответствующую интересам буржуазии. Другое дело, что она старается скрыть это.

И здесь, вспоминая слова молодой американки, нужно подчеркнуть принципиальное отличие коммунистической морали от морали религиозной.

Моральные идеалы коммунизма взяты не с потолка, они сформировались в ходе классовой борьбы пролетариата. Для окончательной победы в ней нужны были преданность высокой цели, смелость и непримиримость к врагам, чувство взаимной поддержки и т. д. Пролетариат выдвинул тысячи замечательных героев - живых носителей этих черт. Моральный кодекс строителя коммунизма включает такие благородные нравственные принципы, как преданность делу коммунизма, добросовестный труд на благо общества, коллективизм и товарищеская взаимопомощь, гуманные отношения и взаимное уважение между людьми и др. Что это за черты, в какой мере они могут быть воплощены в жизнь? Это обобщение, суммирование тех реальных, действительно существующих отношений между людьми, которые крепнут в нашем обществе. Да, они в известном смысле являются идеалами, потому что еще не в полной мере воплотились в нашем обществе. Но, с другой стороны, имеются миллионы людей, для которых эти нормы стали правилом поведения.

Главное даже не в этом: сами общественные отношения, само наше общество дают простор, стимулируют формирование этих Черт. Таково их глубочайшее принципиальное отличие от христианской морали.

Взять хотя бы требование "кто не трудится, тот не ест". Оно органически вытекает из самой структуры общества, подкрепляется всей деятельностью и государства и всей пропагандистской и культурной деятельностью. И если у нас еще встречаются тунеядцы, то общество не на словах, а на деле борется против них.

Важен, например, такой вопрос: кого почитают в обществе? Кого прославляют газеты, журналы, радио? В Америке это политические деятели, финансовые тузы, игроки в бейсбол да кинозвезды. С последними по печатной славе никто, конечно, тягаться не может. Если деньги - норма отношений между людьми, то они и определяют интерес общества: к тому или иному человеку. Но редко найдешь, чтобы здесь прославлялись простые люди труда. И это понятно: при капитализме стимулы труда чисто индивидуалистические, труд здесь - тяжелое бремя, а поэтому такай труд не представляет общественного интереса.

У нас лучшие производственники предприятий, лучшие работники совхозов и колхозов - почетные люди, их имена гремят по стране. И это есть признание громадной, общественной значимости их труда. Общество славит их как непосредственных, строителей коммунизма. И дело опять-таки не только в направленности пропаганды, а в общественной природе труда. Если у нас писатель становится известным, то только за большую общественную значимость его произведений, а не из-за личного дохода. Когда сами условия жизни воспитывают чувство общественного долга и создают полную возможность ликвидации паразитизма, воспитания целеустремленных, преданных делу коммунизма людей, требование "кто не трудится, тот не ест" может действительно стать нормой поведения людей.

Вот почему мы с полным основанием можем говорить о принципиальном различии норм религиозной и норм коммунистической нравственности. Вот почему только коммунистическая мораль наследует общечеловеческие нравственные нормы, выработанные трудящимися в борьбе против эксплуатации и моральных пороков.