Глава вторая. НАЧАЛО СОПРОТИВЛЕНИЯ

Плакат против гербового сбора

Освободительное движение североамериканских колоний Англии, за которым последовала война за независимость, началось активным сопротивлением политике метрополии в середине 60-х гг. XVIII в. Некоторые исследователи считают эти события лишь предысторией американской революции (Мaiег P. From resistance to revolution. Colonial radicals and the development of American opposition to Britain, 1765 - 1776. New York, 1972, p. XI - XV. ). В советской и американской марксистской литературе они рассматриваются как органическая часть буржуазной революции, завершившейся отделением колоний от Англии (Фостер У. 3. Очерк политической истории Америки. Пер. с англ. М., 1953, с. 165; Аптекер Г. Американская революция 1763 - 1783. Пер. с англ. М., 1962; Севостьянов Г. Н. Некоторые проблемы истории американской революции. - Новая и новейшая история, 1976, № 3, с. 46.).

Вооруженное восстание вспыхнуло лишь в 1775 г., а независимость была провозглашена в 1776 г. Однако то, что предшествовало этим радикальным сдвигам в освободительном движении, нельзя рассматривать лишь как подготовительный этап. События 60-х - ачала 70-х гг. были органически, неразрывно связаны с освободительной борьбой и преобразованиями американской революции. Именно в эти годы произошло становление революционных сил, были выработаны организационные формы и методы революционной борьбы.

Освободительное революционно-демократическое движение в колониях заняло около 20 лет. Оно было непосредственно связано с победой Англии в Семилетней войне (1756 - 1763 гг.), вслед за которой, вытеснив из Канады главных соперников - французов, англичане попытались ввести в своих колониях, расположенных вдоль Атлантического побережья Северной Америки, более строгий режим. Был принят ряд постановлений, рассчитанных на то, чтобы укрепить в них власть Англии. Это вызвало серьезное недовольство за океаном. Но впервые решительное сопротивление британская политика встретила после принятия закона о гербовом сборе. Вспыхнула массовая камлания протеста, положившая начало .движению, которое в конечном итоге привело к войне за независимость.

22 марта 1765 г. британский парламент одобрил закон о гербовом сборе, который был принят после незначительных дебатов. Никто даже не предполагал, что эта мера может вызвать серьезные последствия. Правительство Дж. Гренвиля, ставшего главой кабинета благодаря своей репутации опытного финансиста, предлагало этот закон в качестве средства облегчения тяжелого положения британского казначейства. Государственный долг Англии достигал к этому времени колоссальной суммы - 340 млн. ф. ст. С окончанием Семилетней войны расходы значительно сократились. Но и в мирное время имперская политика требовала больших затрат. Только содержание регулярных войск в Северной Америке обходилось ежегодно в 350 - 400 тыс. ф. ст. По расчетам британского казначейства, введение нового налога должно было принести 60 тыс. ф. ст. дохода. Это позволило бы правительству Англии тратить меньше собственных средств на содержание полицейского аппарата в колониях (Miller J. С. Origins of the American revolution. Stanford. 1966, p. 110 -116.).

Согласно закону о гербовом сборе налогами облагались все печатные издания, юридические документы - брачные контракты, торговые соглашения, бумаги о наследстве, всякого рода официальная документация. До сих пор в пользу метрополии взимались лишь косвенные налоги, с изданием закона о гербовом сборе была сделана попытка ввести прямое налогообложение. Идея введения подобного рода налогов обсуждалась еще задолго до Семилетней войны. Но тогда она не получила поддержки. Теперь к этой идее вернулись, и с 1 ноября 1765 г. закону о гербовом сборе предстояло вступить в силу. Чтобы не вызвать раздражения колонистов, решено было не посылать английских чиновников для взыскания гербового сбора, а возложить эту обязанность на специальных уполномоченных, назначенных из состава колониальной администрации. Желая, однако, предотвратить возможность уклонения от уплаты налогов, впервые вводимых в таком широком масштабе, правительство Англии предоставило право контроля за соблюдением нового закона британским вице-адмиралтейским судам, нарушив таким образом прерогативы местных судов присяжных.

По справедливому замечанию американского историка Д. Миллера, принятием закона о гербовом сборе правительство Англии, видимо, не желая того, отступило от своей традиционной политики «разделяй и властвуй», которая позволяла ему играть на противоречиях между различными группами населения колоний (Ibid., p. 129.). Закон о гербовом сборе задевал буквально каждого кителя колоний, и результат такой меры не замедлил сказаться.

Известие о предстоящем введении новых па-логов вызвало в Америке бурное негодование. Законодательная ассамблея Виргинии первой специально обсуждала этот вопрос. В ее составе сформировалась группа молодых депутатов, оппозиционно настроенных по отношению к господствовавшей верхушке богатых плантаторов. Среди молодых депутатов выделялся только что избранный в состав ассамблеи 29-летний Патрик Генри, уже хорошо известный в Виргинии адвокат, с чьим именем был связан громкий процесс 1761 г., па котором он выступил против дискриминационных мер английского правительства по так называемому «делу Парсона». Сам Генри принадлежал к той части виргинских землевладельцев, которая не могла быть названа бедной, но и не была богатой. Он представлял джентри - мелкопоместных землевладельцев глубинных, внутренних районов колонии, недовольных засилием богатой верхушки Атлантического побережья. Генри был блестящим оратором, манера выступлений которого в высшей степени импонировала большинству таких же, как он, джентри - депутатов виргинской ассамблеи. В этом, по словам американского исследователя Р. Изака, заключался «секрет популярности П. Генри» (Isaac R. Preachers and patriots: popular culture and the revolution in Virginia.- In: The American revolution. Explorations in the history of American radicalism. Ed. by A. F. Young. De Kalb, 1976, p. 152 - 153.) , одного из выдающихся деятелей американской революции.

29 мая 1765 г. Генри внес па рассмотрение виргинской ассамблеи резолюцию, смысл которой заключался в том, что только сами виргинцы могут вводить новые налоги и что решение английского парламента о гербовом сборе является незаконным (Henry W. W. Patrick Henry, life, correspondence and speeches. V. I. London - New York, 1891, p. 80 - 82.) . Защищая свое предложение, Генри сказал в своей речи: «Тарквинин и Цезарь каждый имели своего Брута, а Карл I - Кромвеля, Георг III...», - в этом месте оратор сделал драматическую паузу. В тот же момент раздался крик: «Измена, измена!». Генри невозмутимо продолжал: «Георгу III следовало бы из этого извлечь урок» (Ibid., p. 86 - 87) .

Не только выступление, но и предложенная Генри резолюция против введения гербового сбора встретили резкую оппозицию консервативной части виргинской ассамблеи. Она была принята на следующий день 30 мая 1765 г. лишь незначительным большинством голосов и в урезанном виде; был опущен раздел о том, что Англия вообще не имеет права облагать колонии налогами (Meade R. D. Patrick Henry. Patriot in the making. Philadelphia - New York, 1957, p. 174; Сampbell N. D. Patrick Henry. Patriot and statesman. New York, 1969. p. 59.) . Выступление Генри произвело большое впечатление. Будущий автор Декларации независимости, тогда 22-летний Томас Джефферсон, слушая эту речь, был потрясен ораторским искусством Генри. «Я стоял у входа в зал заседаний, - вспоминал впоследствии Джефферсон, - и слышал блестящее выступление г-на Генри, который отличался талантом популярного оратора. Он действительно обладал этим талантом в огромной степени. Такого другого оратора мне больше не приходилось слышать. Мне показалось, что он говорит, как писал Гомер» (The autobiography of Thomas Jefferson. Ed. by D. Malone. New York, 1959, p. 22.) . Представители королевской власти в Виргинии иначе оценили это выступление. В официальном докладе королевскому правительству Англии губернатор Виргинии Факье квалифицировал язык выступления Генри как «неприличный». Он писал, что этот молодой адвокат, который и месяца не пробыл депутатом ассамблеи, «повел за собой всех молодых депутатов». Губернатор объяснял принятие предложенной Генри резолюции тем, что ко времени его выступления ассамблея заканчивала работу и многие депутаты разъехались но домамб (Мead e R. D. Op. cit., p. 174.) . Видимо, это действительно было так, Но резолюция была принята, разослана в другие колонии и опубликована в газетах, способствуя развитию антибританских настроений.

Рукописное наследие Генри скудно. Сохранились лишь немногие документы, написанные его собственной рукой. Нет и подлинного текста его речи против закона о гербовом сборе. Одни исследователи объясняют это тем, что по скромности характера Генри не придавал значения тому, чтобы сохранить следы своей деятельности для потомства (Ibid., p. 167 ). Другие - тем, что, будучи искусным оратором, буквально покорявшим своих слушателей, он не оставлял текста речей, так как они не могли передать весь пафос его устных выступлений (Isаа с R. Op. cit., p. 152.) . Как бы то ни было, с точки зрения самого Генри, его выступление против закона о гербовом сборе имело особое значение. Поэтому па склоне лет, составив завещание, он приложил к нему текст принятой но его предложению 30 мая 1765 г. резолюции и на ее обороте описал события тех дней. В этом описании Генри отмечал, что резолюция виргинской ассамблеи «положила начало оппозиции акту о гербовом сборе и плану обложения Америки налогами британским парламентом» (Henry W. W. Op. cit, p. 81 - 82.).

Действительно, решение виргинской ассамблеи, принятое по предложению П. Генри, было важным шагом в развитии антпбританского движения. «Резолюция виргинской ассамблеи, - писал главнокомандующий британскими силами в Америке генерал Т. Гейдж, - послужила сигналом к всеобщему протесту на континенте» (Т. Гейдж - Т. Конвею, 23 сентября 1765 г. - The correspondence of general Thomas Gage with the secretaries of State 1763 - 1775. v. I. Ed. by С. Е. Carter. New Haven, 1931, p. 67. ). А по словам американского историка середины XIX в. X. Григсби, эта резолюция была «первым серьезным ударом» по господству Англии в североамериканских колониях (Grigs by H. B. The Virginia convention of 1776. New York - London. 1855, p. 7.).

Ни одна другая законодательная ассамблея не приняла резолюции подобно виргинской. Но, как отмечал генерал Гейдж, остальные колонии «аплодировали» виргинцам «как защитникам и ревнителям американской свободы», одобряя их решение в своих речах и публичных выступлениях. В колониях началась кампания против закона о гербовом сборе с целью не допустить его исполнения. Кампания эта приняла такой резкий характер, что уже в самом начале генерал Гейдж предвидел, что она «может привести к отмене закона» (The correspondence of general Thomas Gage, v. I. p. 67..).

Несколько дней спустя после принятия виргинской резолюции законодательная ассамблея Массачусетса предложила созвать межколониальный конгресс для обсуждения по ложен ия в связи с принятием закона о гербовом сборе. Она избрала своих делегатов на этот конгресс и отправила приглашения другим колониям прислать своих представителей в Нью-Йорк 7 октября 1765 г . (Morgan E. S. and H. M. The Stamp Act crisis. New York, 1965, p. 139.).

Из тринадцати колоний на конгресс в Нью-Йорк прибыли представители девяти. Обсуждение в колониях вопроса об участии в конгрессе и выборы делегатов происходили в острых столкновениях. Ныо-Гэмпшир, Северная Каролина. Джорджия, Виргиния не были представлены, хотя и прислали сооощения о своей солидарности. Южная Каролина, Коннектикут и Нью-Йорк послали делегатов, но не дали им полномочий подписывать какие-либо документы. При обсуждении в ассамблее Пенсильвании вопроса о посылке делегатов решение было принято лишь большинством в одни голос - 15 против 14 (Ibid., р. 139 - 148; Miller J. С. Origins of the American revolution, p. 138..).

Разногласия обнаружились и в ходе заседания конгресса, продолжавшегося две недели. Большинство присутствовавших придерживалось умеренных взглядов. Выступив против закона о гербовом сборе и настаивая на сохранении прежних прав колонии, они не отвергали власти короля и парламента. Некоторые делегаты, в частности К. Гедсден из Южной Каролины, настаивали на том, чтобы, проявив лояльность в отношении короля, игнорировать парламент, принявший ненавистный закон о гербовом сборе. Однако эта точка зрения была отвергнута. Конгресс принял декларацию о правах и жалобах британских колоний в Америке, а также направил обращение к королю и парламенту (Morgan E. S. and H. M. Op. cit, p. 142 - 144, 147 - 148.) . Выработка этих документов проходила с большим трудом. Делегат от Делавэра Ц. Родней заметил, что двухнедельные дебаты на конгрессе были «одним из самых трудных дел», в которых ему когда-либо приходилось участвовать. «Трудность» этой задачи и состояла в том, чтобы заявить о «правах и привилегиях колоний», не отвергая «прерогатив короны и власти парламента» (Ц. Родней - Т. Роднёю, 20 октября 1765 г.- In: Letters to and from Caesar Rodney 1756 - 1784. New York, 1970, p. 26.) . Однако принятое конгрессом заявление содержало недовольство политикой метрополии и отстаивало принцип «никаких налогов без представительства» (Mоrgan E. S. and H. M. Op. cit., p. 150 - 152.).

В свое время английская буржуазия сама выдвинула этот лозунг, выступая против абсолютизма Стюартов. Теперь требование «никаких налогов без представительства» было подхвачено в колониях и использовано в борьбе против политики Англии. Это был не столько вопрос о налогах, сколько вопрос о власти. Поставив под сомнение право парламента, в котором колонии не были никак представлены, облагать их налогом, колонисты тем самым ставили под сомнение вообще власть парламента над собой.

Еще за год до издания закона о гербовом сборе бостонский адвокат Джеймс Отис, по инициативе которого был созван конгресс в Нью-Йорке и который сам был избран делегатом от Массачусетса, выступил с памфлетом «Права британских колоний», где впервые в решительной форме осудил попытки парламента вводить новые налоги (Оtis J. Rights of the British colonies asserted and proved. - In: Pamphlets of the American revolution, v. I. Ed. by B. Baylin, p. 419 - 470.) . Причиной выступления Отиса послужили предпринятые Англией первые попытки внести изменения в систему взимания податей в колониях.

В мае 1764 г. городской митинг Бостона избрал специальную комиссию, которая выработала инструкции делегатам массачусетской ассамблеи с поручением выступить на заседании конгресса против британской политики. Этот документ обвинял английское правительство в нарушении конституционных норм, отмечая, что политика метрополии «лишает нас дарованного хартией права управлять собою и налагать на себя подати», «наносит удар по нашей привилегии быть британцами, от которой мы никогда не отказывались и которой пользуемся наравне с нашими согражданами - жителями британских островов. Если же нас облагают податями, в какой бы форме это ни делалось, - заявляли бостонцы, - в то время как мы не имеем законных представителей в том органе, который принимает по этому поводу решение, то не низводят ли нас из положения свооодных граждан до жалкой роли рабов-данников?» (Этот документ был опубликован Д. Отисом в приложении к его памфлету (Otis J. Op. cit., p. 471 - 474.).

Идея совместного выступления колоний по вопросу о налогообложении родилась также задолго до созыва конгресса 1765 г. Созванный в мае 1764 г. городской митинг Бостона обратился к законодательной ассамблее Массачусетса с призывом добиться согласованных действий с другими колониями. Затем ассамблея разослала колониям циркулярное письмо с просьбой поручить их представителям в Англии «объединиться, чтобы заявить самый серьезный протест против налоговой политики парламента» (Оtis J. Op. cit., p. 474.). Сообщая британскому правительству об этой акции, губернатор Массачусетса Ф. Бернард выразил серьезную озабоченность. «Хотя с первого взгляда это может показаться случайной мерой, преследующей частные цели, - писал он, - я имею все основания считать, что действительная цель глубже, чем это выглядит на поверхности. Опасаюсь, что собираются воспользоваться случаем..., чтобы найти почву для объединения демагогов разных правительств в Америке, дабы они могли организовать оппозицию всем приказам Великобритании, которые не согласуются с их представлениями о правах человека. Возможно, я слишком подозрителен. Скоро увидим, так это пли нет» (Mоrgan E. S. and H. M. Op. cit, p. 138.).

Созыв конгресса 1765 г. и принятые им решения подтвердили опасения Бернарда. При формулировании Декларации прав и жалоб британских колоний 42 участника конгресса выработали общую платформу по вопросу введения новых налогов. В выступлениях делегатов, тексте резолюции и последующих документах, связанных с се обсуждением, политика Англии была подвергнута критике, как нарушавшая естественные права человека. Принятые конгрессом обращения к королю и парламенту были тем не менее выдержаны в верноподданнических выражениях (Ноward G. S. Preliminaries of the revolution. New York - London, 1905, p. 155 - 157.). Однако, заявляя о лояльности и готовности подчиниться британским законам, делегаты конгресса исходили из того, что некоторые внутренние дела, такие, как введение налогов, порядок судопроизводства и т. п., должны оставаться прерогативой колониальных ассамблей. «Американцы не считали, - пишут супруги Морган в своем известном исследовании, - что любой закон является приемлемым. Например, те законы, которые ликвидировали права суда присяжных или какое-либо другое общеузаконенное конституционное право, выходили за пределы полномочий парламента» (Morgan E. S. and H. M. Op. cit, p. 150 - 151.)). Большинство делегатов конгресса придерживалось именно такой точки зрения. Два представителя отказались поставить свою подпись под решением конгресса, посчитав его чрезмерно радикальным. Это были президент конгресса Т. Раглз, входивший в состав делегации от Массачусетса, и делегат от Ныо-Джерси Р. Огдеи, спикер законодательной ассамблеи колонии. И тот, и другой в скором времени поплатились за это удалением из состава колониальных ассамблей (Ibid., p. 147. ).

Под воздействием развернувшегося массового движения ассамблеи вынуждены были радикально изменить свою позицию, решительно выступив против английской политики. 25 октября в день закрытия конгресса в Нью-Йорке, еще до того, как стали известны его решения, массачусетская ассамблея приняла декларацию, гласишшую, что «в основе британской формы правления лежат определенные права, которые основываются на воле бога, естественном праве и являются всеобщим правом всех людей», что жители Массачусетса «раз и навсегда наделены неотъемлемыми правами вместе со всеми людьми и что никакой общественный закон, если он не противоречит божьей воле и естественному праву, не может лишить их этих прав» (Ibid., p. 152.) . Постановление ассамблеи звучало решительнее постановлений конгресса. Аналогичным образом развивались события и в других колониях. Поэтому решения конгресса были без колебаний ратифицированы ассамблеями всех колоний, за исключением виргинской, где ратификации воспрепятствовал губернатор (Мillег J. С. Origins of the American revolution, p. 139). . Но по сути это ничего не меняло. Принятая 30 мая 1765 г. по предложению П. Генри резолюция полностью предвосхищала решения конгресса в Нью-Йорке.

Решения конгресса в Нью-Йорке были важным юридическим актом, фиксировавшим, пока в очень осторожной форме, готовность колоний объединенными усилиями противостоять политике метрополии. «Я всегда придерживался той точки зрения, - писал после окончания конгресса К. Гедсден, - что мы все должны стремиться к тому, чтобы твердо стоять на общих принципах естественного и неотъемлемого права, что все мы, как люди и как потомки англичан, чувствуем и знаем, что у нас есть для этого основания... Сейчас нет жителей Новой Англии, Нью-Йорка и т. д... Все мы - американцы. Для того чтобы подтвердить наши неотъемлемые, общие с англичанами права, достаточно сослаться на полученные нами хартии» (Mоrgan E. S. and Н. М. Op. cit., p. 146.) . Не все разделяли подобного рода подход.

Инициатор созыва конгресса Д. Отис, зарекомендовавший себя еще с начала 60-х гг. противником британской налоговой политики, в своей практической деятельности проявлял непоследовательность. В 1769 г. в результате травмы головы он заболел психически. Некоторые исследователи считают, что и до того Отис был не вполне здоровым человеком. Они отмечают резкие колебания в его политических взглядах (Ibid., p. 141). Во всяком случае он был человеком весьма неуравновешенным. С одной стороны, Отис выступал с критикой политики метрополии, а с другой - активно поддерживал власть британской короны (Белявская И. А. Джеймс Отис и его роль в подготовке войны за независимость. - В кн.: Американский ежегодник 1975. М., 1975, с. 171 - 185.). Если первое обеспечило ему широкую популярность, то второе наносило его репутации серьезный ущерб. В 1765 г. Отиса едва не забаллотировали на выборах, где он получил голосов меньше, чем кто-либо из всех избранных (Jеnsеn М. The founding of a nation. A history of the American revolution 1763 - 1776. New York - London, 1968, p. 107. ). Впоследствии Джон Адамс вспоминал, что в Бостоне все тогда говорили об Отисе как о «подлеце, изменнике и предателе» (Ibid. ). Вначале он предложил созвать конгресс против закона о гербовом сборе, а затем, перед отъездом на конгресс, заявил, что «если британское правительство не пришлет в ближайшее время войска для поддержания мира в этой колонии (Массачусетсе, - А. Ф.), то они (колонисты,- А. Ф.) перережут друг другу глотки» (Morgan E. S. and II. M. Op. cit., p. 141.) . По словам американского историка Миллера, Отиса постоянно «мучили сомнения из-за его привязанности к Британской империи». «Всякий раз, когда он делал шаг вперед по скользкой дороге к восстанию, - пишет Миллер, - его тут же одолевали угрызения совести» (Miller J. C. Sam Adams. Pioneer in propaganda. Stanford, 1936, p. 96.) . Однако в действительности дело было не в личных переживаниях Отиса, а в особенностях политической платформы тех, кто, подобно Отису, осознав необходимость перемен, стремился в то же время сохранить основы прежнего порядка.

Для тактики господствующего класса - купцов и юристов, которых сильно задевал закон о гербовом сборе, двойственность в подходе к вопросу о взаимоотношениях с Англией была весьма характерной. Но для одних деятелей, как для Отиса, примыкавшего к более консервативному течению, она была характерна в большей степени, для других, более радикально настроенных, - в меньшей. Недаром Отис, узнав о решении виргинской ассамблеи, осуждающей введение закона о гербовом сборе, назвал его «изменническим» (Jensen M. The founding of a nation, p. 108.) . Позиция же политических деятелей типа Генри, по инициативе которого принята эта резолюция, была более радикальной. И Отис, и Генри выдвинулись в первые ряды политических деятелей своих колоний, но по своему подходу к решению важнейших вопросов они существенно отличались друг от друга. Поэтому едва ли обоснован вывод Т. Джонсона о том, что Отис и Генри играли одинаковую роль в начале освободительного движения (Johnson Th. H. The Oxford companion to American history. New York, 1966, p. 604.) . Действительно, оба они достаточно определенно выступали против гнета метрополии и власти королевских чиновников, но представляли разные течения в патриотическом движении, по-разному понимали его цели и методы. Решения городских митингов, колониальных ассамблей и межколониального конгресса в Нью-Йорке, направленные против закона о гербовом сборе, являлись важным шагом в антибританском движении, но ни одна из этих акций не имела бы значения, если бы за ее спиной не стояло неуклонно набиравшее силу народное движение. Попытка введения закона о гербовом сборе привела к массовым выступлениям протеста, вызывая к жизни новые формы демократического движения. Как отмечает американский историк М. Дженсен, с этого времени важным фактором общественного развития становится «толпа» - массовые стихийные выступления низов, сыгравшие в американской революции огромную роль (Jensen M. The American people and the American revolution. - The journal of American history, 1970, v. LVII, p. 12.) .

Несмотря на принятие виргинской резолюции и созыв межколониального конгресса, вопрос о введении гербового сбора оставался открытым. Его судьба и была решена выступлениями масс, сделавших практически невозможным осуществление закона. «Новая политика - политика улицы, - отмечает представитель «новых левых» Д. Лемиш, - пришла на смену старой политике - политике дебатов в залах ассамблеи» (Lemish J. The American revolution seen from the bottom up. - In: Towards a new past: dissenting essays in American history. Ed. by B. J. Bernstein. New York, 1968, p. 20.).

«Политика улицы» началась с массовой демонстрации 14 августа 1765 г. в Бостоне против сборщика новых налогов Э. Оливера. Когда губернатор колонии Бернард информировал членов состоявшего при нем совета, что толпа вздернула на дерево чучело, изображавшее Оливера, никто не воспринял его сообщение всерьез, посчитав это лишь «ребячьей забавой» (Jensen M. The founding of a nation, p. 109. ). Но к вечеру того же дня толпа разгромила здание, предназначенное для конторы по взиманию гербового сбора, сожгла чучело Оливера и напала на его дом. Попытка губернатора прибегнуть к помощи милиции не увенчалась успехом. Командир милицейского отряда сообщил, что многие из его подчиненных сами приняли активное участие в демонстрации и поэтому он бессилен что-либо предпринять (Ibid) . На следующий день, 15 августа, Оливер вынужден был заявить, что слагает с себя обязанности сборщика налогов. Вдохновленные этим успехом участники демонстрации на протяжении последующих двух недель совершили нападение на дома нескольких таможенных и судебных чиновников (Lоngleу R. S. Mob activities in revolutionary Massachusetts. - New England quarterly, 1933, v. 6, p. 108 - 109. ).

Одной из самых ненавистных фигур в Массачусетсе был бывший губернатор Т. Хатчинсон, занимавший ко времени принятия закона о гербовом сборе пост вице-губернатора и верховного судьи колонии. Считали, что Хатчинсон был инициатором целого ряда мер, которыми британское правительство ущемляло право колонистов. Широко распространился слух, что закон о гербовом сборе был также принят по его совету. В связи с этим во время демонстрации 14 августа ее участники осадили дом Хатчинсона и потребовали, чтобы он поклялся, что «никогда не писал в Англию в пользу закона о гербовом сборе» (Вailуn В. The ordeal of Thomas Hutchinson. Cambridge, 1974, p. 68.) . Хатчинсон держался высокомерно. С какой стати, считал он, высокопоставленный королевский чиновник должен отвечать на вопросы «всякому, кто творит беззаконие»? (Ibid., p. 69.) Однако его высокомерие было сурово наказано.

В ночь на 26 августа разъяренная толпа напала на особняк Хатчинсона и разгромила его до основания, оставив лишь кирпичную кладку наружных стен, не поддававшуюся разрушению. «Хатчинсон и его семья, - пишет американский историк Б. Бейлин, - едва успели выскочить па улицу из-за стола, за которым они ужинали. Повстанцы выломали топорами двери. Масса людей хлынула во внутренние покои, сдирая настенную обивку и украшения, кромсая мебель и ломая стены комнат. Сад был сравнен с землей. Подверглись разгрому библиотека и архив Хатчинсона» (Ibid., p. 35.).

Симпатии американского историка целиком на стороне Хатчинсона, которому посвящена его книга. Что же касается участников демонстрации 26 августа, то их «решимость» была, по его словам, так же примечательна, как и их «жестокость». Бейлин отмечает, что «люди разных политических убеждений» в разных колониях были потрясены «жестокостью, которой не знали цивилизованные страны» (Ibid., p. 35 - 36.. )Действительно, события 26 августа многих напугали. Но прежде всего это относилось к имущей части населения и властям (Jensen M. The founding of a nation, p. 110 - 111. ). Ссылаясь на губернатора Массачусетса Бернарда, Бейлин заявляет, что массовые выступления «превратились в волну грабежей», «в стремление ликвидировать различие между богатыми и бедными» (Вai1уn В. Op. cit., p. 37). В его изображении участники демонстраций против гербового сбора - это толпа грабителей и насильников. Правда, Бейлин вынужден признать, что за массовыми выступлениями в Бостоне стояли новые политические силы. «Политическая оппозиция, - пишет он, - была в своей основе новой оппозицией, и Хатчинсону суждено было стать ее жертвой» (Ibid., p. 39.).

Однако этого признания явно недостаточно. Следуя своим теоретическим установкам, Бейлин игнорирует социально-экономический аспект событий 14 и 26 августа 1765 г. и не видит проявления классовых противоречий в массовых выступлениях. Между тем поднявшаяся с началом кампании против гербового сбора мощная волна народных демонстраций может быть понята только с учетом этих обстоятельств. Д. Хэрдер в исследовании, которое опубликовано в сборнике работ под редакцией Д. Янга, отмечает, что массовые выступления в Бостоне носили «классовый характер» (Hoerder D. Boston leaders and Boston crowds, 1765 - 1776. In: The American revolution. Explorations in the history of American radicalism, p. 244. ). Это положение подробно рассматривается в опубликованной там же работе Г. Нэша, подчеркивающего, что демонстрации 14 и 26 августа в Бостоне имели «внутреннюю» подоплеку (Nash G. Social change and the growth of prerevolutionary urban radicalism. - Ibid., p. 26. ). Акцентируя внимание на этой стороне дела, Нэш показывает, что выступления низов против гербового сбора, хотя и носили стихийный характер, были подготовлены всем ходом предшествующего развития - ростом богатства, с одной стороны, и усилением бедности, - с другой, обострением классовых противоречий и накопившимся недовольством среди беднейших слоев населения, постепенным развитием их политического сознания (Ibid., p. 8 - 19.).

Сообщая о событиях 14 и 26 августа в Лондон, губернатор Массачусетса заявлял, что усматривает в них попытку «общего уравнения и устранения различий между богатыми и бедными». Цитируя это донесение, Д. Хэрдер отмечает, что «рудименты классового сознания», нашедшие выражение в опустошительных набегах на дома богатых чиновников, грозили вылиться «в более широкое наступление на высший класс и господствующую элиту» (Ноегdег D. Op. cit., p. 242.) . Он считает, в частности, что выступление против Хатчинсона и разгром его особняка не были случайностью, ибо бывший губернатор колонии вызвал глубокую ненависть среди широкой массы беднейших слоев населения (Ibid., p. 243. ). Независимо от Д. Хэрдера, Г. Нэш пришел к тому же выводу, тщательно проанализировав действия Хатчинсона и резонанс, который они вызывали со стороны колонистов. «Для рядовых бостонцев, - пишет Г. Нэш, - Т. Хатчинсон являлся фигурой, на которую издавна смотрели, как на человека, претендующего на то, что служит всем, тогда как в действительности он проводил политику, которая неизменно была выгодна богатым и ущемляла интересы бедных» (Nash G. Op. cit., p. 20. ). По его инициативе были приняты меры против выпуска «дешевых денег», которых требовали должники. Он добился утверждения акцизного налога, настаивал на роспуске городского митинга Бостона. Хатчинсон подвергался критике за дискриминацию в отношении бедных. В 50-х гг. ему подпустили «красного петуха», в собравшейся около пылающего дома толпе приговаривали: «Горж, гори ясно!». «Только принимая во внимание давнюю ненависть, которую простые люди Бостона питали к Т. Хатчинсону и его клике, - пишет Г. Нэш, - можно понять выходящую за пределы обычного реакцию жителей Бостона на закон о гербовом сборе в августе 1765 г., когда были подвергнуты систематическому разрушению дома Хатчинсона и других богатых консервативно настроенных бостонских чиновников. Это также относится к пониманию хода революционных политических акций в городе в последующие годы» (Ibid., p. 27.).

Хотя традиционно считается, что нападения на дома Э. Оливера и Т. Хатчинсона явились выражением массового протеста против закона о гербовом сборе, можно присоединиться к выводу Г. Нэша, считающего, что это было «самое яростное нападение на частную собственность в истории английских колоний» и что здесь «толпа» шла «гораздо дальше», чем в протестах против «политики парламента» (Ibid., p. 28.). Не случайно события 14 и 26 августа так напугали бостонских богачей, что они стали прятать ценные вещи в домах своих знакомых - представителей менее состоятельного сословия (Ibid.).

Массовые выступления против гербового сбора в Бостоне подали пример другим колониям. «Наши братья в Бостоне, - гласило письмо, опубликованное в нью-йоркской газете и перепечатанное затем в Филадельфии и Портсмуте, - заслужили более чем когда-либо расположение всех колоний в Америке». При этом выражалась надежда, что «благородному примеру» бостонцев последуют все колонии (Мaiеr P. Op. cit., p. 54.).

Вскоре после августовских «беспорядков» в Бостоне генерал Гейдж отмечал, что «в настоящое время все спокойно и, кажется, что на смену шторму пришла тишина» (Т. Гейдж - Т. Конвею, 23 сентября 1765 г. - The correspondence of general Thomas Gage, v. I, p. 68.) . Однако, вопреки утверждению Гейджа, «шторм» продолжался. Другие колонии последовали примеру Бостона. И там состоялись демонстрации с требованием, чтобы уполномоченные по взиманию гербового сбора отказались от своих обязанностей. Естественно, что без аппарата по практическому осуществлению гербового сбора новый закон не мог быть реализован. Поэтому принудительное устранение тех, кто должен был проводить налоговую политику в жизнь, явилось, по определению одного из современников, «самой действенной мерой», вследствие чего «топор переломился у самого основания» (Maier P. Op. cit., p. 54.).

Во всех колониях под давлением массовых требований сборщики налогов слагали с себя полномочия, публично отрекаясь от своих должностей и подписывая соответствующие обязательства. Демонстранты уничтожали привезенную из Англии гербовую бумагу или отправляли ее обратно. Тех, кто сопротивлялся, подвергали насилию и унижениям, раздевая донага, вымазывая смолой и вываливая в перьях. В таком виде их привязывали к дереву или водили по городу под улюлюканье толпы. Эти демонстрации происходили по-разному в разных местах, по повсюду атмосфера была сильно накалена.

Уполномоченным по сбору налогов в Виргинии был назначен полковник Мерсер. Это назначение застало его в Лондоне. По прибытии в Америку он был встречен разъяренной толпой, которая требовала его отставки. Мерсер попросил совета у губернатора. «Он обратился ко мне с вопросом, - писал потом последний, - что ему делать. А я спросил, боится ли он за свою жизнь. Если «да», то мне трудно советовать. Если «нет», то честь и интересы дела требуют оставаться на своем месте... Он ушел от меня в состоянии нерешительности, что же все-таки делать» (Morgan E. S. and H. M. Op. cit., p. 201) . На следующий день Мерсер вынужден был принять решение. Толпа, собравшаяся перед его домом в Уильямсбурге, требовала немедленного ответа, и он заявил, что отказывается от исполнения должности. Его качали и под аккомпанемент трубных звуков пронесли на руках по улицам города. Ночью звонили колокола, Уильямсбург был расцвечен иллюминацией. Народ праздновал победу. А Мерсер тем временем укладывал вещи и с первым же судном отплыл в Англию, сославшись па неотложные дела (Мillеr J. С. Origins of the American revohition, p 132 - 133.).

Подобно виргинскому уполномоченному, назначенный на пост чиновника по взиманию гербового сбора в Ныо-Гэмпшире Д. Мезерв узнал о своем назначении, находясь в Англии. Когда корабль, на котором он прибыл в Америку, подошел к бостонской гавани, его уведомили, что прежде чем сойти на берег, следует заявить об отставке. Подозревая, что Мезерв привез с собой гербовую бумагу, собравшаяся на берегу толпа угрожала уничтожить судно. В течение двух дней корабль простоял на рейде под охраной британского военного фрегата и только после того, как бостонцы убедились, что гербовой бумаги на судне нет, оно смогло подойти к причалу. Мезерв к этому времени уже сообщил об отказе исполнять свою должность, по колонисты потребовали подтвердить еще раз прежнее заявление об отставке, оказав ему более чем прохладный прием. «Хотя он согласился со всеми их требованиями, - пишут супруги Морган, - он уже не мог спать спокойно и всякий раз ночью клал рядом с собой оружие» (Mоrgan E. S. and H. M. Op. cit., p. 199 - 200.).

Чтобы спасти себя от гнева толпы, уполномоченные по сбору налогов бежали в отдаленные поселения, скрывались за стенами британских военных фортов или на борту военных кораблей. В Род-Айленде таможенные чиновники прятались на британском фрегате «Синьет», стоявшем на рейде Ньюпорта, но вынуждены были в конечном итоге подчиниться требованиям толпы и заявить об отставке (Ibid., p. 196 - 199.). Назначенный сборщиком в Мэриленде 3. Худ отказался уступить. Тогда разъяренная толпа разгромила его дом, сожгла изображающее его чучело и угрожала убить его самого. Перепуганный чиновник бросился в Нью-Йорк, чтобы укрыться за стенами британского военного форта. Он так спешил, что загнал насмерть лошадь. Добравшись до форта, Худ обнаружил, что и там неспокойно. Он просил послать к берегам Мэриленда военное судно, на котором собирался обосноваться и оттуда руководить сбором налогов. Судна ему не дали, и Худ решил скрыться в небольшом поселении вдали от Нью-Йорка. Но до него добрались и там, вынудив все же отречься от своей должности (Ibid., p. 199; Miller J. C. Origins of the American revolution, p. 132.)

1 ноября 1765 г. в день, когда закон о гербовом сборе должен был вступить в силу, состоялись новые демонстрации. Одетые в траур участники шествий инсценировали похороны свободы. Дома были обвиты черным крепом, звонили в колокола (Davidson Ph. G. Sons of Liberty and stamp men. - North Carolina Historical Review, 1939, v. 9, p. 44.). После 1 ноября во всех колониях прокатилась волна массовых выступлений с требованием, чтобы сборщики гербового сбора снова подтвердили свой отказ от должности. Их заставляли публично приносить клятву и только после этого отпускали с миром. В Бостоне уже заявивший ранее о своей отставке Э. Оливер был принужден толпой явиться под «дерево свободы», на котором было вздернуто его чучело, и под присягой обещать народу, что не станет исполнять обязанности сборщика нового налога. Лидер бостонских патриотов Джон Адамс отметил в своем дневнике, что эта процедура была «исключительно унизительной и убийственной» (The Adams papers. Ser. 1, v. 1. Ed. by L. H. Butter-field. Cambridge, 1961, p. 265.). Аналогичным мерам подверглись назначенные метрополией чиновники по взиманию гербового сбора и в других колониях (Davidson Ph. G. Op. cit., p. 46.).

Впрочем, и после того как колонисты добились повторных заверений от тех, кому предстояло осуществлять новый закон, что они отказываются от должности сборщиков налогов, в Америке с неослабевающей силой продолжались демонстрации против закона о гербовом сборе. Особенно острый характер приобрели массовые выступления в Нью-Йорке, где они связаны были с требованием уничтожить привезенный из Англии и хранившийся в военном форте запас гербовой бумаги. Возмущение толпы было подогрето агрессивным поведением командира форта майора Джеймса, заявившего, что он «затолкает гербовую бумагу в глотку колонистам». Около трех тысяч человек подошли к воротам форта. Британские войска, охранявшие форт, могли без труда расстрелять участников демонстрации из пушек, однако не сделали ни одного выстрела (Miller J. C. Origins of the American revolution, p. 142 - 143; Maier P. Op. cit., p. 67 - 69. ). Командующий британскими силами генерал Гейдж отмечал, что потери демонстрантов «обернулись бы яростью в менее защищенных местах, началось бы открытое восстание и город в значительной части был бы разрушен». В итоге Нью-Йорк и остальные колонии оказались бы во власти «всей этой черни и разъяренных гневом людей» (Т. Гейдж - Т. Конвею, 8 ноября 1765 г. - In: The correspondence of general Thomas Gage, v. I, p. 73.).

Выступления против гербового сбора, размах массового движения в колониях, взрывы недовольства, грозившие вылиться в восстание против существовавших порядков, - все это служило причиной растущей тревоги среди королевской администрации, представители которой стали склоняться в пользу умиротворения и отмены гербового сбора. С другой стороны, и представители имущих классов, принявшие участие в антибританских выступлениях, стали испытывать беспокойство, опасаясь, как бы движение низов не перехлестнуло границ, за пределами которых невозможно будет оказывать на него воздействие.

Представители имущих групп, как отмечал генерал Гейдж, охотно использовали массовые выступления и даже поощряли их, чтобы предотвратить претворение в жизнь закона о гербовом сборе и помешать выпуску гербовой бумаги. Они это делали также в целях бойкота английских товаров. Однако в тех случаях, когда выступления масс становились неуправляемыми и угрожали «личным интересам и интересам собственности», «они стремились сдержать их» (Т. Гейдж - Т. Конвею, 21 декабря 1765 г. - Ibid., р. 78 - 79.).

Лидеры освободительного движения из числа имущих групп были застрельщиками кампании протеста против гербового сбора. Но, как верно отметил Д. Хэрдер, их инициатива «скоро обернулась спонтанными выступлениями (масс, - А. Ф.) с протестом против социального и экономического положения» в самих колониях (Ноеrdеr D. Op. cit., p. 240.) . В этом, по словам Г. Нэша, проявилась с самого начала «хрупкость союза между трудящимися жителями города и их партнерами из буржуазии». «Бостонская толпа, - пишет он, - пошла гораздо дальше, чем это входило в расчеты и намерения таких лидеров «кокуса», как Д. Отис и С. Адамас» (Nash G. Op. cit., p. 29. - «Кокус» - своеобразный политический клуб, объединявший представителей элиты.) . Поэтому сразу после событий 14 и 26 августа 1765 г. они высказались против дальнейших массовых действий. На спешно созванном городском митинге была проведена резолюция, осуждающая применение насилия и разрушение собственности. Руководители движения стремились сузить рамки массового протеста и затормозить рост политической активности низов. Будучи серьезно озадачены неспособностью удержать «толпу», они обратились к губернатору Бернарду с предупреждением, что не могут контролировать действия низов (Ноеrdеr D. Op. cit., p. 246.).

Говоря о слабых сторонах массового движения, Д. Хэрдер верно отметил, что оно не имело собственных руководителей, способных сформулировать политические требования масс. Из этого, однако, не следует, что массовое движение не имело политических целей. По мере развития освободительного движения, сопровождавшегося выступлениями против высших чиновников, политическое сознание масс росло. «Толпа», выходя из-под контроля лидеров, действовала под знаком собственных устремлений, в соответствии со своими классовыми интересами. «Независимые действия», которые продемонстрировали в этих выступлениях массы, свидетельствовали, по словам Д. Хэрдера, о появлении у них «зачаточной формы классового самосознания» (Ibid., p. 240 - 242.).

П. Майер отмечает контраст между «умеренностью» лидеров и «экстремизмом» масс (Мaiеr P. Op. cit., p. 66. ). Наряду с купцами и юристами среди руководителей кампании против гербового сбора были также рабочие и ремесленники: кожевник Э. Мэкинтош и мастеровой У. Джонсон, оба в Бостоне, и т. д. Однако представители имущих групп приняли меры, чтобы нейтрализовать деятельность этих лиц. По свидетельству губернатора Бернарда, «два самых богатых купца» в Бостоне вели переговоры с Мэкинтошем и уговорили его вступить в соглашение о поддержании порядка в городе, «чтобы сохранить мир и предотвратить смуту». В результате во время массовых демонстраций в начале ноября 1765 г. Мэкинтош и его окружение, являвшиеся до того душой массовых выступлений, на этот раз обеспечили, по словам Бернарда, «самый образцовый порядок» (Ibid., p. 69 - 70; Jensen M. The founding of a nation, p. 147.).

Тактика руководителей движения заключалась в том, чтобы всеми средствами помешать развитию массовой борьбы. Об этом красноречиво свидетельствуют газетные публикации, появившиеся в ноябре-декабре 1765 г. в нью-йоркской и бостонской прессе, выступившей с призывом «удержать неорганизованное большинство от смуты и беспорядков», прекратить массовые демонстрации после того, как станет ясно, что закон о гербовом сборе отменен (Maier Р. Op. cit., p. 66.) . Судьба этого закона решилась до того, как стал известен рескрипт короля о его отмене. Уже отмечалось, что к моменту вступления в силу его некому было осуществлять: в результате массовых выступлений аппарат по сбору новых налогов был дезорганизован. Запасы гербовой бумаги, привезенной из Англии, были либо уничтожены, либо блокированы. Но не менее важным обстоятельством, решившим судьбу закона, стало то, что под влиянием массовых выступлений и представители королевской администрации, и имущие группы, участвовавшие в движении протеста, пришли к общему заключению о необходимости срочных мер по поддержанию экономической устойчивости и социального мира. Были предприняты шаги по постепенному восстановлению торговли, а также прежней системы судопроизводства без взимания гербового сбора.

Формальной договоренности по этому поводу достигнуто не было, но де-факто она состоялась. Это выразилось, в частности, в возобновлении торговых сделок, разрешении кораблям с грузами из колоний беспрепятственно отправляться в плавание без уплаты гербового сбора. Таможенная служба была вынуждена открыть крупнейшие торговые порты Бостон, Филадельфию и Чарльстон. Губернатор Массачусетса объяснял решение бостонских таможенных властей стремлением избежать новых «беспорядков», о подготовке которых они якобы получили точное уведомление. Филадельфийским властям не было известно об организации каких-либо конкретных выступлений. Они просто исходили из того, что «люди не станут сидеть спокойно, взирая па то, как страдают их интересы, как разоряются они сами и их семьи» (Ibid., p. 72.) . Представители королевской администрации осознали необходимость уступок. «Британские чиновники начали уступать, - пишет Д. Лемиш, - они были встревожены возможностью «восстания бедных против богатых», возможностью объединенных действий безработных ремесленников и постоянно растущего числа неуправляемых моряков, наводнивших колониальные порты и не находивших способа выбраться оттуда» (Lemish J. Op. cit., p. 21. ). Д. Хэрдер существенно дополняет Д. Лемиша: решение выпускать суда без гербового сбора было принято в результате переговоров между представителями колониальной администрации и руководителями патриотического движения из числа имущих групп в целях поддержания классового мира и предотвращения новых «беспорядков» (Hоerder D. Op. cit., p. 246.) .

В Бостоне, Чарльстоне и других американских портах скопилось большое число судов. Их простои были чреваты большими убытками для купцов, а поведение массы скопившихся на берегу моряков угрожало общественному спокойствию. Решение этого вопроса и было найдено посредством негласного компромисса между британской колониальной службой и купечеством. Корабли уходили в море с молчаливого согласия таможенных чиновников, которым ничего не оставалось, как скрывать на это глаза. Хотя генерал Гейдж сообщал в Лондон, что военно-морские силы принимают меры для пресечения подобного рода действии (Мaier P. Op. cit., p. 72 - 73) , их усилия оказались тщетны.

Одновременно с возобновлением торговых операций начали функционировать и судебные учреждения. В связи с этим газета «Пенсильваниа джорнэл» отмечала, что вместо «волнений и мятежей» необходимо восстановить общественный порядок путем политических решений. Она заявляла, что не будет нарушения «ни естественных законов, ни законов страны», если «люди мирно соберутся вместе» и потребуют, чтобы суды снова начали функционировать. В Нью-Йорке, Массачусетсе, Род-Айленде и других колониях возобновление деятельности судебных и иных органов в целях поддержания «традиционной деловой активности» (business as usual) было санкционировано официальными либо полуофициальными решениями законодательных ассамблей и иных органов власти. Королевская администрация вынуждена была согласиться с этим решением (Т. Гейдж - Т. Конвею, 21 декабря 1765 г. - The correspondence of general Thomas Gage, v. I, p. 78. ).

Кампания против гербового сбора позволила руководителям извлечь определенный урок, оказавший влияние на формирование их тактики на последующих этапах. Вместе с тем бесспорно также то, что кампания эта продемонстрировала растущую консолидацию народных масс, ставших важнейшей движущей силой патриотических выступлений. Об этом наглядно свидетельствует деятельность первых массовых революционных организаций «Сынов свободы», возникновение которых пришлось на конец 1765 - начало 1766 г. (Весkеr С. L. History of political parties in the province of New York, 1760 - 1776. New York, 1909, p. 35, 43.). Создание «Сынов свободы» было, по верному замечанию американского историка Ф. Дэвидсона, «первым важнейшим шагом» организованной оппозиции гербовому сбору (Davidson Ph. G. Op. cit., p. 38.) . Появление «Сынов свободы» знаменовало этап в развитии политического самосознания масс.

П. Майер объясняет происхождение слов «сыны свободы» американской традицией, приводя выдержки из колониальных газет и документов, относящихся к середине XVIII в. (Maiеr Р. Op. cit.. p. 81 - 82.) . Однако более вероятной является общепринятая версия о том, что патриотические организации получили свое наименование в результате выступления А. Барре, представителя оппозиции в британском парламенте, с похвалой отозвавшегося о действии «этих сынов свободы», как он назвал американцев, оказавших сопротивление английской политике (Воatnеr III M. M. Encyclopedia of the American revolution. New York, 1966, p. 1017.) . Речь Барре стала широко известна в колониях летом 1765 г. Вначале «сынами свободы» именовали всех, кто участвовал в антибританских выступлениях. Позднее это название прочно закрепилось за патриотическими организациями, возникшими независимо друг от друга в разных американских колониях.

Рождение этой организации, координирующей и направляющей действия патриотических сил, порождено было самим развитием движения. Вскоре после создания «Сынов свободы» были предприняты попытки объединить их усилия в общеамериканском масштабе. Идея такого объединения возникла в разных колониях в конце ноября - начале декабря 1765 г (Весkек С. Op. cit., p. 35, 43.) . Это объясняется тем, что, с одной стороны, подошел срок введения гербового сбора и необходима была консолидация сил сопротивления, а с другой - обусловлено было окончанием работы межколониального конгресса против гербового сбора, сам факт созыва которого, какими бы умеренными ни были его решения, способствовал радикализации движения против политики Англии. Наибольшей активностью отличались действия «Сынов свободы» в Нью-Йорке, Бостоне и Чарльстоне. Каждый из этих городов был крупным торговым центром, и не случайно, что именно там образовались наиболее боеспособные организации. Не случайно, видимо, и то, что из Нью-Йорка, где проходил конгресс против гербового сбора, прозвучал первый призыв к объединению и организовался специальный комитет для связи с другими колониями. Была установлена связь с Филадельфией и Новой Англией.

Энергично действующие «Сыны свободы» всячески инспирировали усиление деятельности более пассивных организаций, например в некоторых южных колониях. «Радикалы, - пишет Ф. Дэвидсон, - поддерживали между собой тесный контакт, чтобы колеблющиеся колонии действовали с ними заодно» (Davidson Ph. G. Op. cit.. p. 42.) . Первоначально отношения между «Сынами свободы» в разных городах и колониях поддерживались путем переписки, шедшей обычной почтой. Опасаясь, однако, перлюстрации и нежелательной огласки своей деятельности, «Сыны свободы» организовали затем собственную систему связи, осуществлявшуюся при помощи тайных агентов с соблюдением правил строжайшей секретности (Jensen M. The founding of a nation, p. 145f.).

«Сыны свободы» были демократической организацией, возникшей на гребне массовых выступлений и выражавшей устремления радикально настроенных представителей движения (Ibid.; Davidson Ph. G. Op. cit., p. 38 - 41.) . Со времени своего возникновения эта организация приняла активное участие в патриотической кампании, стремясь расширить свое влияние в массах и используя всевозможные меры для отпора британской политике. К числу таких мер принадлежит, в частности, и решение о бойкоте английских товаров. Первые попытки бойкотировать британский импорт были предприняты еще в 1764 г., но кампания бойкота приобрела всеобщий характер лишь с осени 1765 г. (Sсhlesinger A. M. The colonial merchants and the American revolution. New York, 1939, p. 63 - 65, 76 - 79.) . Автор одного из первых памфлетов против гербового сбора юрист из Мэриленда Д. Дюлани предлагал просто сократить потребление ввозимых ав Англию товаров путем усиления промышленного производства их в Америке, чтобы тем самым нанести удар по политике метрополии (Dulanу D. Considerations on the property of imposing taxes in the British colonies. - In: Pamphlets of the American revolution, v. I, p. 650. ). Кампания бойкота развивалась, однако, иным путем. В октябре 1765 г. нью-йоркские купцы приняли решение отказаться от британского импорта. К этому решению присоединились филадельфийские и бостонские купцы, а затем и купечество целого ряда других портов (Jensen M. The founding of a nation, p. 129 - 130.) . Газеты активно поддержали эту акцию, а решающая роль в ее практическом осуществлении выпала на долю «Сынов свободы». Они строго следили за тем, чтобы никто не нарушал решения о бойкоте, и сурово преследовали тех, кто не подчинялся. Благодаря действиям «Сынов свободы» кампания приобрела широкий характер. Ввоз из Англии резко сократился, и целый ряд британских предприятий вынужден был прекратить работу (Sсh1esinger A. M. Op. cit., p. 82 - 83.).

Бойкот больно ударил по интересам торгово-промышленных кругов Англии, способствуя росту недовольства внутри самой метрополии. В парламент стали поступать петиции, в которых купцы и предприниматели Лондона, Бристоля, Ливерпуля, Манчестера и других городов просили пересмотреть политику в отношении колоний, учитывая их значение для сбыта английской промышленной продукции, а также их роль в поставке сырья. «Мы и так получаем все, что у них есть,- говорилось в одном из памфлетов того времени. Можно ли получать больше?» (Miller J. С. Origins of the American revolution, p. 150.) . Ссылаясь на «несчастные 'Обстоятельства», в которых оказались британская торговля и промышленность, лондонские купцы обращались к парламенту с просьбой пересмотреть прежнее решение. «Мы обращаемся к палате общин, - гласила петиция, - чтобы спасти себя и свои семьи от неминуемого разорения, чтобы предотвратить превращение многих промышленников в бремя для общества..., чтобы обеспечить могущество всей нации, расцвет ее торговли, рост доходов мореплавания, составляющего оплот королевства, чтобы все это находилось в состоянии неуклонного развития, чтобы колонии были крепко привязаны к метрополии по внутренней склонности, из-за соображений долга и выгоды» (Documents of American history, v. I. Ed. by H. S. Com-mager. New York, 1948, p. 60. ). В правящих кругах Англии наметился раскол. Это был непосредственный итог демократического движения, развернувшегося в колониях, важной движущей силой которого являлись «Сыны свободы».

Организация эта цементировала и направляла патриотическое движение против гербового сбора. Одним из важнейших результатов было падение престижа и реальной власти королевской администрации, действия которой были скованы массовыми выступлениями против политики метрополии и бойкотом английских товаров. Продолжали действовать органы местного самоуправления, законодательные ассамблеи и городские митинги. Но они по целому ряду причин также оказались ограниченными в своей деятельности. «Сыны свободы», как правило, не выступали против законодательных ассамблей и городских митингов. Иногда они действовали по прямому согласованию с ними. Но, будучи ничем не связана, новая организация проявила себя как более дееспособная, быстро принимающая решения и оперативно их исполняющая. Если попытаться очертить круг вопросов, которыми занимались «Сыны свободы», то это и меры по недопущению введения гербового сбора и бойкоту английских товаров, и пропагандистская кампания против Англии в местных газетах, и преследование врагов патриотической кампании, и меры военного характера, призванные защищать колонистов от возможных репрессий.

«По мере падения престижа регулярных властей «Сыны свободы» постепенно приобретали реальную власть, - отмечают супруги Морган. - Они действовали, конечно, более круто, чем это рискнули бы сделать официальные власти: вскрывали частную переписку, подвергали цензуре прессу, безжалостно терроризировали своих врагов. Они захватили власть, которая прежде принадлежала королевской администрации, и готовы были удерживать ее любыми средствами до тех пор, пока не будет достигнута поставленная ими цель - ликвидация гербового сбора» (Моrgan Е. S. and H. M. Op. cit., p. 255.) . По сути дела «Сыны свободы» оказались новой складывающейся формой революционной власти, которой предстояло проделать сложную эволюцию в ходе освободительной борьбы колоний.

Оценивая значение этой организации для последующего развития, следует подчеркнуть важность установленных ею межколониальных связей. На данном этапе они носили зачаточный характер, но представляли собой один из самых существенных элементов, которому принадлежало будущее. Особого внимания в этом смысле заслуживает заключенное между ними военное соглашение (Champagne R. The military association of the Sons of Liberty. - New York society historical quarterly, 1957, v. 41, p. 338 - 339.) .

«Сыны свободы» твердо стояли на том, что не допустят введения гербового сбора. Они заявляли, что «никакая сила на земле» не сможет обратить их в рабство, а в случае, если такая попытка будет предпринята, ответят силой на силу (Мaiеr P. Op. cit., p. 94. ). Поэтому, когда в декабре 1765 г. появилось сообщение о том, что из Англии посланы войска для усмирения участников патриотических выступлений, представители Нью-Йорка и Коннектикута заключили соглашение об оказании взаимной военной помощи при первом надлежащим образом подтвержденном сообщении, которое должно было исходить «по крайней мере от шести представителей «Сынов свободы»» (Champagne R. Op. cit., p. 343 - 344.).

В этом случае «все силы» договаривающихся сторон должны были предоставляться тому, «кто будет или может быть подвергнут опасности в результате гербового сбора» (Ibid.) . Нет ничего удивительного, что инициатива военного соглашения принадлежала именно Нью-Йорку и Коннектикуту. В Нью-Йорке находились штаб-квартира и основной контингент британских войск. Обе эти соседние колонии в случае карательных мер оказались бы первыми жертвами. В результате подписанных соглашений каждая из них должна была послать на помощь другой несколько тысяч вооруженных людей. В случае опасности Нью-Йорку обещала поддержку и другая соседняя колония - Нью-Джерси. По оценке британского командования, объединенные военные отряды в помощь Нью-Йорку могли достигнуть около 50 тыс. человек (Ibid., p. 254.) . «Сыны свободы» Нью-Йорка обещали также поддержку другим колониям, чтобы «отразить любую возможную попытку уничтожить или подвергнуть опасности свободу в Америке» (Jensen M. The founding of a nation, p. 151.) . Они отправили письмо Массачусетской организации, а затем из Нью-Йорка были разосланы обращения с призывом создать межколониальный орган по координации усилий «Сынов свободы». Идея объединения обосновывалась необходимостью организации вооруженного сопротивления политике метрополии. В Коннектикуте был проведен съезд представителей местных организаций «Сынов свободы», предложивший свергнуть королевского губернатора и разогнать его сторонников. Откликнулись на этот призыв и южные колонии. «Сыны свободы» Виргинии и Мэриленда обещали поддержку своим «братьям» (Champagne R. Op. cit., p. 346 - 348.) . Колониальные газеты решительным образом поддержали усилия «Сынов свободы», которых они называли «единственными защитниками прав и свободы Америки», подчеркивая безотлагательную необходимость объединения колоний в интересах более эффективного отпора британской политике (Jensen M. The founding of a nation, p. 152. ). В апреле 1766 г. по инициативе нью-йоркской организации было выдвинуто предложение созвать межколониальный конгресс «Сынов свободы», который было намечено провести в случае отказа Англии пойти на уступки (Ibid.).

По масштабам деятельности и влиянию на массовое движение «Сыны свободы» играли беспрецедентную роль в общественной жизни колоний. Они объединяли в своем составе рабочих и ремесленников, а также купцов и юристов. «Господствующие позиции, - как отмечает Г. Апте-кер, - занимали левые, круг которых, как правило, совпадал с людьми малого достатка, - и организация была одной из ведущих сил, толкавших колонии к независимости» (Аптекер Г. Указ, соч., с. 88.). Это положение заслуживает особого внимания, так как в последнее время в американской историографии предпринята попытка пересмотреть оценку «Сынов свободы», инициатива создания которых и основная роль в их деятельности приписываются представителям имущих групп.

Особой тенденциозностью в этом отношении отличается монография П. Майер, в которой возникновению и деятельности «Сынов свободы» посвящен обширный раздел (Мaiеr P. Op. cit., chap. 4.). В книге приведен интересный материал о действиях организации. Но истолкование этого материала вызывает решительное возражение. Вслед за супругами Морган, авторами специального исследования о кампании против гербового сбора (Morgan E. S. and H. M. Op. cit., p. 232. ). П. Майер утверждает, что «Сыны свободы» были своего рода марионетками в руках имущих групп. Этот вывод делается на том основании, что руководство организации состояло главным образом из купцов и юристов и что последние стремились направлять ее деятельность. Эти факты бесспорны, но недостаточны для доказательства выдвинутого тезиса. Неубедительна и попытка П. Майер доказать «верхушечный характер» «Сынов свободы» ссылкой на то, что организация эта постоянно стремилась расширить свою опору в массах.

В действительности «Сыны свободы» были массовой организацией, возникшей в результате инициативы снизу. Именно широкая масса колонистов, пробудившаяся к активности с началом патриотического движения, придала ему изначальный толчок и питала его дальнейший рост. Безусловно прав Д. Лемиш, выступивший против распространенной теперь в США концепции, в основе которой лежит тезис о том, что революционно-освободительное движение в колониях было обязано своими успехами группе выдающихся деятелей из состава «элиты», направлявших активность масс. «Господствующие классы [upper classes] , - пишет Д. Лемиш, - едва ли были в состоянии управлять, дергая за веревочки в ходе восстаний против гербового сбора». Он отмечает, что такое отношение к «толпе», отрицающее ее самостоятельные интересы, «игнорирует способность народа думать за себя» (Lemish J. Op. cit., p. 20.).

Иной вопрос, что среди руководителей движения и, в частности «Сынов свободы», действительно преобладали представители имущих групп. Но те, кто стоял во главе, не всегда поспевали за событиями и постоянно испытывали давление масс. Они вынуждены были учитывать их настроения и интересы. Из этого, конечно, не следует, что руководители «Сынов свободы» не проводили собственной линии. Они, как уже отмечалось, с одной стороны, охотно использовали выступления масс, чтобы добиться отмены гербового сбора, а с другой - постоянно прилагали усилия, чтобы притормозить их активность, удержать их в определенных рамках во имя сохранения «закона и порядка». Бесспорно, что в ходе патриотического движения из среды имущих классов выдвинулись руководители, для которых опыт деятельности «Сынов свободы» явился политической школой. Из этой организации вышли многие активные участники борьбы за независимость. Но бесспорно также, что, приспосабливаясь к условиям патриотического движения, эти люди последовательно отстаивали «вой классовые интересы.

Американский историк Г. Уорден опубликовал исследование о бостонском «кокусе», представлявшем интересы местной «элиты» (Warden D. В. The caucus and democracy in colonial Boston. -New England quarterly, 1970, v. 43, p. 19 - 45.). Он показал, что «кокус» имел непосредственное влияние на «Сынов свободы», что активные участники «кокуса» входили в состав руководства «Сынов свободы». На этом основании Уорден делает вывод, что «кокус» являлся частью демократической системы и что в Бостоне сосуществовали «элитизм» и «демократизм» (Ibid., p. 45.. )Однако для такого вывода тоже нет оснований. «Кокус» стремился распространить свое влияние на разнообразные общественно-политичеокие институты, начиная с городских митингов и кончая пожарными командами. Сам Уорден признает, что это была «политическая машина» (Ibid., p. 19. ) При ее посредстве осуществлялось господство имущих групп. «Кокус» стремился прибрать к своим рукам и «Сынов свободы», чтобы установить контроль за деятельностью этой организации путем внедрения в ее ряды в качестве руководителей своих наиболее видных представителей. В какой-то мере эту цель удалось осуществить.

Все это, однако, не дает оснований ни для вывода о том, что «Сыны свободы» возникли в результате усилий элиты, ни для того, чтобы проводить знак равенства между интересами руководителей организации и массой ее участников. Д. Лемиш верно отмечал, что, «выходя на улицу», парод «преследовал политические цели». «В этом смысле, - пишет он, - «восстания» были прекрасно организованы и выражали ясную цель. Когда руководство теряло контроль над действиями толпы, толпа подвергала нападению тех, кто по логике вещей являлся ее врагом». Поясняя свою мысль, Лемиш замечает, что одно дело руководить действиями народа, а другое - манипулировать им как марионеткой (Lemish J. Op. cit., p. 20.).

Вместе с тем остается фактом, что «Сыны свободы» действовали в условиях господства буржуазных отношений. Представители имущей верхушки, вошедшие в число лидеров этой организации, оказывали постоянное воздействие на ее позицию. Характер деятельности «Сынов свободы» в связи с этим был сложным, неоднозначным и далеким от тех прямолинейных схем, которыми они наделены в трудах буржуазных историков. Не только по своему происхождению, но и во всех последующих действиях организация оставалась подлинно демократической (Зубков А. Ю. Борьба против закона о гербовом сборе - начальный этап освободительного движения в колониях. - В кн.: Американский ежегодник 1975. М, 1975, с. 31 - 34.) . Какова бы ни была тактика имущих групп, природа «Сынов свободы» существенно не изменилась. Активность народных масс и их инициатива оставались той силой, которая двигала действиями организации. С другой стороны, представители имущих групп, входившие в состав руководства, бесспорно оказывали на нее влияние, используя выступления масс в своих интересах и сдерживая их «экстремизм», когда это удавалось (Ноеrdег D. Op. cit.. p. 240 - 241.) .

Действия этих людей отличались достаточной гибкостью, что позволило им сохранять свое влияние в руководстве. Более того, руководители «Сынов свободы», включая представителей имущих классов, по мере развития движения заметно эволюционировали. Их позиция существенно полевела, в результате чего люди ориентации Д. Отиса постепенно отходили от (руководства, а деятели типа Сэмюэля Адамса утверждались в нем. Касаясь этого факта, Д. Хэрдер отмечает, что усиление роли С. Адамса в руководстве «Сынами свободы» объясняется не «радикализмом» его взглядов, а тем, что он умел «лучше отвечать» на требования масс (Ibid., p. 251.) . В действительности, однако, сыграло свою роль и то, и другое. Для эволюции революционно-освободительного движения было характерно, что деятели консервативного направления покидали сцену, а те, кто держался более радикальных взглядов (Ibid., p. 240.) , на ней оставались, хотя верно и то, что их радикализм был обращен главным образом во вне, а во внутренних вопросах они оставались «консерваторами». Позиция этих людей тем не менее больше импонировала народу. Они лучше улавливали настроения масс, проявляя большую гибкость, что позволяло добиваться определенных результатов. Забегая вперед, отметим, что в ноябре 1767 г. и в марте 1768 г. благодаря усилиям руководства «Сынов свободы» удалось предотвратить проведение демонстраций, грозивших новыми актами насилия и покушением на частную собственность (Ibid., p. 248.).

Сэмюэл Адамс Худ. д. Копли

В результате беспрецедентной в истории (колоний вспышки возмущения, 'Сопровождавшейся активными массовыми действиями, закон о гербовом сборе провалился. Этому провалу способствовала также оппозиция в самой Англии. Не только петиция купечества, заинтересованного в торговле с Америкой, но и резкая критика со стороны вигов - депутатов парламента, заставили правительство отступить. Партия вигов, возглавляемая Уильямом Питтом Старшим, решительно высказалась за отмену гербового сбора, опасаясь, как бы введение жестких мер в отношении колоний не оказалось прологом к установлению абсолютистской монархии в Англии ii не привело к утрате парламентом его привилегий. В ходе состоявшихся в парламенте дебатов Питт произнес несколько речей, признанных впоследствии вершиной его ораторского искусства. Питт не участвовал в голосовании, когда принимался закон о гербовом сборе, так как был в то время болен. Теперь он взял реванш, обрушив на партийных противников тори всю силу своего красноречия.

Характеризуя британскую политику в отношении колоний после окончания Семилетней войны, английский историк Э. Робсон отмечал, что основной ее чертой была «глупость». «Джордж Гренвиль, - писал он, - который в качестве первого лорда казначейства заложил фундамент новой политики в 1763 - 1765 гг., был типичным представителем британского понимания колониальной проблемы в свете юридических норм и обычаев, далеких от реальности. Лишенный воображения и гибкости, упрямый и надменный, Гренвиль был типичным формалистом, а его идеи напоминали образ мысли бухгалтера » (Rоhsоn Е. The American revolution. London. 1955, p. 44.). Однако «бухгалтер» длительное время пользовался расположением двора и только осенью 1765 г. вынужден был падать в отставку по обстоятельствам, не связанным с гербовым сбором (Morgan E. S. and H. M. Op. cit., p. 327 - 328.). В ходе дебатов в парламенте Питт избрал Гренвиля в качестве мишени для нападок, заявив, что каждый шаг его правительства был «вредным от начала до конца». Соглашаясь с тем, что метрополия имеет верховную власть над колониями, Питт подверг сомнению право Англии облагать колонии налогом без их одобрения. «Они - подданные этого королевства, наделенные одинаковыми с вами естественными правами всех людей и особыми правами англичан, - заявил он. - Американцы - сыновья, а не побочные дети Англии!» (Тhe parliamentary history of England from the earliest period to the year 1803. V. XVI Ed. by T. S. Hansard. London, 1810, els. 97 - 100.).

Судьба закона о гербовом сборе в британском парламенте была предрешена. Король Георг III стал склоняться в пользу оппозиции. Чтобы закрепить успех, партия вигов, представлявшая интересы торгово-промышленных кругов, инспирировала поток петиций в парламент с жалобами со стороны купечества на плачевное состояние британской экономики (Ibid., els. 133 - 135. ). К тому, что уже было сказано по этому поводу, следует добавить, что в случае введения гербового сбора все деньги, которыми располагали колонисты, ушли бы на оплату налога. Между тем купечество само претендовало на эти средства. «Купцы, - пишет по этому поводу Миллер, - не хотели, чтобы парламент запускал свою лапу в карман колонистов, потому что их собственные руки были уже там, старательно выгребая то небольшое количество звонкой монеты, которое американцы в состоянии оказались накопить» (Millоr J. C. Origins of the American revolution, p. 150.).

В петициях и устных выступлениях перед членами палаты общин представители делового мира жаловались на ущерб, который они терпят от закона о гербовом сборе. В течение нескольких дней парламент заседал по 8 - 10 часов. Было заслушано около 40 свидетельских показаний (Sоsin J. M. Agents and merchants. British colonial policy and the origins of the American revolution, 1763 - 1775. Lincoln, 1965, p. 78 - 79.) . Некоторые из них были подготовлены заранее, как например выступление предводителя лондонского купечества Трекотика и американского представителя в Лондоне - знаменитого ученого, а впоследствии выдающегося политического деятеля и дипломата Бенджамена Франклина.

Выступая в палате общин, Франклин заявил, что американцы в состоянии сами производить все, что они покупали у Англии. Они уже добились больших успехов в изготовлении одежды и через три года смогут удовлетворить собственные потребности. Конечно, английские ткани дешевле американских, но если закон о гербовом сборе не будет отменен, колонисты ограничатся товарами домашнего производства. Вот краткая выдержка из ответов Франклина в нижней палате:

«Вопрос: Что было раньше предметом гордости американцев?

Ответ: Находить удовольствие в английской моде и британских товарах.

Вопрос: А чем теперь гордятся американцы?

Ответ: Тем, что они донашивают свою .старую одежду, пока не смогут производить новую» (The parliamentary history of England, v. XVI, London, 1813, cl. 160.) .

Большая группа британских и американских купцов, а также промышленников в течение нескольких дней не покидала кулуаров парламента, составив своего рада лобби, оказавшее прямое давление на парламент. Наконец, предложение Питта было поставлено на голосование и в 2 часа ночи 22 февраля 1766 г. принято подавляющим большинством голосов. Когда результаты голосования стали известны ожидавшим в коридоре купцам, сообщение об этом было встречено ликованием. Глава кабинета Рокингэм докладывал королю, «что радость в кулуарах палаты общин, заполненных видными представителями купечества Лондона и других промышленных районов страны, была беспредельной» (Jensen M. The founding of a nation, p. 173.) . Они действительно могли торжествовать победу и, как только 18 марта 1766 г. король утвердил решение парламента об отмене закона, поспешили сообщить в колонии, что благодаря их усилиям закон о гербовом сборе перестал существовать. Одновременно британское купечество обратилось с призывом к американцам прекратить демонстрации и подчиниться распоряжениям властей (Ibid., p. 181.).

В мае 1766 г. сообщение об отмене гербового сбора стало известно во всех американских колониях. Первое известие об этом было доставлено на прибывших из Англии торговых судах, а затем распространено по каналам связи «Сынов свободы». «Радость по этому поводу, - сообщал генерал Гейдж, - была беспредельно велика» (Т. Гейдж - Т. Конвею 28 мая 1776. - In: The Correspondence of general Thomas Gage, v. I, p. 92.) . Решено было отпраздновать это событие и отмечать его впредь ежегодно. Законодательные ассамблеи приняли благодарственные петиции королю и Питту, устраивались торжественные богослужения в церквах, под колокольный звон и пушечные выстрелы состоялись праздничные шествия в городах. Отпраздновали и день рождения короля, на которого большинство колонистов с самого начала взирало как на «своего доброго покровителя».

Даже в разгар кампании против гербового сбора, критикуя действия парламента, «Сыны свободы» возлагали надежду на то, что король исправит допущенные ошибки и восстановит справедливость. В петициях Георгу III они верноподдано просили принять меры против «несправедливых сил и узурпаторов». Какой бы резкой ни была критика английской политики, в отношении короля всегда делалась оговорка. На собраниях «Сынов свободы», во время .массовых митингов и демонстраций, а также в газетных публикациях отмечалось, что король «не знает правды», что «его ввели в заблуждение», что все это козни врагов Англии - французских агентов либо (результат «предательских» действий министров (Мaiеr P. Op. cit., p. 101 - 105. ). В подобного рода заявлениях проявлялась, с одной стороны, наивность и политическая незрелость движения, а с другой - стремление сохранить открытой дверь для переговоров и соглашения. Даже более радикальные представители «Сынов свободы» в ту пору еще не помышляли о разрыве с метрополией.

Американский историк Д. Миллер утверждает, что если бы Англия не отменила закона о гербовом сборе, а попыталась, как того хотелось партии Гренвиля, силой провести его в жизнь, война за независимость началась бы не в 1775 - 1776гг., а десятью годами раньше (Мillеr J. С. Origins of the American revolution, p. 139.) . Трудно сказать, как развивались бы события. Несомненно только одно: патриотическое движение еще было в самом начале своего пути, и войне с Англией предшествовало целое десятилетие, насыщенное напряженной борьбой, в ходе которой колонии проделали сложную эволюцию, достигнув гораздо более высокого уровня политической зрелости.

Хотя закон о гербовом сборе был отменен, британский парламент принял в то же время постановление, закреплявшее господство метрополии в североамериканских колониях. Внося предложение об отмене гербового сбора, Питт одновременно заявлял о необходимости оговорить в самых решительных выражениях верховные права (Метрополии в отношении колоний (The parliamentary history of England, v. XVI, cl. 108.). Принятый по его предложению Акт о верховенстве был почти слово в слово заимствован из соответствующего документа, изданного в 1719 г. в отношении Ирландии (Documents of American history, v. I, p. 60 - 61.).

Отменой гербового сбора правительство Англии рассчитывало умиротворить колонии и пресечь дальнейшее развитие антибританских настроений. Но этим расчетам не суждено было сбыться. Отпраздновав отмену гербового сбора, американцы вовсе не собирались принять коленопреклоненную позу благодарности. Именно так писал об этом очевидец событий, сторонник метрополии П. Оливер в своей истории американской революции. «Это не было праздником благодарности, а торжеством победы, - отмечал он. - Америка нашла теперь способ удовлетворения собственных жалоб, не апеллируя к высшей власти. Она почувствовала собственное превосходство» (Peter Oliver's origin and progress of the American rebellion. A tory view. Ed. by D. Adair and J. A. Sclmtz. Stanford, 1967, p. 56.) . В действительности дело было не в превосходстве, а в том, что прежде разделенные и соперничающие друг с другом колонии после межколониального конгресса в Нью-Йорке, совместного бойкота английских товаров, успешных операций «Сынов свободы» впервые по-настоящему поняли смысл объединенных действий и ощутили собственную силу. В этом заключается важнейший урок кампании против гербового сбора, которая открыла дорогу к войне за независимость американских колоний. Это был лишь первый шаг, но он положил начало.