Каньон [1975 Песков В.М., Стрельников Б.Г.

Первое ощущение - видишь сон. Ужасающих размеров провал! Другой берег провала виден сквозь толщу воздуха и потому слегка задымлен, окутан одинаковой плотности синевой. Пятнадцать километров разделяют края провала. Человека на том берегу нельзя разглядеть. Многоэтажный дом показался бы с коробок спичек. И глубина... Дна Каньона не видно. Останкинская башня белела бы в этом проеме еле приметной иглой. Такую "канаву" люди не сумели бы вырыть, если бы даже рыли ее всем миром и с первой недели своей истории. Эту забаву могла позволить себе только природа. И ушло на это десять миллионов лет.

Провал не пуст. Он заполнен странными островами. Они стоят в одиночку и группами. Их называют "храмы". Не надо большого воображения, чтобы увидеть тут пирамиду, крепостные стены, башни, купола, пагоды. Наибольшее сходство, пожалуй, с пагодами - плоская крыша, и под ней, расширяясь, пласты "этажей", желтые, розовые, красные, темные. Все это было когда-то слоистой пуповиной земли, но какие-то силы выскребли, унесли разноцветный податливый грунт. Остались лишь острова-храмы. Они образуют сказочный город, великий и молчаливый. Случись пришельцам других миров приземлиться именно тут, они бы решили: планета необитаема. Сплошные камни. И бездна... Замечаешь не сразу - ворон летит. Мы видим его не снизу вверх, как обычно, а сверху вниз. На крыльях металлом блестят синеватые перья... Клочком ваты на нитке повисла между берегами набухшая влагой туча. Светлая жилка нырнула из тучи вниз. Даже молния кажется тут игрушечной. Но гром вполне настоящий.

Сердито и властно он покатился вдоль "храмов". Из тучки сеется снег. Видно, как дымные космы наискось тянутся книзу, но исчезают, испаряются, не пройдя и четверть пути ко дну. Температура тут, у обрыва, сегодня, как сообщили, 17 градусов, а в самом низу жара. 40 градусов!

День, и два, и неделю можно стоять у обрыва, изучая безбрежную панораму, потихоньку вживаясь в этот красноватый странный пейзаж. Лишь постепенно в нем начинаешь видеть приметные точки, запоминать очертания. Это похоже на созерцание звездного неба - сначала хаос, а потом уже видишь некий порядок...

Если до крайности упростить, Каньон - это очень большой овраг, самый большой на Земле. По размерам к нему даже и близко ничто не стоит. Длина - 349 километров. Ширина - от 6,5 до 29 (в среднем 14) километров. Глубина - полтора километра. Но это овраг! Говоря языком геофизиков, агрономов или геологов, это даже классический случай земной эрозии, то есть разрушения земли водой и ветрами...

Но где же она, вода, в этом пустынном, сухом углу Аризоны? Проезжая, мы даже тощего ручейка не увидели. И все же вода (река Колорадо) распилила слоеный пирог земли.

Мы долго искали место, откуда можно увидеть реку. Наконец внизу, в сумраке теней сверкнула ниточка ртути. Колорадо! "Цветная река" по-испански. Когда солнце спряталось в облака, нитка воды поблекла - цвет неба и глинистый цвет потока смешались и дали мутно-зеленый цвет.

Забегая вперед, скажем: то, что сверху казалось ниткой, на самом деле было могучей рекой. Скорость течения Колорадо близка к двадцати километрам в час. Десять миллионов лет, ни на секунду не утихая, река пилила, пилила землю и продолжает пилить. Сверху породы были помягче. Колорадо прошла их сравнительно скоро. Теперь дело дошло до гранитов. Производительность резко упала, но зубья у этой пилы не тупятся - грызет и гранит! Медленно, правда, - пятнадцать сантиметров за тысячу лет. Сама по себе вода и этот пропил в гранитах сделать бы не могла. Но река катит по дну огромные валуны - тысячи тонн абразивного материала. Этот режущий инструмент действует безотказно. За сутки Колорадо проносит в среднем 500 тысяч тонн горного материала. Чтобы цифра эта стала понятной, надо представить себе 100 тысяч пятитонных грузовиков. С интервалом в одну секунду машины должны идти целые сутки, чтобы выполнить эту работу. Представим теперь, что эта колонна машин идет беспрерывно 10 миллионов лет... Вот куда делась земля величайшего в мире оврага под названием Большой Каньон.

Река пилила землю не по линейке. Она извивалась, петляла. Реке помогали талые воды, ветры, солнце, морозы. Все осыпалось, рушилось, обнажалось... Надо сказать, природа работала очень медленно. Сегодня мы видим Каньон почти таким же, каким, возможно, увидел его человек, добывавший огонь от подожженного молнией дерева. Каньон сохранил для нас облик времен, когда человека еще и не было на планете. Надо ли говорить, какая это находка для изучающих Землю! Вся история - два с половиной миллиарда лет накопления пластов и десять миллионов лет "распиловки" - поднесена людям как наглядное пособие: изучайте! Каньон изучается очень тщательно. По его обнажениям, как по некоему эталону, сверяют догадки, гипотезы и находки, сделанные в разных местах Земли. Но большая часть людей приезжает сюда, чтобы просто увидеть Каньон.

Уходящая вдаль голубизна. Темнота глубоких провалов... Вспоминая этот самый большой овраг на Земле, сожалеешь: фотографии не дано передать всего, что видел и чувствовал. Красота, величие, необъятность... Природные силы в этом разрезе земли предстают во всей своей мощи. Мы подобрали снимки Каньона в разное время года. Черно-белые фотографии - работа геодезистов и наши встречные во время спуска в Каньон: раненый адвокат из Сиэтла и немец Оскар Шварц с внуком и дочерью

О Каньоне много написано. Однако ",ифры и восклицания мало что говорят об этой, как шутят американцы, "самой большой прорехе Земяи". "Ужасающе! Грандиозно! Величественно!" - скажет турист, вернувшись домой. Это все правда. Но слова эти - лишь бледная тень пережитого. Каньон - это как путешествие на другую планету.

Из белых людей первым Каньон (в 1540 году) увидел некий Кардинас из отряда Кортеса. Никаких эмоций в своих записях Кардинас не оставил. Конкистадоры алчно искали золото. Каньон был только препятствием на пути.

Триста лет спустя после этого Каньон обследовали. Интерес был только один: судоходна ли в нем река и какие из минералов можно тут обнаружить? Но человек по имени Джон Хенс, добывавший тут асбест, скоро понял: водить в Каньон любопытных - дело более выгодное, - и забросил рудник. То же самое сделал хозяин медного рудника. Это было началом туризма (1886 год). Дальновидные люди поняли тогда: Каньон до самых краев наполнен золотом. Главная ценность его - неповторимая красота. Однако предложение сделать тут заповедник конгрессом несколько раз отвергалось - в то время мысли об "островах красоты среди моря хозяйственной деятельности" казались нелепыми. "Да и кто поедет в такую даль... Это что - Колизей?" Однако поехали! Сначала на мулах и лошадях. Потом по железной дороге, проложенной сюда специально. Президент Теодор Рузвельт, вовлеченный в поток любопытных, увидев Каньон, сказал: "Никаких рудников! Ничего не делать, чтобы не испортить величия... Каждый американец должен это увидеть".

В 1919 году Каньон был объявлен национальным парком (заповедником). Сейчас, как утверждают, это одно из самых посещаемых туристами мест на Земле. В год их бывает около трех миллионов. Не меняясь, оставаясь пустынным и диким, Каньон дает больше дохода, чем могли бы дать руды, им обнаженные. И конечно, не только денежного дохода. Патриотизм американцев - понятие почти осязаемое. И когда на краю Каньона мать говорит мальчишке: "Это есть только у нас, в Америке", то слова эти действуют очень сильно.

Из всех заповедников США Каньон, пожалуй, меньше всего тронут эрозией многолюдия. Он так громаден, что, спустись сюда половина населения всей Земли, сверху людей не сразу бы и заметили.

Вот так выглядят смотровые площадки в национальных парках. Ставишь машину в сторону от дороги и наблюдаешь. Хочешь ближе к природе - для этого есть пешеходные тропы. Захотел пообедать - для этого тоже особое место: столы, очаг, баки для мусора, стоянка автомобилей. Есть в парках места для ночлега, для рыбной ловли, пункты проката лодок и лошадей, мастерские ремонта автомобилей, информационный центр, служба охраны... Национальные парки требуют четкой системы обслуживания посетителей. Из-за большого наплыва людей сейчас вводится так называемая театрализация. В парки будут пускать столько людей, сколько они способны вместить без ущерба для дикой природы

В Каньон спускаются тысячи полторы людей в день. Остальные предпочитают созерцать его сверху. Вертикаль в полтора километра растянута в довольно крутую извилистую тропу - пятнадцать километров туда, пятнадцать обратно. "Подумайте, прежде чем мериться силой с Каньоном!" - призывает табличка. Но кому в Америке хочется признавать себя слабым! Спускаются. И кое-кто уже с полдороги подает "SOS". Случается это часто, и потому в Каньоне есть служба спасения и порядка, в ней пятьдесят охранников - рэйнджеров, мулы и несколько вертолетов. Не рассчитавшему силы возвращение наверх обходится на спине мула 40 долларов, на вертолете - 60. Многие судьбу не испытывают - сразу садятся на мулов и за день неторопливо успевают спуститься вниз и подняться обратно. Можно на вертолете - 40 долларов в час.

И все же самый достойный путь к воде Колорадо - "на своих двоих". Можем похвастаться: мы прошли этот путь. Занял он десять часов. С утра и до вечера. Признаемся: выползали мы наверх еле живыми. Даже ужинать не годились. Хлебнули чаю - и спать.

На пути вверх запомнилась больше всего сама тропа. Она карнизом лепится по обрывам. В опасных местах тропа обложена валунами. Она пропитана потом идущих людей и мочой мулов. Тропу, и только тропу, видят глаза на обратном пути. Весь Каньон, да что Каньон - Земля для идущего сужена до двух метров. Вверх, вверх... И когда наконец тропа иссякает и ты увидел наверху у обрыва "благоразумных" с биноклями, то имеешь право подумать: "Об этой ямке я теперь знаю больше, чем вы".

...Без строгой регламентации при огромном наплыве людей природу сохранить невозможно. Только порядок и дисциплина, четкие правила и воспитанность гарантируют безопасность островкам дикой жизни. Все - от указателей на дорогах до числа людей, допускаемых в парк, - должно быть продумано

Одно из открытий во время спуска: Каньон не пустынен. На скалах растут: можжевельник, кактусы, сосны, дубы (а в самом низу видели странную смесь - береза, осина, дуб, ивы и тут же плети дикого винограда, зеленые сабли агавы и желтые свечи пустынной юкки). С тропы мы видели уйму белок и полосатых бурундучков, и оленя, стоявшего на возвышении так картинно, как будто он выходил для фотографов специально. И множество птиц! Они проплывали на уровне глаз, ныряли в воздухе так же, как это делают дятлы, порхали в колючках. Запомнилось удивительно красивое пение, похожее на игру старинного клавесина. Хрустальные звуки! Клавесин играл где-то рядом с тропой. Мы подкрались, но застали певца в момент утоления жажды. Из-под навеса камней сочилась вода. По каплям. Птица величиной с галку ожидала падения капель и ловила их, как горошины...

Знаменитый натуралист, идеолог охраны природы в Соединенных Штатах Джон Мюир. Он неустанно проповедовал: здоровая духовная жизнь человека немыслима без общения с природой. Джон Мюир предвидел давление человеческой деятельности на дикую жизнь и призывал 'всеми средствами сохранять островки этой жизни'

А внизу, в самом низу Каньона, живут люди - индейцы хавасупаи. Представляя, как надоели хавасупаям неизвестно зачем и каждый день приходящие сюда бледнолицые, мы не пошли в деревеньку, а присели на облезлый поваленный дуб у околицы. У ближайшей халупы, залатанной жестью и шифером, старуха чистила рыбу. На жердях висело дырявое одеяло. Крайний кол загородки был украшен помятым бидоном. Куча дров. Ржавая тачка. Неподвижная лошадь в тени у куста, похожего на рябину. Вдоль стенки Каньона между кустами ивы зеленел посев кукурузы. Старуха, не подняв головы, кого-то окликнула. Из кустов с мотыгой вышел черноволосый босой мальчишка. Мимоходом беззлобно показал нам кулак и скрылся в дверях. Подав бабке воду в жестянке, восьмилетний примерно хавасупаи, как видно, в профилактических целях, еще раз показал нам свой кулачок и взялся играть со щенком...

- Они хотят, чтобы их не тревожили, - сказал пожилой джентльмен, присевший рядом с нами на дуб. - Я выходил бы с ружьем на порог, если б туристы вот так же бесцеремонно толпились у моего дома...

Наш спутник был профессором из Бостона и очень сочувственно говорил об индейцах хавасупаях, их быте и образе жизни в этом Каньоне. Профессор решил в Каньоне заночевать. Поднимаясь выше и выше, мы увидели его оранжевую палатку на полянке возле реки...

Людей на тропе по Каньону встречаешь много. Идущим наверх уступают дорогу. Все они часто дышат и почему-то здороваются. Наверху у обрыва этого нет, а тут непременно: "Хеллоу!" - и руку кверху. "Когда люди делят не деньги, а трудность, хотя бы и небольшую, они становятся мягче" - так объяснил нам этот психологический феномен старичок рэйнджер.

Идущий наверх легко вступает и в разговор. Сразу на камень - передохнуть, и пожалуйста, спрашивай и снимай. Потный, тяжело дышащий человек чувствует: чем-то он вроде бы заслужил расспросы и фотосъемку.

Дольше всего мы задержались с Рубином Маронесом, адвокатом из Сиэтла. Двадцатипятилетний толстяк шел медленно, опираясь на палку из кактуса. Рюкзак, фляга на поясе, на руке компас, индейский браслетик из бисера. Нога опухла и забинтована у колена.

- Да, свалился с обрыва. Еда, фотокамера, деньги - все утонуло. Мог бы, конечно, и шею свернуть...

- Нет. Хочу сам. Наверху дам отцу телеграмму...

В Каньоне парень провел тридцать два дня. Шел по дну вдоль течения Колорадо.

- После падения четыре дня лежал у индейцев. Поили каким-то настоем. Потом положил в рюкзак кукурузных початков и вот иду...

И он пошел, почти повисая на палке. Такие запоминаются...

Запомнился наркоман. Он сел на тропе, обхватив руками колени. Мы подумали: выбился бедолага из сил. Предложили воды. Сидевший встряхнул длинные пыльные волосы, вскочил, потом сел, зачем-то стал разуваться, опять встал.

Парню было лет восемнадцать. Вяло взмахнув рукой, изображая полет, он подпрыгнул и опять сел - лбом уткнулся в колени, тело вздрагивает... Проходившие мимо даже не замедляли шагов. С минуту мы наблюдали парня со стороны. "Их стало много..." - сказала вместо приветствия женщина, сбрасывая рюкзак, чтобы поправить лямки. Но, нагнувшись, она вдруг всхлипнула, нервно стала искать в карманах платок. "Нет, нет, ничего. Просто у меня сын тоже..."

И еще встреча... На площадке, где садятся передохнуть, нас окликнул мужчина. - Вы русские?

Я же сразу сказал: это русские. Майн гот, какие встречи бывают! Край света, Каньон...

Молодым, слегка смущенным Юте, Пэту и семилетнему Биллу двух москвичей одноглазый седой человек представлял, как представляют старых знакомых, с которыми долго не виделся.

В минуту все объяснилось. Американец Пэт служил сержантом в Штутгарте. Немка Юта ему понравилась. Поженились, уехали в Штаты, родили Билла. Тестя, Оскара Шварца, пригласили в Америку погостить. Где познакомился тесть с москвичами? А вот...

- Я агроном. Воевал шофером. На Кавказе, как это сказать у вас".. Да, дали нам прикурить. Бежали почти без задержки. Орджоникидзе... Минеральные Воды..: Пятигорск...

Все помню. Эльбрус... Красивые горы! Один свой глаз там оставил... А потом Румыния, Чехословакия...

Старик почти радовался встрече. Начался обмен сувенирами. Пэт отстегнул с куртки значок, Юта сняла косынку, у нас тоже нашлось кое-что. Старику Шварцу достался (удача - оказался в кармане!) металлический рубль. И не простой, а выбитый, в честь Победы. Признаемся, очень приятной была минута, когда бывший военный шофер Оскар Шварц, надев очки, одним глазом разглядывал чеканку всем знакомой фигуры: солдат с мечом и с ребенком.

- Это в Берлине, в Трептов-парке, - сказал старик Шварц, передавая монету дочери.

Монету смотрели Билл, Пэт... Старик в это время нам признавался, что очень хотел бы еще раз в Россию, но только туристом,

- Только туристом! Майн гот, какие бывают встречи...

И была еще одна любопытная остановка. На камне, обняв бидончик с водой, в кедах и в какой-то старушечьей шапочке с рюшками сидел мальчишка. Возраст Тома Сойера. Характером тоже похож - немного смущен, но любопытство так и светилось в глазах. С удовольствием, четко начиная каждую фразу словами "да, сэр...", мальчишка рассказал, что он (Эмми Элеч) с сестрою Монди ("вот она, сэр"), отцом Мэлвилом Элен, матерью Айворон Элен, с дедом и бабкой приехали из Техаса.

- Да, сэр, увидеть Каньон. Каждый американец, сэр, должен увидеть Каньон.

Дедушка с бабушкой наверху, отец с матерью идут сзади. А они вот с сестренкой...

- Ну а как ты думаешь, Эмми, кто мы, откуда приехали?

- Я видел, сэр, один фильм. Там говорят так же, как вы.

Попрощавшись с техасским Томом Сойером, мы подчеркнули в блокноте последнюю часть разговора. Для лингвистов это должно представлять интерес: взрослые люди нас принимали за итальянцев, ирландцев, французов, а мальчишка, даже и не подумав, сказал: "Вы русские". Он видел какой-то фильм... Прощание с ребятишками было таким.

- Очень хочется, Эмми, взять камешек из Каньона на память...

- Но ты ведь читал наверху: "Берите с собой только снимки. Каждый по камню - можно ограбить Каньон". Вот если бы ты подарил нам по камню, подарок мы бы, конечно, взяли...

Мы покопались в своем мешке и, оставив брата с сестрой разглядывать двух матрешек, помахали им с поворота тропы...

Утром, подъехав к обрыву на пять минут, мы попрощались с заполненным синью Каньоном. Синевы было много - нам объяснили - оттого, что недавно в этих местах Аризоны горели леса. Дым стекал в Каньон.