Глава шестая. Упреждающая капитуляция

Упреждающая капитуляция

У политологических доктрин свои имена и титулы, свои "должности" и функциональные "обязанности", своя иерархия. Одни умирают незаметно, не познав славы или бесчестья. Других осыпают насмешками, они служат в качестве отрицательных персонажей в политических перепалках. Иные возвеличиваются.

Некоторые чрезвычайно тщеславны и высокомерны. Есть доктрины рабочие, промежуточные, общие, частные, доктрины-разведчики, а также рассчитанные на определенный возраст, социальное положение, образование.

Правящий класс не очень озабочен калейдоскопом и судьбой этих доктрин. Запутывая читателя, они несут тем самым свою службу, но если помирают своей смертью или насильственно, то тоже не беда. Но есть доктрина, которая находится на особом попечении. На нее держат равнение все другие. Арбитр безжалостный и непреклонный. "Национальные интересы".

Доктрину "сдерживания" превозносили до небес. Прошло время, и ее отвезли на политическую свалку; оказалось, что она не столь пылко, как это требуется, служит имперским амбициям Вашингтона.

С "освобождением" поступили не лучше. Эта концепция тоже оказалась не в чести у "национальных интересов", поскольку практически продемонстрировала свою беспомощность. "Освободить" по-американски, пока доктрина была на вооружении, никого не удалось. Множество доктрин появилось и после них. "Устрашение", "гибкое реагирование", "контрсила" - все они так или иначе вращались вокруг политики правительства, направленной на конфронтацию с Советским Союзом. Эти доктрины готовы "отдать душу", как только потребует того политическая обстановка.

Доктрина "национальных интересов" - совсем другое дело. По своей сути и форме она служила и служит шовинистическим оправданием верховной цели США - достижению мирового господства. Все другие доктрины, как и партии, подвержены политической конъюнктуре. Когда приходит время "замены лошадей" на бесконечных политических скачках, уходящие в запас партии и их доктрины ругают за плохую службу "национальным интересам". Обе партии попеременно - жертвы этих стандартных обвинений.

Идеологически и политически необходимо было не только соорудить доктрины, оправдывающие саму войну в высших интересах США, но и проводить постоянные манипулятивные операции по "промыванию мозгов", с тем чтобы убрать препятствия, сдерживающие восприятие необходимости американского "мирового господства", превратить эту идею в общенациональную цель.

Необходимость в такой работе была очевидной. Далеко не всем американцам близка и понятна политика "мировой гегемонии". Убедить в этом - дело нелегкое и требует времени, усилий и средств. Кроме того, продолжает жить идея "изоляционизма", которая время от времени выплескивается на поверхность политической жизни. Главное - на пути к "мировому господству" встала альтернативная политика "мирного сосуществования" социально разнотипных государств.

Политика "изоляционизма" длительное время верно служила правящим кругам. Она способствовала развитию капитализма в США, прикрывала экспансию на континенте, помогала исподволь собирать силы для глобальных, захватнических акций. Уже к 1900 году Соединенные Штаты стали державой, в которой сочетались самым интересным образом консервативная идеология и экономическая экспансия. Подобная комбинация не вдохновляла революций. Интервенции против повстанцев на Кубе и на Филиппинах последовали за заявлением Теодора Рузвельта, что Соединенным Штатам необходимо быть жандармом Карибского региона с целью предотвращения переворотов. Через десять лет Вудро Вильсон рационализировал применение экономической и военной силы против Мексики, идеологически оправдывая его американской традиционной либеральной риторикой^*.

^* (W. Lafeber. America, Russia and the Cold War 1945-1984. New York, 1985, с 153.)

"Изоляционизм" шел рука об руку с консерватизмом и контрреволюцией. Но время шло. Правящим силам стало тесно в изоляционистских одеждах. По мере того как американский империализм все самоувереннее предъявлял свои претензии на мировое господство, громче становилась и критика "изоляционизма".

Политологи рьяно взялись за дискредитацию "изоляционизма". В 1953 году выходит книга Е. Голдмана "Рандеву с судьбой"^*. В ней рассматривается проблема борьбы "изоляционизма" с интервенционизмом на протяжении всей истории государства. Симпатии автора отдаются интервенционизму. В книге "Политическая война" "изоляционизм" объявляется "глупым и аморальным"^**. Критикуя "изоляционизм", С. Падовер пытается изобразить политику, направленную на завоевание мирового господства, как фатальную неизбежность^***. Ростоу и Хэтч также заявляют, что "США как государство, весь американский народ и его отдельные личности должны принять ответственность за другие части мира"^****. В книге "Мощь и бессилие" Э. Стиллмен и У. Пфафф, рассуждая об "особой" роли США в мире, пишут: "наступил час Америки в истории", она "несет главную ответственность" за будущее человечества^*****.

^* (E. Goldman. Rendezvous with Destiny. New York, 1953.)

^** (J. Scott. Political Warfare. New York, 1955, p. 84.)

^*** (S. Padover. U. S. Foreign Policy and Public Opinion. In: Foreign Policy Association, "Headline Series", January-February, 1958, N127, p. 12.)

^**** (W. Rostow, R. Hatch. An American Policy in Asia. New York, 1955, p. 1.)

^***** (E. Stillman, W. Pfaff. Power and Impotence. New York, 1966, p. 13.)

С. Адлер считает, что "изоляционизм" был "продуктом чрезвычайных условий"^* и, словно ледник, растаял в войнах XX столетия. Вторая мировая война окончательно похоронила его. Адлеру жалко эту политику, но в современных условиях он считает ее нереальной.

^* (S. Adler. Op. cit., p. 471.)

Но жалко, собственно, не саму доктрину. Беда в том, что США "еще не нашли соответствующей замены изоляционизму"^*. Как же быть? В поисках "новой" доктрины Адлер не высказывает собственной точки зрения. Он упоминает книгу Лэтана с весьма многозначительным названием: "От изоляционизма к мировому руководству". По утверждению Адлера, тенденция, выраженная в заглавии книги, особенно быстро наращивала силу после 1945 года. "Стало даже модным говорить, - подчеркивает он, - что американский народ сделал свой окончательный выбор"^**.

^* (S. Adler. Op. cit., p. 474.)

^** (S. Adler. Op. cit., p. 472.)

Д. Перкинс в работе "Внешняя политика и американский дух", признавая агрессивный характер американских войн XIX века, в то же время оправдывает их "исторической необходимостью". Американский народ "желает другим народам самим управлять собой" "демократическим путем"^*. Но поскольку во многих странах такие условия не созрели, Перкинс оставляет за американцами право определять "пути демократии" и назначать сроки получения "свободы". "Когда-нибудь, - пишет он, - мы даруем самоуправление тем, над кем мы господствуем". Он определяет США как империализм "с тревожной совестью"^**.

^* (D. Perkins. Foreign Policy and the American Spirit. New York, 1957, p. 20.)

^** (D. Perkins. Foreign Policy and the American Spirit. New York, 1957, p. 13.)

Любят властители США "раздавать свободу", словно рождественские подарки. Если послушать всех послевоенных президентов, американских идеологов, то другой заботы у США и нет, как приводить другие страны в восторженное состояние, даруя им свободу по-американски. Мозаика хунт и диктаторских режимов достаточно широка и разноцветна, и все они в особо дружеских отношениях с США, не говоря уже о том, что самому своему возникновению они обязаны деньгам, оружию или прямой интервенции США.

Откровенное изложение агрессивной программы представляет собой работа "Сила и цель". Ее авторы, Т. Кук и М. Мус, заявляют, что войны соответствуют "интересам человечества". "Изоляционизм" же стал своего рода "психологическим барьером к ответственному руководству" и является теперь с точки зрения внутренних условий бесполезным, а в международном плане вредным. Эта политика вступила в противоречие с "национальными интересами"^*.

^* (T. Cook, M. Moos. Power Through Purpose, pp. 52-53.)

Итак, активизация политики экспансии (напомним: по американским данным, в период до 1941 года США не менее 150 раз вмешивались в дела других государств; с 1945 по 1976 год только с использованием военной силы такое вмешательство имело место 215 раз. А в скольких случаях вмешательство "ограничивалось" применением услуг спецслужб, экономического шантажа, мер политического, пропагандистского, дипломатического давления?) требовала новых лозунгов, соответствующих интервенционистскому курсу правящих сил.

"Изоляционизм" терял свой священный статус догмы и свои позиции как основы политики^*. Могло показаться, что с этой политикой простились навсегда.

^* (A. De Conde (ed.). Isolation and Security. Durham, 1957, p. 4.)

Но "изоляционизм" оказался весьма податливой доктриной, готовой к исполнению любой роли. Интересные замечания по этому поводу есть у У. Липпмана. "Изоляционизм, - пишет он, - означает не пассивность и летаргию, а динамику и экспансионистскую энергию американской нации"^*.

^* (W. Lippmann. Public Opinion and Foreign Policy in the United States. London, 1952, p. 15.)

В последние годы, особенно при администрации Картера и Рейгана, в США начали вновь поговаривать об "изоляционизме", но на сей раз - об ограниченном. Он касается только Западной Европы, используется в качестве шантажа. Содержание этих "изоляционистских" разговоров очень простое. Западноевропейцев запугивают: вот, мол, мы, американцы, уйдем и оставим вас с глазу на глаз с "советской угрозой". Если же не хотите, чтобы мы ушли, тогда подчиняйтесь, поддерживайте политику Вашингтона, впрягайтесь в американскую милитаристскую колесницу.

В целом же "изоляционизм" оказался поверженным. Доктрина "мирового господства" очистилась от отягощающего груза "изоляции" (пусть даже как психологического феномена), от разлагающего сентиментализма изоляционистских настроений. Впрочем, "изоляционизм" сопротивлялся недолго, поскольку спор-то шел не о существе политики, а всего лишь о психологических наслоениях, оставленных длительной словесной игрой вокруг слова "изоляция".

Но особенность послевоенного времени состояла в том, что американским лидерам и политологам пришлось вести борьбу как бы на два фронта: и против психологии буквально понятого изоляционизма, и против социалистической доктрины мирного сосуществования противоположных общественных систем. Если носителями первой была определенная часть легко манипулируемых американцев и она не представляла особых трудностей, то со второй оказалось куда сложнее. На борьбу с концепцией мира и мирного сосуществования пришлось выделять огромные ассигнования, создавать все новые и новые исследовательские и пропагандистские центры, готовить многочисленные кадры. Американской политологии и пропаганде не раз приходилось перестраивать свои защитные порядки, чтобы хоть в какой-то мере нейтрализовать влияние этой идеи и политики.

Прежде всего идеологи буржуазии стараются извратить причины войн, внушить среднему американцу мысль, что мир всего лишь пауза между войнами. Война же фатально неизбежна, и человек бессилен предотвратить ее. Но есть, конечно, и конкретные "виновники" войн. В современном мире в их роли выступают прежде всего коммунисты, которые хотят сначала усыпить американцев разговорами о мире, а потом покорить их. Этими вымыслами прикрываются зловещие планы создания "американской мировой империи". Утверждается, что мировая война есть единственное средство спасения цивилизации.

В докладе исследовательской группы Колумбийского университета говорилось, что война - главное средство разрешения международных вопросов, а мирное сосуществование - ненужная политика. Война, хотя и "ужасна во всех формах и почти непереносима в своей тотальной форме", не является "худшим из зол". Поэтому война и подготовка к ней - "необходимые составные части политики"^*. В ее основе - "агрессивность", "первородный грех", "безобразные стороны человеческой природы", которые искоренить невозможно. Только сила всемогуща и в состоянии управлять человеком. Концепцией силы объясняется и стремление "каждой нации к мировому господству". Это положение преподносится как аксиома, из которой следует вывод, что для дипломатии остается лишь деятельность, рассчитанная "на подрыв и ослабление" других государств, после чего их "легче раздавить". Подлинная цель дипломатии состоит в том, чтобы "навязать будущим жертвам свою волю - раздроблять, изматывать и держать их в состоянии обороны"^**.

^* (United States Foreign Policy. New York, 1952, p. 160.)

^** (United States Foreign Policy. New York, 1952, p. 198.)

Этим словам более тридцати лет. Но живут они и по сей день. Администрация республиканцев дала политике силы ракетно-ядерную оркестровку, надеясь, что в этой форме она наконец принесет успех имперским планам.

Шовинистические идеи войны как естественного состояния общества имеют давнюю историю и своих многочисленных апологетов. В сущности, фашизм в основу своей идеологии захватнических войн положил те концепции прошлого, в которых войны рассматривались в качестве органического, присущего человеческому обществу элемента. В период империализма концепция войны как обязательного условия жизни получила активную поддержку "социальных биологов" (представителей так называемой "органической школы"). Войну стали пропагандировать как проявление "универсального закона" человеческой расы, поскольку она служит средством отбора наиболее "приспособленных" к жизни наций и народов. Мировое господство может осуществить согласно этому учению только нация "сверхчеловеков". Эти принципы легли в основу доктрин национальной и расовой экспансии. Еще в начале нынешнего века американский президент Т. Рузвельт призывал своих сограждан к "энергичным стремлениям" в мировом соперничестве. "Если мы будем уклоняться от борьбы, в которой люди должны рисковать своей жизнью и всем тем, что им дорого, тогда более смелые и более сильные народы обгонят нас и завоюют мировое господство"^*.

^* (Th. Roosevelt. The Strenuous Life. Essays and Adresses. London, 1903, p. 20.)

О "божественном" начале войн, их предопределенности свыше как "бесконечной" расплате за "бесконечные" грехи человека пишут идеологи религиозного толка. Другие утверждают, что войны диктуются "биологической сущностью" людей, их "природным инстинктом" разрушения или жаждой подвига. Война - излюбленная "привычка людей, доставляющая удовольствия и выгоды, - пишет известный историк Ф. Шуман. - Ее огромное превосходство над всеми остальными видами греха состоит в том, что она, включая в себя все пороки, прикрывает их волнующим покровом опасности и блестящим покровом чести, превращая их таким образом в "героические" или, по крайней мере, дозволенные действия"^*.

^* (F. Schuman. The Commonwealth of Man. New York, 1952. p. 49.)

В новейших писаниях политологов наряду с утверждениями, что войны и другие конфликты лежат в "греховной" или "психобиологической первоприроде" человека, активно романтизируется "грубая сила", готовая безоглядно, не терзаясь сомнениями, разрушать и убивать; все это прикрывается рассуждениями о "героизме" и "чести". Воспевание насилия помогало выращивать безжалостных убийц во Вьетнаме, Гренаде, Ливане, Никарагуа и других странах мира. Теперь американские лидеры с беззастенчивым цинизмом говорят о "героизме", "чести" и "благородстве", которыми были преисполнены деяния убийц в этих суверенных государствах.

По логике американских идеологов, причинами войн может быть все, что угодно, но только не интересы господствующих классов. Некоторые буржуазные социологи не отрицают, что гонка вооружений - золотое дно для монополий, но утверждают, будто прямая заинтересованность капиталистов в этой гонке продиктована не стремлением к наживе, а более высокими соображениями, заботой о "национальной безопасности". Корысть обнажена до предела, но подслащивается шовинистической фразеологией.

Вариантов рассуждений буржуазных ученых и политиков о причинах войн множество. Однако ныне, когда проблемы мира и войны стали глобальными, общечеловеческими, когда американская военная угроза резко возросла, аргументация, обращенная в прошлое, разного рода "мистические" или "биологические" толкования причин войн становятся все менее убедительными. Приходится учитывать, что уровень образования людей значительно возрос, поскольку читающий и мыслящий мир приобрел больше возможностей для самостоятельных выводов, оценок, сопоставлений. А главное, новый социальный строй - социализм выдвинул и проводит такую политику по вопросам войны и мира, разумность которой очевидна для всех, кто не ищет в войнах удовлетворения корыстных интересов.

В этих условиях буржуазная политология значительно упростила аргументацию, огрубила и до предела политизировала ее. С особым рвением она разрабатывает тезис, согласно которому опасность войны коренится в "мировом коммунизме". Буржуазная наука грубо искажает отношение коммунистов к войнам, представляя дело таким образом, будто победа нового строя невозможна без войн и кровопролития. В книге Дж. Хадсона "Тяжелый и горький мир" утверждается, например, что политика Советского Союза представляет собой синтез "коммунистической революционной веры" и "русского национализма" и направлена на "завоевание мирового лидерства, перед которым должны склоняться все другие народы"^*. Из этой нелепой посылки автор выводит причины напряженности и возможной мировой войны.

^* (G. Hudson. The Hard and Bitter Peace. New York, 1967, p. 33.)

Подобные утверждения рассчитаны не только на невежество и политическую незрелость. Пропаганда "воинственности" коммунизма, "советской угрозы" служит целям гонки вооружений, роста милитаризма, психологической подготовки американцев к мировой войне ради установления мировой империи. При этом мастера, ведающие обманом, прибегают к довольно нехитрому приему. Они приписывают Советскому Союзу как раз то, что лежит в основе американской политики, - гонку вооружений, подготовку к войне, интервенционизм, достижение мирового господства.

В американской политологии можно встретить рассуждения о том, что войны - дело плохое, жестокое.

В то же время книг, добросовестно раскрывающих и показывающих ужасы войн, очень мало, да и спроса на них особого нет. Несравненно больше интереса к примитивному чтиву, культивирующему насилие во всех его формах^*.

^* (В пучине войн безвозвратно гибнут плоды титанической работы многих поколений людей, шедевры искусства, памятники и города, в кровь и грязь втаптываются лучшие устремления человека к созиданию и творчеству, извращаются мышление и психология целых народов. Войны оставляют миллионы солдатских могил, миллионы вдов и сирот. Подсчитано, что за последние пять с половиной тысяч лет было 14 500 войн, в среднем по две-три войны в год. Они унесли примерно 3 миллиарда 540 миллионов человеческих жизней. За последние три с половиной тысячи лет лишь 300 прошло без войн, а остальные годы где-нибудь на Земле люди истребляли друг друга.

В первой мировой войне, развязанной империалистами, убито 10 миллионов человек, вдвое больше искалечено, миллионы погибли от голода и болезней. Эта война унесла столько же человеческих жизней, сколько все европейские войны за тысячелетие до нее. Итог второй мировой войны: убито 32 миллиона солдат и офицеров, 25 миллионов - из числа гражданского населения, 29 миллионов ранено и изувечено, осталось 20 миллионов сирот. Только на войны нынешнего столетия затрачено, по подсчетам ученых, более 4 триллионов рублей, на них можно было бы 50 лет бесплатно кормить все население Земли или обеспечить благоустроенным жильем свыше 500 миллионов семей. Средства, израсходованные только на вторую мировую войну, дали бы возможность получить среднее образование всем детям планеты, построить пятикомнатные квартиры для каждой семьи, соорудить больницы на каждые 5 тысяч человек. Но и после второй мировой войны империализм постоянно развязывал кровавые конфликты. По подсчетам, в войнах за период с 1946 по 1981 год погибло более 10 миллионов человек. Абсолютное их большинство - мирные жители. Только во Вьетнаме, например, американцы убили, сожгли напалмом, отравили газами около 7 миллионов человек.)

Особенно усердно буржуазная политология упражняется на фальсификации советской политики мира и мирного сосуществования, ударившей по самым основам основ империалистической политики. На другой же день после революционного переворота, 8 ноября 1917 года, американская газета "Вашингтон ивнинг стар" писала: "Сегодняшние новости из Петрограда являются самыми печальными. Большевики во главе с Лениным захватили власть в столице... Это новая революция. Самым серьезным аспектом положения является то, что новая власть в России провозглашает "немедленный справедливый мир"^*. Испуг был настолько велик, что американская пропаганда немедленно начала готовить общественное мнение к "крестовому походу" против большевиков. Уже 10 ноября 1917 года газета "Нью-Йорк таймс" посылает проклятия в адрес революции, а на следующий день взывает к "сильной личности", способной остановить "парад русских Маратов". "Сент-Луис дейли глоб-демократ" требует "одного хорошего залпа картечью, который бы смел большевиков навсегда с лица земли".

^* (L. Strakhovsky. American Opinion about Russia 1917- 1920. Toronto, 1961, p. 29.)

Декрет о мире объявляется "тактическим маневром", продиктованным лишь трудностями Советской власти. Утверждается, что объявленная политика мирного сосуществования служила всего лишь удобной формой "советской агрессии" и "мировой революции", "мобилизационной паузой для прыжка". Политика мира преподносится как результат "отчаянного положения"^*, своеобразный нэп в международных отношениях^**. Как пишет Ф. Баргхорн, советская пропаганда против войны была вынужденной, защитной мерой сравнительно слабого государства перед лицом сильных внешних и внутренних врагов. Ф. Новак же считает ее хитроумным маневром для подготовки следующей фазы экспансии. Пишут и так - будто социалистическое толкование проблем мира и мирного сосуществования включает в себя только конфликты, в конечном счете означает идеологическую подготовку к мировой революции^***.

^* (E. Carr. A History of Soviet Russia. New York, 1953, Vol. Ill, p. 272.)

^** (E. Goodman. The Soviet Design for a World State. New York, 1961, p. 164.)

^*** (См.: F. Barghoorn, Soviet Foreign Propaganda. Princeton, 1964, p. 86; F. Novak. Russian Imperial and Soviet Foreign Policy, Boston, 1956; R. Tucker. The Soviet Political Mind. New York, 1971.)

Ясно, что подобные "изыскания" основаны на домыслах, но буржуазная политология делает свое дело, запугивая западного обывателя угрозой "коммунистического завоевания". Что же касается реальных фактов, то они просто игнорировались. Никто с такой силой не выступал против антимарксистских идеек "экспорта революции", как В. И. Ленин. Он неоднократно подчеркивал, что любая теория подталкивания революции извне находится в полном разрыве с марксизмом и несовместима с интересами и целями социалистического государства.

5 декабря 1919 года VII съезд Советов принял резолюцию, в которой заявил, что социалистическая республика "желает жить в мире со всеми народами и направить все свои силы на внутреннее строительство". "...Вся наша политика и пропаганда, - указывал В. И. Ленин в декабре 1920 года, - направлена... к тому, чтобы... положить конец войне"^*. "Я не вижу никаких причин, - говорил он, - почему такое социалистическое государство, как наше, не может иметь неограниченные деловые отношения с капиталистическими странами"^**. Характеризуя ленинскую внешнюю политику, Г. В. Чичерин говорил на заседании ВЦИК в июне 1920 года: "Наш лозунг был и остается один и тот же: мирное сосуществование с другими правительствами, каковы бы они ни были"^***. На IX съезде Советов в 1921 году В. И. Ленин подчеркивал, что, "взявшись за наше мирное строительство, мы приложим все силы, чтобы его продолжать беспрерывно"^****.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 99.)

^** (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 40, с. 152.)

^*** (Документы внешней политики СССР, т. 2, с. 639.)

^**** (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т, 44, с. 300.)

Этот ленинский принцип лег в основу внешней политики Советского государства, его международных отношений. На внеочередном мартовском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС М. С. Горбачев подчеркнул: "Мы будем твердо следовать ленинским курсом мира и мирного сосуществования"^*.

^* (Материалы внеочередного Пленума Центрального Комитета КПСС. 11 марта 1985 г. М., Политиздат, 1985, с. 11.)

Более 60 лет американские пропагандисты, историки, социологи ведут, не переставая, осаду ленинских принципов мира. Дж. Скотт в книге "Политическая война" утверждает, что русские нарочно придумали слово "сосуществование", которое никто не может выговорить"^*. Небезызвестный К. Сульцбергер называет его "мрачным словом", изобретенным Лениным^**. Некоторые авторы изображают мирное сосуществование как "зашифровку скрытой агрессии"^*** или как "тактику коммунистической подрывной деятельности"^****, опасную выдумку коммунистов. Политика мирного сосуществования представляет собой лишь "изменение в методах, а не в целях"^*****, а по другой формуле - "сложную и утонченную доктрину агрессии и наступления"^******. Ее называют также "миражем", "троянским конем", "обманным лозунгом".

^* (J. Scoll. Political Warfare, p. 25.)

^** (С. Sulzberger. What's Wrong with U. S. Foreign Policy, New York, 1959, p. 60.)

^*** (W. Kintner, D. Kornfeder. The New Frontier of War, Chicago, 1962, p. XVII.)

^**** (W. Buckley (ed.). The Committee and Its Critics. New York, 1962, p. 84.)

^***** (R. Bowie. Shaping the Future. New York - London, 1964, p. 8.)

^****** (J. Dougherty, J. Lehman (eds.). The Prospects for Arms Control. New York, 1965, p, 107.)

У. Уильяме в книге "Трагедия американской дипломатии" пишет, что стратегия американских правящих сил строилась в расчете на научно-техническую "отсталость" СССР, на перманентный характер такой "отсталости". Поэтому американцам незачем было идти на такую компромиссную, с их точки зрения, политику, как мирное сосуществование. Верховным арбитром в отношениях между нациями, единственно надежным средством достижения "национальных интересов" выступала сила. Теперь же, когда Советский Союз овладел ядерной мощью, остается одно - согласиться с концепцией мирного сосуществования. Но, приняв ее, надо вложить в эту политику выгодное содержание, рассматривать ее как "продолжение войны невоенными средствами", то есть приспособить к агрессивным планам монополистических сил.

Наиболее грубым вариантом такого "согласия" являются рассуждения Дж. Скотта в книге "Политическая война". Он утверждает, что мирное сосуществование вполне приемлемо для США, поскольку оно якобы включает в себя "постоянную разрушительную политическую войну", в задачи которой входит "ослабление и, если возможно, разрушение врага средствами дипломатических маневров, экономического давления, информации и дезинформации, провокаций и запугивания, саботажа и терроризма, изоляции врага от его друзей и сторонников"^*.

^* (J. Scoll. Op. cit., p. 28.)

Иное "толкование" проблем мира содержится в работе "Перспективы Запада". Ее автор У. Фулбрайт признает, что в современных условиях западные страны не могут рассматривать свои идеи и ценности как имеющие всеобщее применение. Запад часто строит политику, основываясь на дезориентирующих аналогиях с конфликтами прошлого, отыскивая идентичность там, где есть всего лишь внешнее сходство, в то же время отказываясь видеть в революционных сдвигах века результаты действия новых общественных сил, а не иллюзорные и эгоцентрические похожести.

Фулбрайту не по душе и грубая имперская стратегия. Переделать мир на американский манер невозможно. В наш век практически неосуществимы ни концепция "избранного народа", ни идея "лидирующей нации". Фулбрайт отвергает теорию "золотого века американской цивилизации", тем более что опыт других наций убеждает в несбыточности такой доктрины. Афины Перикла, рассуждает Фулбрайт, достигли высочайших вершин в развитии античной цивилизации, а затем были превращены в руины. Ради чего? Ради погони за славой и завоеваниями. Катастрофой закончилась и попытка гитлеровской Германии продемонстрировать силу путем военных авантюр. И Фулбрайт делает вывод, не лишенный здравого смысла. История, пишет он, судит о величии народа не по завоеваниям и военному могуществу, а по его способности к созиданию, по вкладу в развитие цивилизации.

Фулбрайт, как и другие буржуазные политики, полон предрассудков и обычных пропагандистских клише, которыми оперирует буржуазная пропаганда. Он, например, утверждает, что капитализм и войны мало связаны между собой, а колониальная политика западных держав диктовалась не классовыми экономическими интересами, а соображениями престижа. Он обнаруживает у Советского Союза стремление навязать миру "свою форму" общества^*, попутно приписывая социализму в качестве мотивов международной политики "иррациональные страхи и надежды", "агрессивный национализм"^** и др. И наконец утверждает, что Америке угрожает, "коммунистическая агрессия". Но в отличие от многих других Фулбрайту хватает реализма для отрицания военных способов борьбы с коммунизмом, он решительно выступает за мирное урегулирование возникающих проблем. Бороться с коммунизмом, по Фулбрайту, нужно, но только политическими, идеологическими, дипломатическими методами. А для начала надо навести порядок дома. Только решение внутренних проблем даст США возможность предложить другим народам "американскую цивилизацию".

^* (J. W. Ful bright. Prospects for the West, p. 14.)

^** (J. W. Ful bright. Prospects for the West, pp. 6, 15-16.)

Итак, наиболее опытные идеологи не пишут прямо о "неизбежности американского века". Одни рассуждают о "наведении мостов" через реку, разделяющую две общественные системы. Другие говорят о будущем "концерте наций", но с американской режиссурой. А суть одна и та же: стремление направить мировое развитие в русло вожделений американских правящих сил.

Из древних поэм и сказаний известно, как греческий военачальник Одиссей перехитрил троянцев. Ахейцы долго не могли взять Трою. Тогда греки сделали громадного деревянного коня и поместили в него самых могучих воинов. Затем они сожгли все постройки в своем лагере, сели на корабли и отплыли в открытое море. В бывшем греческом лагере остался только деревянный конь. Жрецы и воины осажденного города долго гадали, что делать с конем. Подосланный ахейцами шпион Синон уверял троянского царя Приама, что конь сооружен в дар богине Афине и находится под ее покровительством. Жрец Лаокоон, заподозрив ахейскую хитрость, уговаривал своих сограждан сжечь деревянное чудовище. Но змеи задушили Лаокоона и его сыновей. Троянцы втащили коня в город, для чего даже пришлось сломать ворота. Глубокой ночью ахейцы выбрались из коня, перебили стражу и впустили в город воинов Одиссея. Так пала Троя.

Пожалуй, ни одно другое событие античной истории не подвергается ныне на Западе такой активной эксплуатации, как история с "троянским конем". Еще в 1954 году политический предшественник Голдуотера и Рейгана сенатор Ноулэнд, призывая к разрыву дипломатических отношений с Советским Союзом, говорил: "Мирное сосуществование - это "троянский конь"^*. Коммунисты, кликушествуют буржуазные пророки, используют идею мирного сосуществования, чтобы взорвать капиталистическое общество изнутри, поскольку, мол, люди на Западе "доверчивы", а идея заманчива.

^* (E. Goldman. The Crucial Decade. New York, 1956, p. 289.)

Период разрядки вынудил американских политологов несколько изменить тон высказываний о политике мирного сосуществования, поскольку ее голое отрицание уже не могло убедить американцев, находившихся под свежим впечатлением позорной и кровавой интервенции во Вьетнаме. В этих условиях предпринимались активные усилия в поисках таких интерпретаций принципов мирного сосуществования, которые бы вымывали их суть, ограничивали и принижали возможности этих принципов. Основной упор в новых трактовках делался на то, как использовать процессы разрядки напряженности для давления на международную и внутреннюю политику Советского Союза, каким образом не потерять в этих процессах "силовые аспекты" внешней политики США.

Апологеты "холодной войны" продолжали развивать тезис о том, что мирное сосуществование - это всего лишь "тактический маневр", рассчитанный на подрыв устоев "западных демократий". Они отрицали возможность действительной нормализации отношений между США и СССР из-за непримиримости двух идеологий. Особенно усердствовали здесь крайне правые политологи вроде Р. Пайпса, Ю. Ростоу, которые при Р. Рейгане стали ведущими идеологами милитаристского курса. В таких изданиях, как "В поисках разрядки", "Оценка разрядки", "Разрядка. Комментарии", была сформулирована программа подрыва мер по ослаблению международной напряженности. Утверждалось, что разрядка напряженности в советском толковании - всего лишь изменение методов, попытка достичь тех же самых разрушительных целей, но идеологическими средствами^*. Представители правого крыла политики и идеологии выдвинули термин "истинного сосуществования", пытаясь при этом совместить несовместимое. Они, например, в качестве условия "истинного сосуществования" выдвигали наращивание американского ядерного потенциала, а в качестве гаранта таких отношений - "равновесие страха". Эту концепцию активно развивает в своих речах и Р. Рейган. Ее сторонниками была сформулирована и позиция, в соответствии с которой Советский Союз должен "платить дань" за ослабление напряженности, скажем, внести изменения в общественные порядки и законы социализма^**. В конечном итоге концепция "истинного сосуществования" вела к возрождению "холодной войны".

^* ("Survey". Washington, 1974, N 2-3, p. 1.)

^** ("Survey". Washington, 1974, N 2-3, p. 4.)

Другая группа политологов, признавая необходимость налаживания взаимовыгодных связей с Советским Союзом, считала, что этот процесс должен идти в атмосфере нажима на СССР, "жесткого торга" с использованием всех рычагов давления. Оценки целей и мотивов внешней политики СССР не расходились с оценками сторонников теории "истинного сосуществования". Они тоже считали, что советская доктрина мирного сосуществования не является мирной^*, что внешней политике СССР присуще стремление "к напряженности"^** и т. д. Эта группа (А. Улам, Ф. Колер, Дж. Шлессинджер, Л. Бентсен, П. Нитце и др.) также требовала уступок от Советского Союза в качестве платы за разрядку напряженности. Важнейшим содержанием своей концепции она считала "функциональное проникновение в советскую систему"^***. Цель такого "проникновения" вполне очевидна. Особое внимание в писаниях проповедников "жесткого торга" или "перманентного давления" на СССР отводилось "экономическим рычагам". Рейгановская администрация взяла на свое активное вооружение и эту разработку политологов правого толка.

^* (Detente. Hearings... House of Representatives, 1974, p. 69.)

^** (Detente. Hearings... U. S. Senate, 1974, p. 112.)

^*** ("Orbis", 1973, Fall, N 3, p. 703.)

Более реалистические круги в политике и идеологии стоят на той точке зрения, что мирное сосуществование может быть разумной основой международной политики США. Рассуждения представителей этой группы (Дж. Кеннан, М. Шульман, А. Гарриман) довольно противоречивы, они выступают за политику дальнейшего укрепления американских позиций в мире, но отвергают военные средства достижения этих целей.

Их концепция - "соревновательное сосуществование". Особенно важным является вывод, который, например, был сделан М. Шульманом. Он заявил, что интересы СССР и американские интересы не приходят в конфликт в общей задаче предотвращения ядерной катастрофы^*.

^* (Detente. Hearings... U. S. Senate, 1975, p. 103.)

С акцентом на сотрудничество трактуют политику мирного сосуществования и сторонники концепции "совместного существования". Суть ее можно выразить, например, словами С. Шрайвера, который заявил: "Совместное существование означает, что сосуществования самого по себе недостаточно, что, хотя и сохраняется соперничество в определенных сферах, тем не менее имеют место неизбежные и усиливающиеся императивы сотрудничества..."^*. Сторонники этой концепции, которую в тех или иных аспектах развивали Э. Кеннеди, У. Мондейл, К. Пелл и др., выступали за меры по ограничению вооружений и по ослаблению угрозы ядерной войны, за мораторий на испытания и развертывание крылатых ракет, за всеобщее запрещение ядерных испытаний. Излагая свое понимание перспектив советско-американских отношений, Э. Кеннеди писал, что "ослабление напряженности только тогда приобретает глубину и значимость, когда советско-американские отношения, будучи интегрированными в более широкие рамки мирового масштаба, позволят решать международные проблемы. Именно это должно стать действительной отличительной чертой разрядки..."^**. Подобных же позиций придерживался и У. Мондейл. Но, став вице-президентом, он не сумел воплотить эти идеи в жизнь, больше того, оказался в одной лодке с Дж. Картером, который в конце своего правления сломя голову пустился на разрушение процесса разрядки напряженности, расчистив тем самым дорогу оголтелому милитаризму нынешней администрации.

^* ("Congressional Digest", 1975, October, p. 248.)

^** (E. Kennedy. Beyond Detente. "Foreign Policy", 1974, Fall, P. 5.)

Проблемы, связанные с концепцией и политикой мирного сосуществования, их разнообразными трактовками идеологами и политологами США, всегда увязывались в той или иной степени с вопросами гонки вооружений и разоружения. Пожалуй, ни по одной другой проблеме не проявляется столь отчетливо служебная роль политологии, последовательность агитации за производство оружия. Собственно, вся политологическая, информационная, пропагандистская система антисоветизма, кроме прямой классовой функции, служит обоснованию необходимости гонки вооружений.

Линия Р. Рейгана на достижение американского военного превосходства имеет свою давнюю историю. Единственный путь к разоружению - это наращивание военного превосходства, которое, по мысли американских политологов, только и может быть "подлинной стратегией контроля над вооружением". Так, например, утверждает в сборнике "Перспективы контроля над вооружением" Р. Крейн, ему вторят другие авторы сборника. Догерти: "В действительности и быть не может такой вещи, как полное разоружение"^*. Кац: "Всеобщее и полное разоружение немыслимо"^**. Лондон: "Разговоры о разоружении чисто тактический прием"^***. "Военная мощь Соединенных Штатов является лучшей гарантией дальнейшего существования и роста свободного мира"^****.

^* (J. Dougherty, J, Lehman (eds.). Op. cit., p. 24.)

^** (J. Dougherty, J, Lehman (eds.). Op. cit., p. 78.)

^*** (J. Dougherty, J, Lehman (eds.). Op. cit., p. 94.)

^**** (P. Powers. A Guide to National Defense. New York, 1965, p. 3.)

Американские правящие круги рассчитывали, что после второй мировой войны Советский Союз будет сломан экономическими трудностями, не справится с восстановлением хозяйства и пойдет на поклон Западу. Журнал "Форин афферс" писал еще в 1945 году, что в результате колоссальных разрушений, вызванных войной, СССР может превратиться в "одну из самых слабых и самых жалких стран" и будет вычеркнут из списка влиятельных мировых держав.

Один из лидеров буржуазного мира, У. Черчилль, заявил в 1946 году, что отношения западных держав к Советскому государству должны быть основаны на признании русским народом англо-американской силы. Президент США Г. Трумэн провозгласил "доктрину силы" официальным курсом американского правительства. Президент Р. Рейган объявил силу альфой и омегой всей американской внешней политики. Цель этой политики - расчистить путь к мировому господству путем всемерного ослабления Советского Союза, социалистического содружества в целом, подавления национально-освободительных движений. Апологеты планов завоевания "мировой гегемонии", завороженные американской послевоенной мощью и богатством, делали и продолжают делать все возможное, чтобы заблокировать экономическое сотрудничество. Экономические эмбарго, запреты и ограничения в торговле, разного рода манипуляции в кредитно-финансовой сфере, принуждение союзников к единым действиям против социалистических стран в торгово-экономической сфере - все это и многое другое являются составными частями единого плана "удушения" социалистического мира.

Гонка вооружений - неотъемлемая часть экономики капиталистических стран, которая в конечном счете ведет к ее дестабилизации. Даже некоторые буржуазные экономисты признают, что развитие военного производства носит паразитический характер. В результате каждый пятый американец "живет в нищете", а более пяти процентов трудоспособных граждан "не могут найти работу"^*. Значительная часть технических специалистов и научных работников заняты в военном производстве. В конечном итоге "беспрецедентное сосредоточение научно-технического таланта и нового капитала в военном производстве" неизбежно ведет, как пишет С. Мелман, "к оскудению американского общества"^**. Г. Хэмфри в работе "Речь идет о человечестве" писал, что "концентрация большинства нашей талантливой молодежи в промышленности, ориентирующейся на оборону", ведет к "умственному истощению" остальной части экономики^***.

^* (S. Melman. Our Depleted Society. New York, 1965, p. 240.)

^** (S. Melman. Our Depleted Society. New York, 1965, p. 4.)

^*** (H. Humphrey. The Cause is Mankind. London, 1964, p. 44.)

Однако голоса в пользу гонки вооружений куда более влиятельны, чем трезвые предупреждения, ибо за первыми стоят реальные интересы могущественных сил - фабрикантов оружия, выделяющих огромные суммы на подкуп издательств и газет, политиков и идеологов. Правящие круги США активно запугивают возможностью разоружения. Как отмечается в предисловии к работе Кокса "Опасности мира", разоружение приведет к такой "депрессии, что волосы станут дыбом"^*. Американцам внушается, что снижение расходов на военные заказы - это серьезная угроза промышленности. Утверждается также, что разоружение грозит катастрофой и экономике союзников, поэтому первостепенная проблема - "избежать экономического спада в странах", где военное производство действует как наркотическое взбадривающее средство^**. В книге "Сдерживание и изменение" подчеркивается, что "милитаризованная экономика требует милитаристской политики", а войны "помогают вертеть это колесо"^***. Особенно активно взбадривается провокациями, всплесками напряженности, угрозами, пропагандой войны рейгановская военная машина.

^* (D. Cox. The Perils of Peace. Philadelphia, 1965, p. XIX.)

^** (D. Cox. The Perils of Peace. Philadelphia, 1965, p. 11.)

^*** (C. Oglesby, R. Shau11. Containment and Change. New York, 1967, p. 117.)

Навязав всему миру почти непрерывную "холодную войну", поглощающую огромные суммы на военные расходы, империализм приносит огромный вред человечеству, тормозя его развитие. Машина милитаризма работает в полную силу. Гонка вооружений остается золотоносной жилой для монополий. Разоружение "ведет к катастрофе... Само по себе слово "разоружение" не соответствует основной цели США и искажает ее"^*. Что же это за цель?

^* (D. Brennan (ed.). Arms Control, Disarmament and National Security. New York, 1961, p. 408.)

Авторы книги "Передовая стратегия для Америки" отвечают следующим образом: борьба против ослабления международной напряженности, которая ведет к деморализации" свободного мира; продолжение ядерных испытаний и совершенствование химического и биологического оружия; постоянная готовность к ядерной и ограниченной войне; возможность превентивной войны; передача ядерного оружия НАТО; непрерывная гонка вооружений, ибо она приведет "к удивительно устойчивой стратегической ситуации" и "может сломать хребет светской экономике"^*.

^* (R. Strausz-Hupe, W. Kintner, S. Possony. A Forward Strategy for America. New York, 1961, pp. 41, 74, 122, 147, 158, 291, 357.)

И этим планам более двух десятков лет, но звучат они, как если бы писались или произносились правителями США 80-х годов. Подобная мрачная последовательность в действиях американского империализма порождает вопрос: а не иллюзорна ли сама возможность всеобщего и полного разоружения?

Проблема эта сложная. Сложная потому, что милитаризм - органическая часть империализма и гонка вооружений - наиболее надежное средство обогащения военно-индустриальной элиты США. Сложная и потому, что продолжает жить взаимное недоверие, возбуждаемое империализмом посредством насилия, войн и провокаций: еще многие люди капиталистического мира находятся в плену равнодушия - страшного удела этого мира; еще в полную меру действует пропагандистская машина милитаристов, которая запугивает людей войной, выдумывает всяческие небылицы о социализме, чтобы легче выкачать деньги у налогоплательщиков и готовить народные массы к новой войне за мировое господство.

Но согласиться с неизбежностью гонки вооружений - значит обречь человечество на фатальное ожидание ядерной катастрофы, развязать руки силам оголтелой реакции и войны. Кроме того, в такой альтернативе нет ни грана практического смысла, так как миролюбивые народы, объединившись, вполне могут оказать эффективное давление на милитаристские круги и вынудить американскую олигархию признать реальности эпохи.

Хотя американскому империализму еще удается организовывать вспышки напряженности, нагнетать обстановку милитаристской истерии, но шаг за шагом сквозь дурман шовинизма, ненависти, страха у многих людей пробивается понимание того простого факта, что социализму в силу его природы война не нужна. Уже сейчас могущество социализма и его влияние на общественное развитие способны обезопасить человечество от реставрации отживающих порядков, от попыток вернуть прошлое насилием.

Достигнутый военно-стратегический паритет сдерживает американский империализм, понуждает его лидеров к размышлениям о собственном выживании. С другой стороны, и в среде буржуазии ее наиболее трезвые представители постепенно утверждаются в выводе, что ядерная война не принесет им ни экономических, ни политических выгод. "Мы только обманываем себя, если полагаем, что сможем выжить в результате термоядерной войны"^*, - отмечается в книге "Заложник - Америка". В работе У. Миллиса "Конец оружию" говорится, что сосуществование - "единственно практическая модель жизнеспособной международной политической системы"^**. Э. Этзиони в статье "Америка в многообразном мире" призывает американцев понять, что Советская власть "не погибнет ни сама собой, ни из-за запрета торговли с Западом, ни из-за передач "Голоса Америки"^***, поэтому мирное соревнование с Советским Союзом - самая разумная политика. Об этом же пишет и Дж. Дрэйн в работе "Путешествие в Утопию", заявляя, что "русское образование является гораздо большим вызовом Америке, ее целостности и суверенитету, нежели русская военная мощь"^****. Исходя из этого, автор считает "соревнование умов", "научную гонку" гораздо предпочтительнее "горячей" и "холодной войны", гонки вооружений.

^* (R. Denller, Ph. Cutright. Hostage America. Boston, 1963, p. 27.)

^** (W. Millis. An End to Arms. New York, 1965, p. 195.)

^*** (H. J. Morgenthau (ed.). The Crossroad Papers, New York, 1965, p. 189.)

^**** (J. Drane, Pilgrimage to Utopia. Milwaukee, 1965, p. 103.)

Все это верно. Но классовая ненависть к народам, строящим социализм, борющимся против империализма и колониализма, может толкнуть монополистическую клику, у которой находится реальная власть, к "войне отчаяния" - судорожной и преступной попытке спасти уходящий с арены истории капиталистический мир. Природа империализма такова, что он не преминет воспользоваться любой возможностью, чтобы потеснить силы мира, вернуть потерянное, а если условия покажутся благоприятными, то и развязать мировую войну.

Факторов, сдерживающих партию войны, в США стало меньше. Если раньше антивоенные силы обвинялись только в наивности, то в 80-е годы они все чаще именуются предателями. "Изоляционизм" объявили глупым и аморальным, а мирное сосуществование - политикой "упреждающей капитуляции". Концепция "подавляющей силы" превратилась в господствующую, которая, по интерпретации американских идеологов, полностью соответствует "национальным интересам", "имперским" вожделениям правящих сил.

Действия нынешней администрации ясно демонстрируют, что американский империализм не хочет расставаться с обанкротившейся политикой войны. Обостряя до предела международную обстановку, бросаясь в военные авантюры то в одном, то в другом районе земного, шара, правящие силы США пытаются угрозой войны шантажировать народы и заставить миролюбивые силы капитулировать. Но эти попытки встречают мощное противодействие всех прогрессивных демократических сил.

Обеспечение мира и международной безопасности не мечта фантастов. Коммунисты - решительные сторонники реальной оценки исторической ситуации. Уверенность, что войну можно и должно устранить из жизни, основана на научных выводах, на понимании того, что человечество располагает для этого могучими силами.

Хорошо понимая, что угроза войны остается, КПСС и Советское правительство крепят и будут крепить обороту государства. Советский ракетно-ядерный щит и впредь будет надежно защищать мирное коммунистическое строительство, созидательный труд народов социалистических стран, мир на нашей планете. Советский Союз вместе со своими союзниками и всеми миролюбивыми силами сделают все для того, чтобы утвердить мир на земле, не допустить, чтобы жизнь капитулировала перед смертью.