Научный обмен и подрывные операции ЦРУ

Осенним сентябрьским днем 1958 г. первая группа американских участников программы научного обмена между СССР и США прибыла в Московский государственный университет имени Ломоносова и была размещена в комфортабельном студенческом общежитии. В составе группы были молодые ученые и кандидаты на получение степени доктора философии из известных американских университетов. У себя в стране они специализировались в изучении советской литературы, истории, экономики, географии, юриспруденции, русского языка и лингвистики, а здесь под руководством известных советских ученых приступили к совершенствованию своих знаний.

Однако кое-кому в Америке одних научных выгод от этого обмена показалось мало. Например, государственный секретарь Гертер в статье, опубликованной в журнале "Пэрейд", разочарованно констатировал, что американские стажеры в Москве не смогли выполнить роль пропагандистов непопулярной в мире внешней политики американского империализма. Руководители крупнейшего в Америке издательского концерна "Лайф" пошли значительно дальше. Предоставив этим стажерам бесплатную подписку на свой журнал, они рекомендовали им распространять его среди советской молодежи и сопроводили рекомендации словами, весьма далекими от науки, - "если мы не сможем победить дипломатическим путем, мы взорвем их (Советский Союз. - А. Г.) изнутри". В адрес американских участников научного обмена в Москве и Ленинграде полился поток изданной в США антисоветской литературы.

Разведывательные службы США также не остались в стороне, решив использовать стажеров для шпионажа и проведения политических диверсий. Военному атташе в Москве полетела директива, указывающая на необходимость установить тесный контакт с прибывшими в СССР американскими стажерами и привлечь их к ведению разведки и сбору шпионской информации о Советском Союзе. Действуя согласно этому указанию, военный атташе полковник Кертон дал приказ своим подчиненным добыть через этих соотечественников секретные топографические карты советской территории, которые используются в учебном процессе в университете, и изучить систему противовоздушной обороны в районе "дислокации нового здания МГУ" (?!).

И вот уже военные разведчики, прикрываясь личиной дипломатов, охотно знакомятся с соотечественниками-учеными, выуживают у них за завтраком интересующие американскую разведку сведения. В свои резидентуры во Франции и Западной Германии ЦРУ заблаговременно дало указание не упустить момента, когда американские стажеры на пути домой будут отдыхать в Европе, чтобы допросить их по широкому кругу "русских проблем". Так, у Альфреда Рибера и Давида Маккензи, следовавших в США через Францию, допытывались о политических настроениях советских студентов, о возможностях получения неофициального доступа к секретным научным работам и закрытым диссертациям и т. п. Отчеты о беседах срочно отсылались в ЦРУ.

Одновременно по инициативе ЦРУ для ученых, посетивших Советский Союз по программе научного обмена, в США разрабатывается инструкция по составлению ими отчетов о поездке в нашу страну, в которой вопросы, интересующие разведку, занимают основное место. Даже такой орган буржуазной печати как газета "Нью-Йорк таймс", не смогла удержаться от того, чтобы не пожурить слишком ретивых рыцарей плаща и кинжала, заявив на своих страницах, что "тысячи американских ученых часто обнаруживают, что они, сами того не желая и не ведая, выполняют функции тайных агентов".

Почему именно научный обмен с Советским Союзом стал объектом особой заинтересованности и пристального внимания американской разведки? Объяснить это явление довольно просто. Шпион под личиной ученого может находиться в нашей стране в течение продолжительного времени, он располагает широкими возможностями для установления и развития неофициальных контактов с нужными разведке людьми, живет среди советских граждан и быстрее, чем любой другой иностранец, будь то дипломат или турист, приобретает знания русского языка и местных условий, имеет отличное с точки зрения разведки прикрытие.

Но главный интерес для американской разведки все же представляют советские ученые и специалисты, которые разрабатывают серьезные и интересные проблемы и идеи. Результаты этих исследований можно украсть еще до того, как они получат материальное воплощение в СССР и будут надежно укрыты от заокеанских не в меру любопытных глаз и ушей.

5 мая 1971 г. "Литературная газета" рассказала об одной из "тайных операций" американской разведки, исполнителями которой, как выяснилось, были агенты Центрального разведывательного управления, находившиеся в Советском Союзе под видом ученых. Объектом их пристального внимания оказался молодой научный работник, назовем его Викторовым, которого они пытались завербовать для работы на американскую разведку и использовать в целях добывания секретной научной и военно-промышленной информации, сбора характеризующих сведений о его коллегах-ученых, занятых перспективными исследованиями и проектами.

Первым интерес к советскому ученому проявил американский физик Робинсон, проходивший стажировку в нашей стране. Он познакомил Викторова с работником отдела культуры посольства США в Москве Вернером, кадровым разведчиком. Что последовало за этим, рассказал сам Викторов на страницах "Литературной газеты".

"С дипломатом из посольства США в Москве г-ном Вернером, - свидетельствует Викторов, - меня познакомил в начале 1968 года американский ученый-физик Робинсон. Перед этим он длительное время добивался моего согласия на такое знакомство, объясняя, что этот дипломат недавно прибыл в Советский Союз и хочет познакомиться с человеком, который помог бы ему лучше понять нашу страну и углубить знание русского языка.

На первых порах наши беседы носили чисто познавательный характер: г-н Вернер интересовался нашей страной, я в свою очередь - жизнью в Соединенных Штатах, обоюдная польза была и в языковой практике. Дипломат оказался весьма предупредительным и, узнав, что я испытываю трудности с материалами для научной работы, предложил свою помощь в получении необходимой литературы из США. Позже это стало носить регулярный характер.

Постепенно в наших беседах все чаще затрагивались политические темы. Различные высказывания и комментарии моих собеседников позволили мне сделать вывод об их враждебном отношении к нашей стране, а мои отдельные критические реплики, по всей видимости, воспринимались ими как какая-то особая позиция.

Г-н Вернер работал в отделе культуры, в его распоряжении была посольская библиотека. Он передавал мне некоторые книги, изданные в США на русском языке. По прочтении этих книг мне становилась ясна цель, которую он преследовал, - в книгах содержались недоброжелательные, чтобы не сказать хуже, высказывания о нашей стране и коммунизме.

На одной из таких встреч с г-ном Вернером я почувствовал, что наша беседа приобретает слишком "деловой" характер. Его интересовало мое мнение и мнение моих знакомых и коллег о ряде международных и внутриполитических событий.

Больше всего меня насторожила беседа с г-ном Вернером перед моей командировкой в Польшу. Он рекомендовал обратить особое внимание на настроение польской интеллигенции, оценить обстановку в различных районах страны и о своих наблюдениях рассказать сотруднику посольства США в Варшаве, его близкому знакомому. От каких-либо действий, рекомендованных г-ном Вернером, я воздержался.

В августе я неожиданно получил приглашение на прием, который посольство США устраивало в честь американской делегации, участвовавшей в международной научной конференции. Минут через десять после моего прихода, когда я беседовал с кем-то из американских ученых, сзади к нам подошел и взял меня под руку мужчина среднего роста, довольно полный, с добродушным лицом, в роговых очках и на отличном русском языке представился как сотрудник посольства США Рассел. Мой собеседник, при виде г-на Рассела смутился, извинился и быстро отошел от нас.

Г-н Рассел одобрительно отнесся к тому, что мы остались одни, и сказал, что он давно искал этой встречи, знает меня как большого друга американского посольства, что у него припасена для меня интересная литература и что нам необходимо встретиться в ближайшее время для обсуждения некоторых важных вопросов. Он поинтересовался, удобно ли мне бывать на кинопросмотрах в здании посольства США, где можно было бы беседовать, не привлекая внимания, как он выразился, "чужих" глаз. Чувствуя мое замешательство, г-н Рассел сказал, чтобы я не задумывался над этими вопросами, он сам найдет возможность организовать такую встречу. Из отдельных замечаний г-на Рассела о моей семье и научной работе я понял, что он был хорошо обо мне информирован.

Месяца через полтора - два на одном из вечеров в институте, когда я направлялся в курительную комнату, меня догнали два молодых человека; про одного из них я знал, что он американский стажер-физик Саломон, а второй, как мне стало известно, его соотечественник из института математики по фамилии Тромба. Они увлекли меня в туалетную комнату, Тромба быстро осмотрел кабины и встал у двери, чтобы не вошел никто из посторонних, а Саломон, извинившись за такие предосторожности, сказал, что он имеет поручение от г-на Рассела передать мне привет, заверить, что обо мне помнят и в ближайшее время я буду приглашен в американское посольство, куда должен прийти непременно.

Обещанное приглашение на прием в посольство США я вскоре получил. В нем говорилось, что г-жа и г-н Расселы приглашают меня на коктейль по случаю семейного торжества. Меня встретила г-жа Рассел и провела в гостиную, в которой с распростертыми объятиями меня поджидал сам г-н Рассел. Несмотря на небольшое опоздание, я не увидел гостей, и, вероятно, на моем лице выразилось недоумение. Г-н Рассел это заметил и, обняв меня, сказал: "Г-н Викторов, это моя маленькая хитрость. Сегодня вы мой единственный гость. Я обещал, что создам обстановку для нашей встречи, другие лица помешали бы нашей дружеской беседе".

Нет необходимости пересказывать всю многочасовую беседу г-на Рассела со мной. Остановлюсь на главном.

Первые 30-40 минут нашей беседы г-н Рассел потратил на то, чтобы обосновать сделанное мне предложение работать в пользу США. В конечном счете я дал "согласие" на сотрудничество и полагал, что на этом беседа закончится, так как нашу договоренность мы скрепили бокалом вина. Но г-н Рассел заявил, что нам необходимо избегать открытого знакомства, объяснил, как он будет связываться со мной, соблюдая крайнюю осторожность. В случае, если мне необходимо будет срочно увидеть г-на Рассела, я должен звонить двум американским дипломатам, проживающим вне здания посольства США, для чего мне и даны были номера их квартирных телефонов.

Г-н Рассел сказал, что своей фамилией я пользоваться не имею права и должен представляться названным дипломатам как Том Грег, американский ученый, якобы находящийся в СССР, тем более что английский я знаю неплохо.

Затем г-н Рассел изложил мне суть первого поручения. Его интересовали любые подробности о советских ученых, моих коллегах, намеченных к поездке в США по обмену и на международные конференции. Подробные характеристики на этих людей г-н Рассел просил подготовить к нашей следующей встрече.

Г-н Рассел сказал, что интерес представляет также информация о важных научно-технических исследованиях, проводимых в СССР, и продукции, выпускаемой военными заводами. Но я не должен специально заниматься сбором таких сведений, достаточно не упускать того, что "плохо лежит".

Перед расставанием г-н Рассел сказал, что наша беседа слишком затянулась, это может показаться подозрительным, и ради моей безопасности он предложил вывезти меня с территории посольства на своей автомашине. Мы вышли во двор, он открыл заднюю дверь автомашины и, извинившись, попросил меня прилечь на сиденье и накрыл плащом..На большой скорости он выехал из посольства и, высадив меня на Пушкинской площади, не прощаясь, быстро уехал.

На очередной встрече с г-ном Расселом, как и было запланировано, я передал ему специально подготовленную информацию о ряде заводов, якобы выпускающих оборонную продукцию. Г-н Рассел внимательно выслушал меня, задал много уточняющих вопросов, а потом тщательно все записал. По-видимому, это было связано с тем, что он не является специалистом в области техники. Далее г-н Рассел спросил меня, как обстоит дело с подготовкой характеристик на ученых. Я ответил, заведомо зная, что американцы не получат таких характеристик никогда, что это очень кропотливая работа, мне необходимо встретиться с людьми и для этого потребуется не менее полугода. Г-н Рассел согласился, что это действительно большая работа, но сказал, что ее необходимо закончить в ближайшие два месяца.

В связи с отпуском г-н Рассел попросил меня в случае срочной необходимости передать для него информацию, обратившись к одному из администраторов проходящей в СССР выставки "Народное образование США" (в рамках советско-американского соглашения о культурном и научном обмене. - А. Г.), который лично им предупрежден, заметив при этом, что я могу доверять этому американцу, как самому г-ну Расселу.

Последующий разговор принял для меня несколько неожиданный характер. Г-н Рассел заявил, что условия работы в Советском Союзе очень тяжелые (как я понял, для шпионов), могут возникнуть различные сложности, и дал понять, что в этом случае он и его шефы будут готовы принять меня в США вместе с семьей и уже сейчас они кое-что готовят в этом плане".

Дальнейший ход событий показал, что "информация" о военных заводах, переданная через Викторова советнику по делам культуры Расселу, попала, как и предполагалось, по назначению. В места дислокации названных заводов для уточнения сведений выезжали американские разведчики - военный атташе США в Москве и его помощник. В этой операции принимал участие и уже известный читателю "физик" Саломон.

Так еще раз были изобличены в шпионаже американские участники программы научного обмена и их покровители - разведчики из отдела культуры посольства США в Москве.

Случай с Викторовым - не единичный пример того, как действуют под видом ученых, стажеров, аспирантов агенты Центрального разведывательного управления, проникающие в СССР под прикрытием научного обмена.

Профессор Калифорнийского университета в Беркли Мартин Малиа, не то историк, не то филолог, до приезда на стажировку в Московский университет, побывал в Советском Союзе в качестве представителя крупнейшего американского книгохранилища - библиотеки конгресса. Но это оказалось ширмой, прикрывавшей основную цель его поездки в нашу страну - заведения нужных разведке знакомств среди советских людей. Истинное лицо этого любителя русской древности, за которого выдавал себя Малиа, проявилось при знакомстве с неким Репниковым, которого он усиленно обрабатывал, чтобы завербовать в американскую разведку.

Свою "научную" стажировку в университете Малиа начал с изучения и разложения советских студентов, проживавших с ним в одном общежитии. Он организовывал систематические попойки, привлекая на увеселительные вечера студентов своим высоким профессорским титулом, рассказами о путешествиях, а также горячительными напитками американского производства.

О том, что Малиа приехал в Москву не для научной работы, свидетельствовал тот факт, что он упрямо избегал встречи со своим научным руководителем и не посетил ни одной библиотеки. После его отъезда из нашей страны не удалось обнаружить ни одного библиотечного формуляра с его именем.

Но как шпион он кое-чего добился. Через какое-то время ему удалось нащупать нужного человека. Спекулируя близостью к научным авторитетам в США, Малиа попросил одного научного работника изложить свои взгляды на развитие советской литературы для опубликования рукописи в американском научном журнале. Его новый друг был озлоблен болезнью и жизненными неудачами, и подготовленная им статья о советской литературе оказалась клеветнической, что весьма устраивало американского разведчика. За этим последовал заурядный шпионский прием. Малиа не рекомендовал подписывать ее настоящим именем и подсказал кличку "Икс-игрек-зет", под которой в картотеке ЦРУ должен был значиться новый агент. С помощью Малиа была налажена переписка с другим "профессором" из Калифорнии - Глебом Струве, активным деятелем антисоветской эмиграции в США и давним агентом американской разведки. В связи с отъездом Малиа из СССР Г. Струве нарекался патроном этого агента. Только своевременное вмешательство компетентных советских органов предотвратило окончательное падение этого научного работника.

Известен и еще один (но далеко не последний) вербовщик из ЦРУ, посетивший Советский Союз под видом ученого. Официальная справка в американском справочнике фонда Форда, предоставляющего стипендии лицам, занимающимся русскими исследованиями, свидетельствует:

"Лютер Майкл Мартин, рождения 1925 года, гражданин США, учился в Корнельском и Вашингтонском, Колумбийском и Гарвардском, Мичиганском и Московском университетах, имеет несколько свидетельств о прохождении курсов специализации в изучении национального вопроса в СССР, научных трудов не имеет. Одновременно работал в университетских пресс-центрах и музеях в Нью-Йорке в должности интервьюера".

Куда только не забрасывала нелегкая этого тайного агента Центрального разведывательного управления! Однако далеко не вся его деятельность отражена в справке американской благотворительной организации, каковой является фонд Форда, платившей Лютеру стипендию в течение 24 месяцев и безнадежно ожидавшей от него какой-либо научной продукции. Попробуем дополнить эту справку рассказом о проводимой Лютером подрывной деятельности против нашего государства.

В послевоенный период мы видим г-на Лютера в составе "исследовательской группы" Гарвардского университета в Западной Германии, где он проводит активную работу среди заблудившихся на Западе в хаосе войны советских граждан, выведывая у них военно-промышленную информацию о Советском Союзе и направляя ее в военно-воздушную разведку США. Особую ценность для него представляли предатели, сотрудничавшие с гитлеровцами и бежавшие из нашей страны под крылышко американской военной администрации в Европе.

После ликвидации на Советской Украине политического бандитизма, организаторами которого были национал-предатели типа Бандеры, работавшие на гитлеровскую, а позднее на американскую разведку, Лютер проявил особый интерес к национальному вопросу в СССР. В 1953 г. его все чаще стали видеть в кругах украинских националистов, окопавшихся в Нью-Йорке, которые на средства ЦРУ вели оголтелую пропаганду против нашей страны, готовили и засылали на Украину бандитов и шпионов, с помощью которых не раз пытались развернуть террор в отношении местного населения, партийных и советских работников.

В 1957 г. под видом легального путешественника Лютер посетил Советский Союз, представляясь ученым-историком из Колумбийского университета. Имея к тому времени большой опыт выискивания продажных душ из эмигрантского отребья, он находит в Ленинграде трех отщепенцев из числа фарцовщиков и попрошаек заграничного тряпья - братьев Ижболдиных и Фомичева, бывшего студента. Несколько недорогих подарков и обещания "райской жизни" в США помогли Лютеру завербовать этих лиц в качестве агентов ЦРУ. По заданию заокеанского путешественника братья Ижболдины составляют характеристики на своих коллег-фарцовщиков, фотографируют мусорные кучи, захламленные дворы, обшарпанные стены домов. Фомичев же направляется на Кавказ, чтобы выискивать факты о несуществующей в нашей стране "национальной розни". Спустя год новоявленные шпионы были схвачены органами госбезопасности при изъятии ими инструкций ЦРУ и средств тайнописи из тайника, оборудованного американской разведкой в одном из ленинградских парков. Пропавших шпионов ЦРУ направило разыскивать самого Лютера. Тогда-то он и появился на историческом факультете Московского университета под видом аспиранта, приехавшего в Советский Союз по программе научного обмена. Находясь под наблюдением сотрудников Комитета госбезопасности, он предпринимал безуспешные попытки отыскать следы своих крестников, так и не уразумев, что они находились в "местах не столь отдаленных".