У индейцев Южной Дакоты

Вундед-ни ("Раненая коленка") - так называются деревушка и речка. Штат Южная Дакота. Резервация Пайн-Ридж... Очерк о посещении этого места был написан. Но мы не предполагали, что начало его придется переписать в связи с драматическими событиями.

69 дней внимание мира было приковано к местечку Америки, до этого никому не известному. Вряд ли найдется газета или журнал, которые не писали бы об окопах, вырытых около кладбища Вундед-ни.

Началось это в предпоследний день февраля 1973 года. Около двухсот молодых индейцев племени сиу захватили поселок и заявили, что будут отстреливаться до последнего патрона, если не выполнят их требования. Требования были серьезны и справедливы. "Немедленно расследовать нарушения договоров, заключенных правительством с вождями индейских племен, прекратить дискриминацию индейцев, считаться с их нуждами".

Пока в политическом Вашингтоне собирались с мыслями, поселок, холм с кладбищем и церквушкой были оцеплены "силами подавления" (полицейские части, бронетранспортеры, даже самолеты "фантомы"). Стрельба, блокада поселка с целью лишить индейцев подкрепления, топлива и продуктов-таковы были меры "сил подавления". "Применить любые средства, любую технику, но изгнать заговорщиков!" - это слова сенатора от Южной Дакоты Джеймса Абурезка.

Уплотняя кольцо (трудно ли это сделать с помощью бронемашин?), индейцам предъявляли ультиматум за ультиматумом. Ответ из окопов был одинаков: "Мы готовы умереть, потому что терять нам нечего. Мы решились на этот отчаянный у индейцев южной дакоты шаг потому, что знаем, иначе Америку не проймешь. Индейцев никто не слушает. Мы стоим где-то за дверью законов. Мы хотим, чтобы нас уважали. Мы люди и хотим жить как люди!"

Не вся Америка оказалась глуха к протесту. Осажденным посылали медикаменты и продовольствие. Демонстрации в больших городах показали: в Америке есть сочувствующие обездоленному народу.

Мысли честных людей выразил знаменитый киноактер Марлон Брандо, демонстративно отказавшийся принять высшую в государстве награду за работу в кино. "...Кинопромышленность тоже должна нести ответственность. Ответственность за издевательское изображение индейцев злобными дикарями с дьявольскими характерами. И потому я как деятель кино и как гражданин Соединенных Штатов не могу принять предложенную мне награду. Возможно, мне следовало лично сказать это вам, моим коллегам, но в данный момент я чувствую, что для меня сейчас было бы наиболее целесообразным направиться в Вун-дед-ни..."

Марлон Брандо и направился в Вундед-ни. Но, как и все, кто пытался пробиться на помощь восставшим, он был остановлен бронированной силой.

Десять недель доведенные до отчаяния люди держали оборону Е окопах у Вундед-ни.

Мы хорошо представляем себе это место. Крутой, покрытый бурьяном холм с дорогой на кладбище. Белая церковь со стрельчатой колокольней посредине холма. Вблизи от нее монумент. Он поставлен на деньги, собранные индейцами и в память индейцев.

Место для мятежа молодые сиу выбрали не случайно. Окопы их вырыты рядом с братской могилой предков, погибших в последней крупной резне индейцев (зима 1890 года). Молодые сиу ПОМНЯТ об этом. Мы хорошо это почувствовали, находясь на холме, хотя и не могли предположить, что стоим на месте, где будут окопы...

Индеец плакал. Это был правнук Свирепого Воина - вождя племени сиу. Но это мы узнали позже. Ничего воинственного и тем более свирепого в нем не было. Обыкновенный человек. Возраст - лет пятьдесят. Клетчатая ковбойская рубаха. Латаные джинсы. Стоптанные, измазанные глиной башмаки.

Неподалеку трое молодых индейцев копали могилу. Низкие облака висели над шпилем деревянной церквушки. Было тихо, как бывает на кладбище.

Индеец плакал, обхватив руками каменный обелиск. На сером камне были выбиты имена: Большая Нога, Добрый Медведь, Желтая Птица, Гневный Ворон и еще десять-пятнадцать других. Имена всех не уместились. А всех было больше трехсот.

С холма, где стоит обелиск, видно излучину речки. За соседним холмом - индейский поселок. Слышно, как там кудахчет курица и лают собаки. Возле церквушки - только могилы. Среди них небольшой монумент из гранита. Человек прижался к нему щекой и, казалось, забыл о времени. Щелчок фотокамеры заставил его оглянуться. Индеец увидел рядом с собой людей. Досада: двое белых застали индейца плачущим. Досада сменилась гневом, и индеец его не скрывал.

- Вы опоздали фотографировать... Опоздали! А тут было что снять... - Индеец овладел собой. И не для нас как будто, а так, между прочим, назвал малыша по имени Малъчик, Который Всегда Терял Свои Мокасины. - Он был братом отца, этот мальчик. Его, пятилетнего, подняли на штык. Пятилетнего! Вот был бы снимок... - Индеец плюнул и повернулся спиной, считая, как видно, и нас соучастниками того, что тут было.

...Их расстреляли в лощине между двумя холмами. Это было в декабре 1890 года, в Месяц, Когда Олень Сбрасывает Рога. В то серое метельное утро кавалеристы седьмого полка конвоировали племя вождя Большая Нога к железной дороге, чтобы посадить в теплушки и доставить в резервацию в штате Небраска. Под одеялом, накинутым на плечи индейца по имени Черный Койот, нашли винчестер. Черный Койот, глухой от рождения, не понимал, чего добивались от него солдаты. Догадавшись, что речь идет о ружье, он поднял его над головой и стал громко объяснять, что винчестер принадлежит ему, что он заплатил за него большие деньги.

- Солдаты грубо схватили его, - рассказывал впоследствии индеец Твердое Перо, - но он не сопротивлялся. Он был спокоен. Он просто не понимал, что ружье нужно поло жить на землю. И тут раздался выстрел...

Их было более трехсот пятидесяти человек. Двести тридцать из них были женщины и дети. В живых осталось меньше пятидесяти.

- Мы побежали в разные стороны, - рассказывала индианка по имени Лисица. - Но они расстреливали нас, как стадо бизонов.

Я знаю, что есть и хорошие белые люди.

Но солдаты, стрелявшие в женщин и детей, были негодяями.

Была метель, и сотни трупов, оставленных в поле, закоченели в самых причудливых позах. На другой день, когда пурга стихла, их бросили в глубокий ров.

- Вон там, - показывает нам индеец в клетчатой ковбойке, - под холмом, где сейчас пересекаются две дороги, там они и лежат под асфальтом. Почему? За что?

Парни-индейцы, бросив копать могилу, собрались в кружок, слушают наш разговор. Что можем мы ответить на их вопросы? А вопросы у молодых - не только о давней зимней истории.

- За что убили Роймонда? Я спрашиваю вас, белые люди, за что? - вышел вперед индеец с красной повязкой на волосах.

Историю индейца Роймонда по газетам мы уже знали... В городском клубе были танцы. В самый разгар веселья несколько подвыпивших парней втащили мешок, который бился и извивался. С хохотом странный груз бросили в самую гущу танцующих. Потом развязали мешок и вытряхнули из него индейца. Все в зале, бросив танцевать, увидели, какую жестокую, мерзкую шутку сыграли пьяные негодяи. Они связали пятидесятилетнему человеку руки, заклеили рот липкой лентой и содрали с него штаны. Какими словами описать бессилие и унижение индейца! Он метался по залу в поисках выхода, наталкиваясь на гогочущих мерзавцев, которые, потешаясь, отбрасывали его в центр зала!

Несколько белых людей, раскидав негодяев, прикрыли индейца своей одеждой, вывели на улицу, посадили в машину и отвезли домой. Они рассказали: индеец клялся отомстить обидчикам. В тот же вечер индеец исчез. Его нашли на свалке старых автомобилей, он был убит двумя пулями в лицо...

- Наверное, найдут преступников и накажут...

- Накажут... - Парни переглянулись и, не считая нужным продолжать разговор, пошли к наполовину вырытой яме.

В Южной Дакоте в разговорах "индейская тема" всплывала сама собой. Здесь, в резервации, людям не надо рассказывать об индейской проблеме - она каждый день перед их глазами. Кто же здесь не знает, что половина индейцев в резервации Пайн-Ридж не имеет работы? Туберкулезных больных среди индейцев в восемь раз больше, чем среди белых. Из каждой тысячи новорожденных индейцев 43 умирают на первом году жизни (23 - среди белых). Средняя продолжительность жизни индейца - 44 года, в то время как белых - около 70 лет.

Резервация Пайн-Ридж - седьмая по величине в США. Индейцы старики помнят: площадь ее вначале была значительно большей. Сравнение карт старых и новых обнаружило "исчезновение" почти половины земли. Разумеется, лучшей земли! Исподволь, потихоньку, в обход законов и пресловутых "договоров" белые люди ее отторгли.

Из остатков малопригодной земли 4 процента занято пашней. 92 процента годилось только на пастбища. 4 процента земли совсем никуда не пригодно. Как-либо улучшить земли у индейцев нет средств.

Крайняя бедность. Латанные жестью и шифером лачуги с земляным полом. Кучи всяких отбросов. Понурые лица... В резервации взрослым индейцам нечем заняться. Торговля (маленькие лавчонки) - а руках белых. На несколько тысяч обитателей резервации - одно-единственное предприятие: фабрика-мастерская по шитью мокасин (175 рабочих-индейцев). Полуголодное существование. Болезни. Самоубийства.

В бумагах сенатора Роберта Кеннеди оказался черновик статьи, которую он не успел дописать. Статья посвящалась индейцам. "Трагедия существует рядом с нами, но не все ее видят, - писал сенатор. - Я сам обнаружил ее только тогда, когда побывал в индейской резервации в штате Южная Дакота. Я отчетливо ощутил глубину трагедии после того, как повстречался с обнищавшими, отчаявшимися, потерявшими всякую надежду индейцами".

Роберт Кеннеди был членом сенатской комиссии по делам индейских школ-интернатов. В резервации он обнаружил, например, что индейских ребятишек везут учиться в школы-интернаты за сотни, а иногда за тысячи миль - отрывают от матерей, от родного очага и привычного быта. Дети из разных племен, говорящие на разных языках, не понимают друг друга, пока не научатся говорить по-английски. Сенатор был потрясен, когда невольно подслушал молитву десятилетней школьницы-индианки. "Боже милостивый, - просила девочка, - сделай так, чтобы я продолжала любить папу и маму. Помоги мне не забыть их, разреши мне остаться индианкой".

...Мы спрашивали белых, живущих на земле индейцев, бывает ли им иногда стыдно за жестокость, с какой они расправились с бывшими хозяевами этой земли? Некоторые смущенно похохатывали: "Не надо было воевать с нами".

А война начиналась с таких вот весьма характерных эпизодов... Начало XVII века. Бледнолицые братья попросили индейского вождя по имени Самосет "одолжить" им 12 тысяч акров земли. Индейцы рассмеялись: что же тут одалживать? Ведь земля, как и небо, беспредельна и принадлежит всем. Индейцы продолжали смеяться, когда их попросили приложить пальцы, смоченные в чернилах, к какой-то бумаге. Они и не подозревали, что подписывают договор, по которому земля, лес, озера и реки на сотни миль вокруг становились собственностью белых.

Что оставалось делать индейцам? Они взялись за оружие.

Война с неравными силами длилась два с лишним века и закончилась бойней у ручья Вундед-ни, после которой считали, что индейская проблема решена окончательно. Жестокость, с которой она решалась, вызывала открытый протест многих американцев. Известны случаи, когда охотники-следопыты, дружившие с индейцами и знавшие каждую тропку, отказывались быть проводниками карательных отрядов и предупреждали индейцев о приближении солдат. Известны случаи, когда солдаты отказывались сжигать индейские селения, убивать женщин и детей. Известно донесение комиссара по делам индейцев Джона Санборна, который писал в Вашингтон министру внутренних дел: "Наши действия кажутся нам столь бесчеловечными, что я счел необходимым изложить вам мою точку зрения. Для такой могущественной страны, как наша, вести войну с разрозненными кочевниками - зрелище на редкость унизительное. Это вопиющее беззаконие и самое что ни на есть государственное преступление".

- То, что мы сделали с индейцами, - это несправедливо и отвратительно. Но, черт побери, такова жизнь. Побеждает сильный, и слабому нет пощады, - говорил нам хозяин продуктовой лавочки, маленький человек в белом фартуке, которым он то и дело вытирал свою гладкую, как бильярдный шар, голову.

Симоне живет тут долго. Жизнь тоскливая, но зато цены в лавке повыше, чем за границами резервации. А куда еще идти индейцам за мукой и бобами, как не к мистеру Симонсу? Некуда. Ему же они несут "на комиссию" домотканые одеяла, мокасины, ремни, резьбу по дереву. Он переправляет все это своему шурину в Рапид-Сити. Тот перепродает туристам. Прибыль? Примерно 1:4.

- Не совсем красиво, но бизнес есть бизнес, - философствует мистер Симонс.

Злодеем он себя не считает. "Будь я солдатом 7-го кавалерийского, честное слово, прикрыл бы того Мальчишку..." Симоне отказался войти в корпорацию местных бизнесменов по созданию мемориала на месте расстрела индейцев. Его позиция выглядит так. Ведь что придумали, сукины дети? Дескать, чувство вины и долга диктует нам построить этакий грандиозный памятник с Вечным огнем, чтобы туристы преклоняли колена. А рядом - мотель, ресторан, купальный бассейн, магазин индейских поделок. Для веселья разные там "чертовы колеса". Для экзотики - настоящие бизоны в загончике. И чтобы настоящие индейцы с перьями у настоящих вигвамов отплясывали для туристов. Это на костях-то своих предков! Нет уж, извините, Симоне хоть и не свят, но до такого цинизма, чтобы деньги качать из могилы расстрелянных, он еще не дошел...

Мы были в резервации летом. Холмы зеленели свежей травой. А сосны по гребням казались черными. Пустынно и тихо было в этих местах. Когда дорога поднималась на взгорье, необычайный простор открывался глазам: за холмом - новый холм, дальше опять холмы. Индейцы когда-то считали: на их земле есть место для всех. Они ошиблись. Две сотни молодых сиу, отрыв окопы на одном из холмов, отчаянно пытались восстановить справедливость: "Мы люди. Мы хотим жить как люди!"

Блокадой, категорическим ультиматумом, обещанием "во всем разобраться" бунт в Вундед-ни удалось погасить. Что там будет за посулом "разобраться", никто не знает. Зато известно: зачинщиков бунта отдали под суд.

Небольшой эпизод в сложной жизни Америки. Но он показап размеры несправедливости, чинимой против коренного народа страны, пробудил к индейцам симпатии и сочувствие во всем мире, в том числе и в Америке. Индейцы этого и хотели. Это единственное их оружие за право выжить, не исчезнуть с лица земли.