Еще о нравах ньюйоркцев

Из Гарлема возвращаемся в метро. Нью-йоркское метро во всех отношениях уступает московскому. В метро нет таких, как у нас, похожих на сказочные дворцы просторных вестибюлей со сверкающими люстрами и мозаичными панно. В нем не найдешь мраморных колонн, цветных витражей, там нет подземных залов, сверкающих той идеальной чистотой, которая не позволяет пассажиру бросить на пол использованный билет.

У прохода на перрон стоят четыре столбика с вращающимися на них крестовинами. Однократный поворот крестовины пропускает в одну сторону одного пассажира, опустившего в прорезь автомата жетон. Жетон можно приобрести в кассе за 15 центов.

В метро низкие потолки, узкие платформы, крутые входные лестницы, слабое освещение и грязь. Все это неприятно поражает нас уже с первых шагов.

"Сабвей" принадлежит частным компаниям, экономящим деньги даже на уборке помещений. Поэтому полы и даже рельсовые пути замусорены до предела обрывками бумаги, окурками, картонными стаканчиками из-под кока-колы и мороженого. На перронах, где и без того тесно, возле колонн, поддерживающих потолок, расставлены самые разнообразные автоматы. За опущенные центы машины выбрасывают пачку жевательной резинки, конфеты, авторучку, бумажные салфетки, наливают в стаканчик холодный напиток или горячий кофе.

Особенно шумно и многолюдно в подземных залах, где соединяется несколько линий метро. При помощи указателей и одноцветных лампочек, висящих гирляндами на низком потолке, можно определить сложный путь пересадки на другую станцию. 6 часов вечера - час пик.

Как и утром до работы, невероятная толчея и давка. Люди торопливо кидаются к вагонам, оттирая друг друга от дверей. Слышатся крики, протестующие возгласы... В это время проявляют большую расторопность рослые мужчины, служащие метро, работа которых состоит в том, чтобы втиснуть в незакрывшиеся двери висящих людей.

Вагоны метро по размерам меньше наших, окна в них ниже и уже. По краям вагона расположены тесные тамбуры для входа и выхода. Сиденья полужестки, слегка пружинят, покрыты плетенками из найлона. С опоры свисают крупные, пружинящие петли из алюминия - для тех пассажиров, которые стоят. На остановках кондуктор по радио называет следующую станцию. В потолке вагонов вращаются длинные, в метр, лопасти вентиляторов. Стены вагонов - место расклейки большого числа реклам. Содержание их крайне разнообразно: вот две девушки с белоснежными зубами приглашают жевать резинку с препаратом спермин. Другая гласит: "Средний американец в 1956 году съел за год 83 фунта мяса. Покупайте расфасованное мясо нашей фирмы в этом году и вы". На ярком плакате изображен юноша. Он стучится в закрытую входную дверь университета. Это абитуриент, окончивший среднюю школу. Частное учреждение не может принять его, потому что нет средств. Авторы плаката просят граждан вносить пожертвования.

Другой плакат призывает мужчин-пассажиров брать пример с некоего г-на Шапли из Филадельфии, который уступил место даме. Такая предупредительность, видимо, здесь весьма необычна.

Вот сидят несколько рослых молодых людей в куртках на молниях, на пальцах рук перстни, они жуют резинку, прическа "крукат" - заимствована у моряков. Рядом с ними стоят, покачиваясь в такт толчкам вагона, две седенькие старушки; молодежь не обращает на них внимания. Моряк в белой шапочке сопровождает девушку в пышной, словно колокол, юбке. Несколько мужчин читают свежие газеты. Румяный пастор, весь в черном, с гуттаперчевым воротничком, закрепленным запонкой сзади на шее, держит перед глазами молитвенник. Пастор сладко дремлет, веки его смыкаются, руки падают на колени, челюсть отвисает книзу.

Перед глазами мелькают белые, черные, смуглые лица, бедно одетые американцы и настоящие щеголи, в рабочих комбинезонах и профессиональной униформе, священники и солдаты, с самоуверенной небрежностью в манерах и съежившиеся и сгорбленные под тяжестью жизненных невзгод.

Американцы очень различны по своему материальному достатку, национальности, языку, религии, культуре. В Нью-Йорке это бросается в глаза больше, чем в других городах США.

Более 2,5 млн. человек, проживающих в Нью-Йорке, родились вне Соединенных Штатов.

В семьях этих американцев весьма часто еще говорят на родном языке, сохранились кое-какие национальные обычаи, но жизнь в Америке уже основательно снивелировала их жизненные запросы, стремления, привычки, вкусы.

Деньги - это все. Таким выводом завершается всякая нравственная эволюция человека, приобщившегося к американскому образу жизни.

Однажды в Нью-Йорке наш советский студент, обучавшийся в Америке в соответствии с программой культурного обмена между двумя странами, рассказал нам случай из своей нью-йоркской жизни.

Молодому человеку не повезло, и в первый месяц жизни в Нью-Йорке он заболел. Прежде чем оказать медицинскую помощь, ему принесли брошюру, в которой говорилось, что Ассоциация приходящих медсестер может по первому запросу оказать помощь. Стоимость - 4 доллара за первые 45 минут пребывания у постели больного и по 50 центов за каждые последующие 15 минут.

Дело, конечно, не в деньгах. Общая сумма могла быть и не слишком разорительной. Но сколько холодного педантизма и расчета в этом бизнесе у постели больного.

Американцы привыкли к этому и обычно воспринимают такой подход как должное.

Долларовый фетишизм культивируется с детства.

Конечно, нет ничего плохого в том, что молодой человек помогает своим родителям, стесненным в средствах, или стремится собственным трудом накопить определенную сумму денег, чтобы иметь возможность поступить в университет, Надо сказать, что многие американские студенты учатся на деньги, заработанные ими до учебы или в летние каникулы на сельскохозяйственных работах.

Но когда юнцы 10-12-летнего возраста, дети обеспеченных родителей, все свои помыслы сосредоточивают на том, чтобы заработать личные "независимые" деньги, то на наш взгляд это калечит детскую психику и нравственно уродует детей.

За последнее время, особенно в связи с отходом части городского населения в пригороды, большое распространение в Нью-Йорке получила детская профессия нянек.

Большинство нянек девочки в возрасте от 12 до 14 лет. Они нанимаются сидеть с малышами в часы, когда их родители отсутствуют. Плата от 50 до 75 центов в час.

И пока родители развлекаются в городе, часто задерживаясь глубоко за полночь, маленькие сиделки, соблазненные возможностью иметь "свои" карманные деньги, терпеливо охраняют малышей, следят за их играми и проказами, укладывают спать.

Вездесущая американская статистика утверждает, что по стране таких "маленьких мам" трудится не менее трех миллионов.

Ньюйоркцы умеют хорошо работать. Их деловитость в подходе к решению многих технических проблем устройства быта, организации труда и прочего часто восхищали нас.

Но вот однажды на 34-й улице, напротив универмага "Мейси", на стене дома среди многочисленных рекламных объявлений, названий контор, мастерских, мелких магазинов мы случайно обнаружили название фирмы, которое нас несколько озадачило: "Свадебные брокеры. Сэм Паулин энд К°".

Как выяснилось, это была фирма-сводня, работавшая на коммерческой основе. Фирма за определенную сумму по таксе берется подыскать жениха или невесту для любого клиента, обратившегося к ее услугам. Причем существует прейскурант, где жениха с разными профессиями оценивают по-разному. Например, жених-врач стоит 500 долларов, юрист - 400 долларов, инженер - 300 долларов, зубной врач - 250 долларов.

Фирма постоянно ведет картотеку всех обратившихся или состоящих у нее на учете лиц обоего пола, организует свидания и т. п.

Таких фирм на одном Манхаттане не меньше десятка, и они яростно друг с другом конкурируют. Все это на строго деловой основе, с применением самой современной техники. Некоторые для видимости научного подхода даже применяют счетно-вычислительные машины, якобы определяющие характер по почерку.

И чем больше видишь холодной деловитости, тем отвратительнее это кажется. "Желтый дьявол" проник даже в святая святых человеческих отношений и как ржавчина разъел их.