Глава II ГРОМ СЛЕВА

«Я ВИЖУ, ЧТО ТРЕТЬ НАЦИИ ЖИВЕТ В ПЛОХИХ ДОМАХ, ПЛОХО ОДЕТА И ПЛОХО ПИТАЕТСЯ»

Если в области восстановления деловой активности меры, принятые правительством в необычайной спешке, привели к определенному улучшению, то в плане решения острейшей национальной проблемы, непосредственно касавшейся судеб миллионов людей, - проблемы занятости - достижения администрации былг весьма скромными. Многие исследователи говорят даже о провале программы борьбы с безработицей, осуществляемой под эгидой различных правительственных ведомств начиная с 1933 г.

В самом деле, главная цель всей социальной стратегии рузвельтовских демократов - обеспечение полной занятости или хотя бы приведение безработицы к докризисному уровню - оказалась недостижимой. «Статистика... - пишет известный американский исследователь Милтон Дербер, - почти не нуждается в комментариях. Достаточно сказать, что лишь в самый разгар краткосрочного кризиса после первой мировой войны уровень безработицы составлял 11,7% от общего числа занятых. А чтобы еще яснее представить себе трагические масштабы великой депрессии, надо вспомнить, что никогда после кризиса 1893 - 1896 гг. этот уровень не достигал и 9%» (The New Deal. The National Level. P. 123. Добавим, что Дербер в основу своих расчетов кладет данные официальной статистики, приукрашивавшей истинную картину национального бедствия. Однако и в этом случае сравнение уровня безработицы середины 30-х годов с любым другим за весь предшествующий период экономического развития США указывает на катастрофический характер динамики роста избыточного населения США в силу полного расстройства механизма капиталистического воспроизводства в США в предвоенное десятилетие). Сравнение действительно не в пользу «нового курса». В 1939 г. уровень безработицы составил 17,2% (9,5 млн человек), т. е. примерно в 6 раз превышал 1929 г. (Historical Statistics of the United States. Colonial Times to 1970. Wash., 1975. P. 135 )Незадолго до очередных президентских выборов 1940 г., которые сам Рузвельт рассматривал в качестве критического рубежа в своей политической карьере, в стране безработных было больше, чем в 1931 г., т. е. в апогее краха, в момент чрезвычайно низкой деловой активности и массовых увольнений. Фактически только война спасла капиталистическую экономику США от очередного спада и нового увеличения массовой безработицы (Vatter H. C. The U. S. Economy in World War II. N. Y., 1985. P. 1-31).

В силу того что политика администрации Рузвельта в деле оказания помощи безработным и решения проблемы занятости преследовала весьма ограниченные цели и не отличалась последовательностью, процесс обнищания и пауперизации больших масс городского населения страны так и не удалось приостановить. Зимой 1934 г. число тех, кто получал прямую материальную помощь по безработице, составляло свыше 20 млн человек. Но размеры этой помощи не превышали 16 долл. в месяц на семью из четырех человек. К 1937 г. это пособие в связи с ростом стоимости жизни было несколько повышено (до 20 долл.), однако и эта сумма не покрывала самых скромных расходов на питание, не говоря о прочих статьях семейного бюджета (Piven F. F., Cloward R. A. Poor People's Movement. N. Y., 1977. P. 67. 68).

Джон Льюис, бесспорно ведущая в ту пору фигура в прогрессивном крыле профсоюзного движения США, был не всегда объективен в оценке деятельности администрации Рузвельта (порой темперамент и болезненное честолюбие мешали ему хладнокровно судить о сути происходящего). Но, выступая на съезде союза горняков в Колумбусе (штат Огайо) в 1940 г., он дал точную оценку сложившейся ситуации в области занятости, которую никто, включая и самого Рузвельта, не мог бы оспорить. «Мы вступаем в новый год, - говорил он, - с сознанием, что демократическая партия не выполнила свои обязательства перед американским народом. Находясь семь лет у кормила власти, она так и не смогла решить главный вопрос - вопрос о безработице... По-прежнему над страной витает дух отчаяния...» (Wayne State University. Labor History Archives. H. Kraus Collection. Box 16. Jonn L. Lewis Statement. Columbus (Ohio))

Отмечая в целом положительное значение создания системы федеральных общественных работ, левые и прогрессисты критиковали администрацию Рузвельта сильнее всего именно за непоследовательность, уступчивость реакции, склонность к полумерам, стремление подчеркнуть временный характер государственного вмешательства, которыми был отмечен каждый шаг в деле помощи безработным (New Republic. April 29, 1936. P. 330). А между тем признаки нарастания кризиса во всей системе организации помощи безработным, созданной администрацией «нового курса» и продублированной на местах, особенно заметно проявились с середины 1937 г. Ухудшение положения с наибольшей силой ощущалось в крупнейших промышленных штатах - Огайо, Пенсильвании, Иллинойсе и др. В Нью-Джерси власти отказали всем нуждающимся в помощи, предоставив взамен ее лицензии на право сбора подаяния (Piven F. F., Cloward R. A. Op. cit. P. 83). Губернатор Огайо вынужден был отдать распоряжение организовать одноразовое питание тысяч голодных людей с помощью походных кухонь частей Национальной гвардии (People's Press. April 24, 1937).

Проведенные обследования подтвердили, что позорное явление коллективного нищенства и существования за счет городских свалок, с которым демократы торжественно обещали покончить еще в 1932 г., продолжало оставаться печальной реальностью. Миллионы американцев и общество в целом продолжали уплачивать тяжкую дань массовой безработице ослаблением семейных уз, искалеченными судьбами молодежи, упадком морали, ростом преступности, самоубийствами, тяжелыми недугами. Ограниченные пределы буржуазного реформизма проявили себя в этих фактах столь отчетливо, что даже среди многих его политических сторонников возникло убеждение в тщетности усилий изменить положение к лучшему без создания мощного государственного сектора в промышленности и строительстве, способного развиваться на плановых началах и предоставить работу тем, кто лишился ее на частных предприятиях.

Оживление экономики, трудовое законодательство «нового курса» в сочетании с главным фактором - решительной борьбой рабочего класса более заметно сказались на положении занятой части трудящегося населения. Была сокращена (и в ряде случаев существенно) продолжительность рабочей недели, повышены минимальные ставки заработной платы низкооплачиваемых категорий работников, запрещен и ликвидирован детский труд, улучшены условия труда рабочих* ().

Аграрное законодательство «нового курса», несмотря на каскад осуществленных нововведений и реализованных под эгидой правительства проектов, оказало двойственное влияние на положение сельскохозяйственного населения Америки (См. подробнее: Золотухин В. П. Фермеры и Вашингтон. М., 1968; Язъков Е. Ф. Аграрная политика Рузвельта и фермерское движение в США в 1933 - 1935 гг. // Новая и новейшая история. 1957. № 3). Крупные и некоторая часть средних фермеров, получившие правительственные премии за выключение части земель из производства и обратившие полученные от государства средства на интенсификацию хозяйства, смогли извлечь из них немалые выгоды, поскольку осуществление всех мероприятий в рамках ААА взяла на себя организация зажиточного фермерства - Американская федерация фермерских бюро. В то же время положение мелких фермеров и в особенности арендаторов, кропперов - издольщиков и сельскохозяйственных рабочих по-прежнему оставалось тяжелым, а во многих случаях ухудшилось в связи с тем, что программа сокращения производства означала для них либо разорение и принудительный сгон с земли, либо безработицу (Fite G. С. Op. cit. P. 664, 666, 667).

Ухудшение положения беднейшей части сельскохозяйственного населения и обострение классовой борьбы в «хлопковом поясе» заставили правительство заняться проблемой «забытых фермеров». В апреле 1935 г. Рузвельт объявил о создании Администрации по переселению, на смену которой в 1937 г. пришла Администрация по охране фермерских хозяйств. Одновременно было принято законодательство об ассигновании 80 млн долл: для предоставления в виде займов фермерам-арендаторам с целью покупки собственных ферм. В теории эта программа должна была содействовать улучшению материального положения малоимущих групп сельского населения. На практике же предоставленными льготами смогло воспользоваться лишь незначительное меньшинство арендаторов (Venkataramani M. S. Norman Thomas, Arcansas Sharecroppers and the Roosevelt Agricultural Politics, 1933-1937 // Mississippi Valley Historical Review. Vol. XL VII. N 2. 1960). Разорение фермерства и классовая дифференциация продолжались ускоренными темпами. Всего с 1935 по 1940 г. в США исчезло 716 тыс. ферм (10,5% общего числа) (См.: Золотухин В. П. Указ. соч. С. 145). Задолженность фермерства в 1940 г. достигла огромной цифры - 10 млрд долл. (См. там же. С. 147 )Неутешительный итог непрерывных семилетних усилий в попытке излечить сельское хозяйство страны от одолевавших его недугов! Лишь война и сдвиги в экономическом развитии Юга в связи с военно-промышленной конъюнктурой на некоторое время приостановили дальнейший упадок мелкотоварных хозяйств фермеров-арендаторов Юга и их собратьев в других районах страны.

Отношения администрации «нового курса» с фермерством складывались сложно в силу того, что его классовое расслоение усилилось. А это в свою очередь приводило подчас к прямо противоположным результатам реализации правительственных программ помощи. Но так или иначе в выигрыше всегда оставалось крупное, капиталистическое фермерство (The New Deal. The National Level. P. 105).

И все же при проведении экономических реформ не было в США другого такого слоя населения, на положении которого результаты «нового курса» сказались бы столь противоречивым образом. Речь идет о 12 млн афро-американцев. Во время избирательной кампании 1932 г. Рузвельт обещал отнестись с полным пониманием и «беспристрастием» к вопросу о включении американцев с черной кожей в сферу воздействия чрезвычайных мер помощи «забытому человеку» (The New Deal. The National Level. P. 170). Однако на практике осуществление этих мер оборачивалось для негритянского населения далеко не однозначными последствиями. Хотя более половины его в 30-х годах жило в сельской местности, главным образом в хлопкосеющих штатах Юга, только 20% черных фермеров были собственниками земли, которую они обрабатывали. Остальные трудились на земле крупных землевладельцев в качестве арендаторов и батраков. Система кропперства и издольной аренды - своеобразная модификация рабского труда периода, предшествовавшего Гражданской войне, немногим вчерашним рабам поднимала материальный и правовой статус. Невзгоды же аграрного кризиса 20-х годов плюс экономическая катастрофа 1929 - 1933 гг. сделали положение этой беднейшей части сельскохозяйственного населения Америки просто безвыходным. Администрации «нового курса», таким образом, представился великолепный случай явить стране свой «непредвзятый» подход в вопросах помощи, политическое бескорыстие и гуманизм.

Однако первые же итоги претворения в жизнь Закона о восстановлении сельского хозяйства показали, что мероприятия по сокращению сельскохозяйственного производства и изъятию из обработки части пахотной земли делали страдающей стороной прежде всего именно эту, самую нуждающуюся часть сельского населения. Они не могли принести никаких выгод тем, кто и без того владел ничтожной площадью земли или же вообще ничего не имел, всецело завися от алчной прихоти лендлорда, его способности и заинтересованности вести расширенное воспроизводство. Черные фермеры, издольщики и батраки фактически не могли выправить положение, используя механизм арбитражных комиссий. Осуществлявшие все контрольные и распорядительные функции на местах представители крупных белых лендлордов не оставили неграм-арендаторам и кропперам никаких шансов на справедливое рассмотрение их жалоб (Venkataramani M. S. Op. cit. P. 227). Об их решимость не допустить ослабления зависимости арендаторов от хозяев плантаций разбивались любые попытки толкования аграрного законодательства «нового курса» на беспристрастной основе.

В свою очередь федеральные чиновники стремились Держаться «нейтрально» ради обеспечения поддержки лендлордов в реализации общей программы. Воспользовавшись этим, плантаторы не допускали к процедуре выработки рекомендаций и наблюдению за распределением правительственной помощи представителей черных арендаторов, обеспечив за собой все преимущества и льготы, вытекающие из ААА. Результаты не замедлили сказаться. Данные Бюро цензов за 1940 г. показывают, что в том году в США насчитывалось почти на 200 тыс. меньше негров-арендаторов, чем их было в 1930 г. (The New Deal. The National Level. P. 174; Conrad D. F. The Forgotten Farmers: The Storv of Sharecroppers in the New Deal. Urbana, 1965 )Бросая землю, черные американцы целыми общинами переселялись с Юга на Север, в промышленные центры, оседая в трущобах гетто и пополняя армию безработных.

И хотя реформы «нового курса», начиная с НИР А, внесли известные перемены к лучшему в положении городского черного населения (Sterner R. The Negro's Share. N. Y., 1943. P. 239-253. 20 The New Deal. The National Level. P. 188, 189, 191), однако размеры пособий во многих местах (особенно на Юге) были столь малы, что не покрывали и сотой доли расходов негритянской семьи на питание, одежду и кров, а на общественных работах черные сплошь и рядом подвергались унизительному обращению, дискриминации и разного рода ущемлениям19. Тем не менее в целом нужно признать, что положение афро-американцев уже не было столь трагичным, как двумя годами раньше, в период правления республиканцев, хотя Рузвельт отказался предпринимать что-либо в рамках улучшения социально-правового положения черного населения. Этот аспект проблемы им даже не рассматривался.

Правда, шагом вперед был формальный отказ Национальной администрации восстановления включать в «кодексы честной конкуренции» положения, не признающие равенства прав белых и черных рабочих в вопросах зарплаты. И хотя предприниматели нашли тысячи лазеек, чтобы уклониться от распространения пункта о минимуме заработной платы на черных, тем не менее в целом правительственная регламентация условий найма налагала известные моральные ограничения на дискриминационную практику предпринимателей на крупных промышленных предприятиях, транспорте и в горнодобывающих отраслях. Однако большое число черных рабочих было занято на мелких предприятиях с устаревшим оборудованием, конкурентоспособность которых всецело зависела от затрат на переменный капитал. Удорожание рабочей силы в связи с введением новых правил нормирования и оплаты труда заставило предпринимателей идти либо по линии модернизации предприятий, либо по линии свертывания производства. В обоих случаях первой жертвой хозяйского произвола становились черные рабочие, пополнявшие ряды безработных. Таким образом, возникла прямо-таки парадоксальная ситуация: если в конечном счете рабочий класс США выиграл от правительственного регулирования трудовых отношений, то в ряде случаев на положении многих категорий как белых, так и черных рабочих его последствия сказались негативным образом.

Известное улучшение положения трудящихся США в связи с претворением в жизнь законодательства «нового курса» не коснулось большинства черных тружеников еще и потому, что они в основном были заняты в сельском хозяйстве, в сфере обслуживания, других отраслях экономики, на которые не распространялось действие этого законодательства. Это относится и к Закону о социальном страховании. Его статьи, предусматривавшие создание системы пенсионного обеспечения по старости и страхования по безработице, могли быть применены только к 10% от общего числа черных в составе рабочей силы (Ibid. P. 194). Сельскохозяйственные рабочие, прислуга, рабочие сезонных профессий и т. д. попросту не были приняты в расчет при определении категорий трудящихся, которые могли претендовать на пособия и пенсии. Сохранить лояльность демократов-южан и не дать расистам повода для резких нападок на «новый курс» представлялось Рузвельту более оправданным, чем проявлять твердость и последовательность в принципиальных вопросах расовых отношений.

Все познается в сравнении. Положение американцев с черной кожей в период правления предшествующих республиканских администраций было столь трагичным, что самые незначительные уступки в годы «нового курса» могли рассматриваться ими как слабый луч надежды в конце длинного темного туннеля. В связи с этим питтсбургская негритянская газета писала в январе 1936 г.: «Существование на грани голодной смерти, которое стало их уделом при президенте Гувере, уже не грозит безработным негритянским рабочим Они нашли работу на объектах PWA, CWA, WPA, FERA и т. д... Критики еще скажут о практикуемой дискриминации цветных кропперов, квалифицированных и неквалифицированных рабочих-негров... Все это так. Было бы бесполезно пытаться отрицать это… Но какое другое правительство США в прошлом... смогло добиться чего-либо более значительного? Ответ, конечно, может быть только один: никакое» (Ibid. P. 211). На президентских выборах 1936 г. 71% черных избирателей отдали свои голоса Рузвельту, 67% их голосовало за него и в 1940 г. (Weiss N. J. Farewell to the Party of Lincoln: Black Politics in the Age of FDR. Princeton, 1983)

Более заметно реформы «нового курса» сказались на положении гордских средних слоев. Однако и здесь они вызвали двоякое к себе отношение. С одной стороны, различные слои интеллигенции, учащаяся молодеж, служащие лица свододных профессий и т. д., несколько лет стоящие на краю пропасти, смогли наконец почувствоать себя в относительно большей безопасности благодаря реализации специальных правительственных программ помощи, предназначенных дать им минимум защиты от хаоса, всеобщего застоя в делах, от банкротств, падения спроса на интеллектуальный труд. С другой стороны, часть средних слоев, связанная с мелким бизнесом, поначалу поверившая обещанию Вашингтона восстановить права «независимого предпринимательства» и «честную конкуренцию» путем ограничения произвола крупного капитала, вскоре убедилась, что правительство, во-первых, бессильно приостановить процесс концентрации экономической мощи и, во-вторых, не склонно этим заниматься. Недовольство и метания этой части городских средних слоев, экономически и идеологически связанных с мелким бизнесом, безошибочно указывали не только на то, что процесс ухудшения их экономического статуса продолжается, но и на то, что сфера социальных конфликтов в стране имеет тенденцию к расширению. Это в свою очередь предполагало новую перегруппировку политических сил, появление глубоких трещин во взаимоотношениях низов и верхов, образованию которых как раз и призван был помешать «новый курс».

Бесспорно, Рузвельт уже в конце первого срока пребывания в Белом доме начинал сознавать тщетность расчетов достигнуть чего-либо с помощью пожарных полумер и штопанья общественных «дыр» средствами, приносящими лишь временное облегчение тем, кто больше всего страдал от опустошений, связанных с почти полным расстройством экономики. Признание давящей тяжести нерешенных проблем и несоразмерности принятых мер с масштабами бедствия сквозило в каждой фразе его знаменитой речи, произнесенной 20 января 1937 г., в торжественный день церемонии по случаю вторичного вступления на пост президента. Он говорил: «Я вижу десятки миллионов граждан страны - значительную часть ее населения, которые в этот самый момент лишены большей части того, что, даже исходя из самого низкого на сегодняшний день уровня жизни, считается совершенно необходимым. Я вижу миллионы семей, ежедневно живущих на столь скудные доходы, что это становится уже семейным бедствием. Я вижу миллионы людей, чья будничная жизнь в городах и на фермах протекает в условиях, признанных недостойными цивилизованного общества еще полстолетия назад. Я вижу миллионы людей, лишенных образования, отдыха и возможности изменить к лучшему свою участь и участь своих детей. Я вижу миллионы людей, не имеющих средств на покупку продукции ферм и заводов и тем самым тормозящих возможность миллионов других производительно трудиться. Я вижу, что треть нации живет в плохих домах, плохо одета и плохо питается» (The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt. Vol. VI. P. 4-5).

Статистика и специальные исследования показывали что дело обстояло даже хуже, чем представлял себе это президент. Экономический кризис 1937 - 1938 гг. вновь продемонстрировал, сколь скромными были достижения «нового курса», сколь велик был разрыв между неолиберальной утопией и реальной действительностью прежде всего в сфере материального положения трудящихся масс. Рузвельт никогда не говорил о причинах, которые сделали невозможным решение проблемы бедности. Социальное неравенство, разделявшее общество, всегда представлялось ему в основном как морально-этическая категория. В оценке же последовательности собственной социальной политики и излюбленной им тактики лавирования он крайне редко бывал объективен. А между тем недостаточность принимаемых мер вытекала из самой сущности прагматист-ского подхода к политике, который он проповедовал. Один из твердых последователей «нового курса» следующим образом вскрыл источник бессилия либерализма перед лицом неисчезающей нищеты: «...мы слишком охотно идем на компромиссы с нашими врагами, полагая, что таким образом завоюем их симпатии и вынудим их быть справедливыми» (Michigan Historical Collection. Bentley Historical Library (далее - МНС). Frank Murphy Papers. Box 15. John Dingel to Murphy". November 4, 1936).