Гавайская Хула

Гавайская музыка органично связана со всей жизнью островов, но больше всего с чудом полинезийской культуры - хулой (иногда ее называют хула-хула). Это танец-пантомима и полинезийский балет одновременно. Раньше хула являлась еще и молитвой. О многом может рассказать этот танец плавными движениями рук, ног, бедер, всего тела. Языком танца хула способна выразить то, для чего мы пользуемся словами, целыми фразами.

Гавайская хула зародилась очень давно. Как рассказывает легенда, первой танцевала ее по желанию богини вулканов Пеле ее младшая сестра Лака. Пело очень любила хулу, а Лака, будучи также сестрой и одновременно женой бога Лоно, стала музой гавайского танца, покровительницей хулы и всех, кто ее танцевал, учился и учил танцевать.

Хула - это не один танец. Существуют десятки, сотни разных хул, исполнители которых пользуются богатейшими выразительными средствами. Обилие этих средств всегда меня поражало. Я не переставал удивляться, как много чувств способен выразить этот танец.

Правда, были на Гавайях и другие танцы, например, лаау, или-или - танец с камушками, пу-или - танец сборщиков бамбука, ули-ули - танец с тыквенными погремушками. До сих пор популярен танец гавайских воинов. Однако все это лишь танцы, и ничего более. Хула же таит в себе нечто большее, особый секрет, который не поддается словесному определению. Ведь хула пришла к гавайцам из другого мира, из мира богов, поэтому на Гавайях она всегда считалась священной. Не каждый смел танцевать ее, да и не каждый умел: хуле нужно было специально обучаться, долго и упорно. Для этого существовали специальные школы, которые не могли вместить всех желающих. Перед выпускниками такой школы открывались заманчивые перспективы: танцовщики хулы служили при дворе гавайских правителей. Простой полинезиец, в совершенстве владеющий хулой, мог проникнуть в высшее общество. В школах хулы обучались обычно внебрачные дети гавайских вождей, что давало им возможность обрести определенное социальное положение. Однако большинство учащихся составляли - независимо от своего происхождения - те, кто по-настоящему любил искусство танца.

Школы хулы назывались халау хула или просто халау. Когда решено было организовать первую такую школу, прежде всего нашли хорошего куму - учителя и одновременно жреца культа богини Лаки. Куму отобрал себе самых способных учеников, которые сначала должны были построить школу. Они выбрали лучшие деревья, потом, как это полагалось, принесли жертву богу леса, чтобы тот позволил взять деревья для строительства халау. Когда школа была готова, жрецы освятили ее, куму украсил помещение символами богини Лаки, и обучение началось.

Счастливчики, прошедшие строжайший отбор, подвергались целому ряду ритуальных ограничений. Они, обучавшиеся танцу, полному веселья и радости, зачастую вели жизнь, подобную жизни монахов и монахинь. Еще до начала обучения ученики проходили через обряд очищения, после которого им запрещалось есть многие продукты. Молодые и красивые, они должны были на время учебы отказаться и от радостей любви. Потом наступали недели кропотливого труда. Рабочий день начинался молитвами, обращенными к богине Лаке. Куму просил ее вселиться в тела его учеников и передать им божественное искусство. Считалось, что Лака присутствовала в каждой из школ хулы, что символизировалось кусочком благоуханного дерева лама, завернутым в желтую лубяную материю.

За время пребывания в халау ученики изучали до двухсот разновидностей хулы. Одни движения были степенными, связанными с религиозными представлениями, с поклонением богам, другие же, скажем, повествующие о принцессе Пупеле, приближались к комической пантомиме. Из-за огромного количества видов этого танца некоторые выпускники халау через несколько лет вновь поступали в школу хулы, дабы "повысить свою квалификацию" и изучить новые разновидности хулы. Гавайцы делят учеников халау не только на хороших и плохих, но и по возрасту: юных исполнителей хулы называют олапа, более опытных - хоопа. Олапа изучали те виды хулы, которые требовали большого физического напряжения, и танцевали стоя, хоопа - разновидности хулы, исполняемые на коленях или сидя.

И для олапа и для хоопа обучение закапчивалось "выпускными экзаменами" и торжественной церемонией. Последняя "сессия", когда решался вопрос о судьбе каждого ученика, была для них самым напряженным периодом: им запрещалось даже разговаривать. Из халау они могли выйти, лишь целиком закрыв лицо капюшоном. Наконец наступал долгожданный последний день "учебного года". В полночь ученики в полной тишине, без единого слова, спускались на берег океана, здесь происходил ритуал омовения морской водой. На заре они приносили жертву - поросенка. Его запекали в земляной печи, и каждый из выпускников съедал кусочек мяса. Впервые за долгое время они ели все вместе, ибо жрец отменял табу на "совместную трапезу". Затем все танцевали самую прекрасную из изученных хул, хором пели традиционную "последнюю песню учебного года", и во главе со своим куму новоиспеченные выпускники, счастливые и усталые, возвращались к зданию школы, где их уже ждали родные и знакомые. После этого они разъезжались по всем островам, неся свет радости их обитателям, ибо счастлив не только тот, кто хулу танцует, но и тот, кто наблюдает за танцем.

Хула не просто танец, не двести и не триста танцев. Хула - это нечто большее, и нет слов, чтобы выразить всю глубину ее тайны.

Обнаженные груди и бедра танцовщиц стали причиной того, что миссионеры-пуритане подвергли нападкам и преследованию именно высокое искусство хулы. Оказавшись не в силах запретить его, они заставляли танцовщиц заворачиваться в лыковую материю. Женщины буквально задыхались в этом "высоконравственном облачении"! Но гавайцы были готовы умереть за свою любовь к хуле и продолжали танцевать.

Миссионерам не удалось целиком искоренить великое искусство этого знаменитого гавайского танца, и при короле Калакауа, чтившем полинезийские традиции своего народа, произошло возрождение хулы. Благодаря этому хула дожила до наших дней. Во время Недели алоха ее танцует весь архипелаг.

Школы хулы существуют и поныне. Забыто покровительство богини Лаки, учеников не заставляют поститься и отказываться от любви, но научиться хуле все так же трудно. Я побывал в нескольких школах и в Гонолулу, и в других местах архипелага. Больше всего меня поразили строгость и педантичность, с которыми сегодняшние полинезийцы, столь веселые и беспечные в другой обстановке, обучают своих учеников точным движениям.

Что же все-таки таит в себе хула? Какой секрет, какую силу? Не знаю, но для меня это родной язык Гавайев.