Глава третья. РАЗВИТИЕ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ

Народ, протестующий против британской политики. Гравюра 60-х гг. XVIII в.

Вернувшись домой после собрания бостонского комитета «Сынов свободы», обсуждавшего, как отпраздновать отмену гербового сбора, Джон Адаме записал в своем дневнике: «Боюсь, как бы их не постигло разочарование» (The Adams papers. Ser. I, v. I. Ed. by L. H. Butter-field. Cambridge, 1961, p. 294.) . По глубокому убеждению руководителей «Сынов свободы» Род-Айленда и Массачусетса Р. Даунера и Сэмюэля Адамса, отмена гербового сбора была лишь маневром и не означала отказа от «злых намерений». В июле 1766 г. Даунер в обращении к местной организации «Сынов свободы» отмечал: «То, что не смогли провести в жизнь незамаскированной открытой атакой на наши свободы, будут делать при помощи секретных махинаций, путем уловок и хитростей» (Мaier P. From resistance to revolution. Colonial radicals and the development of American opposition to Britain 1765 - 1776. New York, 1972, p. 148. ). В декабре 1766 г. этой же темы более конкретно коснулся С. Адамс. «Предположим, - писал он, - что через некоторое время, ссылаясь лишь на необходимость регулирования торговли, стали бы изыскивать источники дохода в колониях. (Будет ли иметь значение, как это назовут, гербовым сбором или актом о регулировании торговли Америки?» С. Адамс - К. Гедсдену, 11 декабря 1766 г. - The writings of Samuel Adams, v. I. Collected and ed. by H. A. Gushing, New York - London, 1904, p. 110. ).

Расстрел англичанами демонстрации в Бостоне 5 марта 1770 г. Гравюра П. Ривера

Вопрос, звучавший в то время риторически, несколько месяцев спустя приобрел вполне реальный смысл. В июне 1767 г. по предложению Чарлза Тауншенда, министра финансов и политического союзника Д. Гренвиля, парламент одобрил несколько законов, получивших по имени их автора название Актов Тауншенда.

Если закон о гербовом сборе означал попытку ввести прямое налогообложение, то новые постановления должны были компенсировать английскую казну путем косвенного обложения, введением пошлин на некоторые товары широкого потребления. В ходе обсуждения этой меры в парламенте Тауншепд и Гренвиль отмечали, что британское правительство вынуждено нести большие расходы по управлению колониями. Только содержание войск обходилось в 350 - 400 тыс. ф. ст. ежегодно. Введение пошлин, таким образом, мотивировалось необходимостью сократить это бремя, хотя пошлины вводились сравнительно небольшие и предполагалось, что общая сумма их составит не более 35 - 40 тыс. ф. ст. в год (Thomas P. Charles Townshend and American taxation in 1767. - English historical review, 1968, v. 83. p. 35, 44. ). Мера эта, однако, носила не только экономический характер. Во-первых, по замыслу ее инициаторов, она призвана была подтвердить власть Великобритании в Америке. Во-вторых, помимо средств на содержание войск, из денег, которые должны были поступить от сбора новых налогов, предполагалось выплачивать жалованье губернаторам и другим королевским чиновникам, чтобы ликвидировать таким образом их зависимость от местных законодательных ассамблей, до этого вотировавших средства на их содержание.

Всего было принято три акта. Один из них в целях регулирования торговли предусматривал извлечение дохода путем обложения ввозимых в колонию товаров - красок, бумаги, стекла и чая. Одновременно с законом о доходах, вводившим новые пошлины, было принято еще два акта, которые также имели прямое отношение к вопросу о дальнейшей судьбе колоний. В целях укрепления аппарата колониального управления был издан акт о создании Высшего таможенного управления со штаб-квартирой в Бостоне, которое наделялось широкими полномочиями. Наконец, согласно третьему акту, объявлялось о роспуске законодательной ассамблеи Нью-Йорка в наказание за то, что она опротестовала принятый в 1765 г. Квартирный акт о размещении в колониях британских войск и отказалась его выполнять (Ibid., p. 33; Сhaffin R. J. The Townshend Acts of 1767. - William and Mary quarterly, 3d ser., 1970, v. 27, p. 109 - 119.) .

Американский историк М. Дженсен верно отмечает, что Акты Тауншенда были бессмысленны и тщетны в своих попытках. Они противоречили британским интересам, так как подрывали условия развития торговли с Америкой, приносившей метрополии около 2 млн. ф. ст. в год чистого дохода (Jensen M. The founding of a nation. A history of the American revolution 1763 - 1776. New York- London, 1968, p. 332.) . Дженсен отмечает некомпетентность и отсутствие у английских законодателей реального представления о жизни колоний. Невежество yекоторых членов парламента простиралось так далеко, что когда одному из них был задан вопрос, где находится Филадельфия, он ответил: «Кажется, на острове Суматра» (Ibid., p. 221.) . Эпизод этот звучит анекдотически. Остается, однако, фактом, что многие из тех, кто голосовал за Акты Тауншенда, плохо представляли себе истинное положение дел в Америке. При голосовании в палате общин 188 голосов было подано «за» и 98 «против» (Chaff in R. J. Op. cit., p. 117.) . Три года спустя бывший губернатор колонии Массачусетс Т. Хатчинсон писал одному из своих друзей о том, что все трудности в колониях возникли из-за «неблагоразумия» британских властей. «Один бог только знает, - отмечал он, - когда прекратятся ужасные последствия этой ошибки» (Bailyn B. The ordeal of Thomas Hutchinson. Cambridge, 1974, p. 98.) . Но Хатчинсон писал об этом уже после того, как стало ясно, какую реакцию в колониях вызвали Акты Тауншенда. При обсуждении их в парламенте, как это было и с гербовым сбором, мало кто отдавал себе отчет, какие возможны последствия (Сhaffin R. J. Op. cit., p. 121.) .

В Лондоне не понимали того, что происходит в колониях. Отчасти это объяснялось постоянной дезинформацией, которая исходила от королевских чиновников в Америке. Тенденциозно освещая политические события, значение которых они были едва ли в состоянии понять, представители королевской администрации играли провокационную роль. Впрочем, их сообщения звучали в унисон настроениям британского колониального ведомства, чиновники которого не понимали и не желали понимать логики освободительного движения в Америке. Цель заключалась не в том, чтобы понять, а в том, чтобы отвергнуть. Но имя достижения этой цели, имевшей важное значение для интересов британской империи, английское правительство считало допустимыми все средства. Исходя из этого, оно и действовало. Но цель оказалась недостижимой, а средства негодными. Английские власти были бессильны сдержать напор освободительного движения в Америке.

Во время дебатов в парламенте, предшествовавших принятию Актов Тауншенда, Д. Гренвиль выступил с предложением заставить губернаторов, членов советов при них и депутатов законодательных ассамблей принести своего рода присягу верности метрополии, подписавшись под Актом о верховенстве. Этот проект не получил поддержки большинства и не был принят парламентом (Jensen M. Op. cit., p. 226. ). Видимо, в Англии многие осознали невозможность и бессмысленность данной меры. Это стало особенно очевидно после провозглашения Актов Тауншенда: попытка их проведения в жизнь вызвала в колониях резкую оппозицию (Вailуn В. Op. cit., p. 122.).

Обсудив новые меры британского правительства, законодательная ассамблея Массачусетса по инициативе С. Адамса и Д. Отиса приняла 11 февраля 1768 г. циркулярное письмо-обращение к другим колониям с призывом объединиться и оказать сопротивление актам метрополии (Miller J. С. Sam Adams. Pioneer in propaganda. Stanford, 1969, p. 122.) . Как явствовало из этого документа, получившего широкий резонанс, действия парламента по введению новых налогов и пошлин касались всех американцев. Поэтому законодательным ассамблеям всех колоний следовало «действовать в согласии друг с другом», отправив королю петиции с жалобой на парламент. В обращении Массачусет-ской ассамблеи вновь поднимался вопрос о положении колонистов, гарантированном конституцией, и о естественных правах всех людей. Американцы пользуются «основными установлениями» британской конституции», гласило обращение, и «основное, неизменное естественное право, записанное в британской коституции, как главный закон», заключается в том, что ни один человек не может быть лишен собственности без его согласия. Более того, американцы, как свободные граждане, независимо от дарованных отдельным колониям британских хартий, могут «отстаивать это свое естественное и конституционное право». Обращение Массачусетской ассамблеи объявляло Акты Тауншенда нарушением прав колонистов. Оно не отвергало возможности введения новых налогов, но при непременном условии, что налоги эти будут вводиться с санкции колониальных ассамблей (The writings of Samuel Adams, v. I, p. 184 - 188. ). По словам английского историка Э.Робсона, ассамблеи «требовали себе не только всех привилегий палаты общин, но и гораздо большего» (Robson E. The American revolution. London, 1955, p. 58.) . В направленном другим колониям циркулярном письме массачусетская ассамблея заявляла, что введение новых пошлин, а также создание таможенного управления и принятый ранее Квартирный акт есть не что иное, как покушение на свободу народа (The writings of Samuel Adams, v. I, p. 184 - 188.).

Обращение Массачусетса встретило решительную поддержку других колоний. Тогда же, весной 1768 г., законодательные ассамблеи всех колоний, за исключением пенсильванской, где возобладали умеренные настроения, заявили о своей солидарности. Особенно значительной была реакция виргинской ассамблеи. Ее делегаты не только заявили о поддержке обращения массачусетской ассамблеи, но и направили в свою очередь письмо к другим колониям, которое по своему содержанию носило даже более радикальный характер. Если массачусетская ассамблея призывала объединить усилия, направляя выражение протеста английскому правительству, то виргинцы настаивали на необходимости объединенных действий, «рука об руку», чтобы «противостоять морам», которые, по их мнению, имеют непосредственной целью их «порабощение» (Jensen M. Op. cit, p. 251 - 252.).

Еще в пору парламентского обсуждения Актов Тауншенда, мотивируя необходимость принятия закона, представители правительства высказывались в самых осторожных выражениях, чтобы не вызвать раздражения в колониях. В Лондоне помнили выступления против гербового сбора и боялись повторения массовых демонстраций. Нигде, ни в одной колонии, кроме Джорджии, колониальная администрация практически так и не сумела провести в жизнь постановления этого закона. Как ни странно, губернатор Джорджии Д. Райт, обеспечивший в течение короткого времени осуществление закона, используя для этой цели британские войска, заслужил не похвалу, а замечание со стороны правительства Англии. Государственный секретарь лорд У. Шелберн заметил ему, что поддержание престижа короны имеет большое значение, но что делать это следует так, чтобы не вызывать недовольства. «Долг губернаторов его величества, - указывал государственный секретарь, - заключается в том, чтобы вести себя, не вызывая беспочвенного недоверия или подозрения, которые могут возникнуть при попытке поддержать справедливое и достойное исполнение прав на свободу, принадлежащей пароду» (Мaiеr P. Op. cit, p. 144.).

Сообщение о циркулярном письме массачусет-ской ассамблеи другим колониям вызвало в Лондоне приступ ярости. Лорд У. Хиллсборо, которому вплоть до 1775 г. предстояло играть ведущую роль в политике британского колониального ведомства (Wick wire F. В. British subministers and colonial America 1763 - 1783. Princeton, 1966, p. 139.) , потребовал, чтобы губернатор Массачусетса добился отмены ранее принятой резолюции. В случае отказа ассамблеи губернатору было предписано распустить ее. Одновременно с этим в адрес губернаторов других колоний были посланы письма с критикой массачусетской резолюции. В этих письмах Хиллсборо характеризовал обращение Массачусетса как «самое опасное мятежное настроение, рассчитанное на то, чтобы смутить умы его (короля, - А. Ф.) верноподданных в колониях, создать незаконный союз, разжечь и возбудить открытую оппозицию, отвергающую права парламента, подорвать истинные принципы конституции». Он выражал надежду, что губернаторы сумеют убедить колониальные ассамблеи отнестись к резолюции Массачусетса с «презрением, которого она заслуживает» (Jensen M. Op. cit., p. 253.) . Однако письмо Хиллсборо и поведение королевских представителей, действовавших по его инструкциям, вызвали в колониях совсем иную реакцию (Ibid., р. 254 - 258; Miller J. С. Origins of the American revolution. Stanford, 1966, p. 262. ).

Заседание массачусетской ассамблеи открылось 21 июня и продолжалось неделю. Оно протекало бурно и сопровождалось резкими выступлениями против британских властей. Ассамблея решительно отказалась пересматривать свое прежнее решение, направив по этому поводу ответное письмо лорду Хиллсборо (Массачусетская ассамблея - У. Хиллсборо 30 июня 1768 г.: The writings of Samuel Adams, v. I, p. 219 - 229.).

Предложение аннулировать ранее принятую резолюцию было отвергнуто подавляющим большинством голосов - 92 против 17. Оценивая итоги голосования, Т. Хатчинсон превозносил добродетели тех, кто осмелился высказаться «против» (Вailуn B. Op. cit., p. 121 - 122. ), но в колониях слагали легенды о тех, кто проголосовал «за», и сама по себе цифра «92» стала символом стойкости и сопротивления. После отказа массачусетской ассамблеи подчиниться губернатор издал приказ о ее роспуске. Однако депутаты собрались снова и обратились с просьбой к королю убрать губернатора. Что же касается обращения Хиллсборо к другим колониям, то и там оно не встретило поддержки. Более того, если до его получения в колониях еще были колебания по поводу того, как реагировать на призыв массачусетской ассамблеи, то после выступления Хиллсборо наступил резкий перелом. «Ни один шаг», по мнению С. Адамса, «не объединил колонии больше, чем циркулярное письмо Массачусетса», в особенности после того, как «лорд Хиллсборо отправил свое послание» (Мillеr J. С. Sam Adams, p. 131.) . Одна за другой законодательные ассамблеи заявили о солидарности с Массачусетсом. Когда письмо Хиллсборо попало в руки Дж. Вашингтона, известного лояльным отношением к метрополии, он заявил, что готов с оружием выступить против Англии (Frееman D. S. George Washington - Planter and Patriot, v. III. New York. 1951, p. 211.).

К концу 1768 г. в той или иной форме все американские колонии заявили о своей солидарности с Массачусетсом, отвергнув обращение Хиллсборо и выразив уверенность в необходимости установления межколониальных связей в целях отстаивания совместных интересов. Таким образом, инструкции Хиллсборо послужили прямо противоположной цели: они сыграли роль катализатора в процессе усиления антибританского движения.

События, происходившие в залах законодательных ассамблей, имели прямую связь с тем, что происходило на улицах. Они были решительно поддержаны участниками массовых выступлений, которые к середине 1768 г. приобрели достаточно внушительную силу. «Мне кажется, - писал в отчаянии Т. Хатчинсон, - что народ пришел в состояние полного безумия» (Вailуn B. Op. cit., p. 122. ). Большую роль в организации патриотических сил, как и в период движения против гербового сбора, играла массовая организация «Сынов свободы». Особенность рассматриваемой антибританской кампании заключалась в том, что ее усилия были сосредоточены на организации бойкота английских товаров. Решение использовать бойкот как основное средство борьбы против политики метрополии учитывало уроки кампании против гербового сбора. С одной стороны, сосредоточив внимание масс на этом вопросе, руководители «Сынов свободы» из числа имущих классов рассчитывали отвлечь низы от внутренних проблем, обратив их недовольство во вне на борьбу с метрополией, в безопасном для себя направлении. С другой стороны, для Англии бойкот являлся особенно болезненной мерой. Торговля с колониями была чувствительным нервом британской экономики.

Инициатива и на этот раз принадлежала Массачусетсу. В августе 1767 г. «Бостон газетт», резко критикуя Акты Тауншенда, предложила «положить конец ввозу всех английских товаров». Этот призыв не был поддержан всем купечеством. Против него выступила газета «Бостон пост», выражавшая интересы крупного капитала колонии, и в частности купцов, заинтересованных в торговле с Англией. Ссылаясь на то, что экономическая сила Бостона заключалась главным образом в богатстве купечества, которое пострадало бы от введения бойкота, газета спрашивала: «Кто те люди, которые называют себя патриотами и пытаются отравить умы народа?». «Бостон пост» утверждала, что бойкот английских товаров причинит вред всем слоям населения. При этом газета подвергла резким нападкам лидеров патриотического движения, которых она называла «совершенно новыми и странными политическими деятелями». «Они, - писала газета, - состоят главным образом из тех, у кого нет никакой собственности. Им нечего терять. Поэтому они не подвергаются никакой опасности. Их единственная цель в жизни - это анархия и беспорядок». Это выступление получило решительный отпор на страницах «Бостон газетт», которая обвинила противников бойкота в саботаже дела свободы, назвав их «волками в овечьей шкуре». Что же касается утверждения «Бостон пост», что состоятельные люди против бойкота, то в этом, по разъяснению «Бостон газетт», не было «ничего необычного» богатые - это и «угнетатели», и «тираны в своей основе», и «самые низкие негодяи», в то время как бедные обладают «великими достоинствами». «Эти самые темные и презираемые люди, - писала газета, - защищали свободу своей страны». «Бостон газетт» настаивала па том, что решение британского правительства о роспуске ассамблеи Нью-Йорка и оплате жалованья чиновников колониальной администрации из средств от сбора таможенных пошлин является посягательством на свободу Америки. Британская политика нарушала торговые интересы колоний, и выход, по мнению «Бостон газетт», был только один - бойкотировать английские товары (Jensen M. Op. cit., p. 266 - 267. 108.).

Обвинения, с которыми выступила «Бостон пост», были направлены и в адрес представителей имущих слоев - лидеров «Сынов свободы». Объясняется это тем, что их тактика была далеко не для всех приемлема и не всем понятна. В связи с этим сторонникам бойкота пришлось столкнуться с серьезными трудностями. На первых порах они терпели неудачу, не сумев добиться одобрения своих предложений городским митингом Бостона и законодательной ассамблеей Массачусетса. Но в январе 1768 г. два с лишним десятка городов колонии Массачусетса одобрили соглашение об отказе покупать британские товары. Вскоре их примеру последовали остальные города колонии. В конечном итоге тактика руководителей «Сынов свободы» получила поддержку. В марте группа ведущих купцов Бостона во главе с Джоном Хэнкоком, Даниэлом Малькольмом и Джоном Роу выработала соглашение об отказе от ввоза и потребления английских товаров, под которым поставило свои подписи большинство массачусетских купцов. Эт соглашение было обусловлено присоединением к нему двух соседних колоний Нью-Йорка и Пенсильвании (Ibid., р. 270 - 272; Schlesinger А. М. The colonial merchants and the American revolution. New York, 1939, p. 114 - 115.).

Джон Хэнкок Гравюра XVIII в.

В августе 1768 г., не дождавшись присоединения Нью-Йорка и Пенсильвании, Бостон вынужден был пересмотреть мартовское соглашение и выработал новое сроком на одип год (Documents of American history, v. I. Ed. by H. S. Commager. New York, 1948, p. 67 - 68.) . Вскоре, в августе же, к нему присоединился и Нью-Йорк. Нью-йоркское купечество подписало соответствующее соглашение, оказавшееся даже радикальней бостонского. Срок действия нью-йоркского соглашения не был ограничен одним годом, а рассчитан на весь период до отмены Актов Тауншенда. После 1 ноября 1768 г. запрещенные к ввозу товары подлежали конфискации и хранению в общественных складах. Нью-йоркское соглашение гласило, что тот, кто в нарушение подписанного документа не откажется торговать с Англией, будет «считаться врагом этой страны (Америки, - А. Ф.)» (Schlesinger A. M. The colonial merchants and the American revolution, p. 124.).

Более длительной борьба за присоединение к кампании бойкота английских товаров была в Пенсильвании. Несмотря на призыв выработать соглашение, аналогичное тем, что уже вступили в силу в Массачусетсе и Нью-Йорке, пенсильванское купечество занимало выжидательную позицию, продолжая уповать на то, что правительство Англии внемлет разуму и отменит Акты Тауншенда. Филадельфийские купцы в письмах своим лондонским контрагентам заявляли, что если британское правительство не сделает этого, они вынуждены будут присоединиться к кампании бойкота. В ноябре 1768 г. в Лондон была отправлена петиция с призывом отменить Акты Тауншенда, подписанная более чем 200 филадельфийскими купцами. Однако надежды на добрую волю властителей метрополии не сбылись, и в марте 1769 г. Филадельфия последовала примеру Бостона и Нью-Йорка. Соглашение о бойкоте, подписанное филадельфийскими купцами, так же как и в Нью-Йорке, было рассчитано на период действия Актов Тауншенда. Оно могло быть отменено только при условии согласия всех, кто его подписал (Jensen M. Op. cit., p. 286.). Присоединение Филадельфии имело большое значение. После этого три крупнейших торговых порта на севере - Бостон, Нью-Йорк и Филадельфия - оказались в одном строю активных участников бойкота британских товаров.

С некоторым запозданием разворачивалась кампания за присоединение к бойкоту в южных колониях. В Виргинии и Мэриленде инициатива соглашения об отказе покупать английские товары принадлежала плантаторам (Maier P. Op. cit., p. 115.). Одним из приверженцев этого соглашения в Виргинии был Джордж Вашингтон (Frееman D. S. Op. cit., p. 212 - 213.). Представители виргинских состоятельных кругов, подписавшие соглашение 18 мая 1769 г., обязались не приобретать поступавшие из Англии предметы роскоши (вино, деликатесы, ювелирные изделия, модные костюмы), а также инструменты, кожаные изделия и т. п. Самым важным в виргинском соглашении был отказ от ввоза африканских невольников. Впоследствии этот пункт был поддержан патриотами Южной Каролины (Jense M. Op. cit, р. 303 - 304; Walsh R. Charlston's Sons of Liberty. Columbia, 1968, p. 49.).

Джордж Вашингтон Худ. Ч. Нил

В соглашении, подписанном в марте 1769 г. в Мэриленде, ничего не говорилось о торговле рабами. Но в отличие от Виргинии в этой колонии предусматривались санкции в отношении тех, кто не пожелал присоединиться к соглашению. Они именовались «врагами свободы Америки», и с ними надлежало обращаться «с презрением, которого они заслужили» (Jensen M. Op. cit., p. 305 - 306.). Последним крупным портом на юге, присоединившимся к кампании бойкота, был Чарльстон, подписавший соглашение об отказе торговать с Англией в августе 1769 г. Это соглашение было плодом совместных усилий плантаторов, юристов и ремесленников, предпринятых вопреки воле значительной части купечества Южной Каролины (Wаlsh R. Op. cit., p. 46 - 50.).

Американские историки уделяют большое внимание обстоятельствам, связанным с происхождением и претворением в жизнь кампании бойкота английских товаров. Интерес к этой теме вполне обоснован, ибо такого рода средство борьбы, впервые использованное в качестве орудия противодействия закону о гербовом сборе, в кампании против Актов Тауншенда приобрело особое значение. Бойкот явился шагом в развитии освободительного движения колоний. «Когда развернулось движение отпора, - пишет Г. Аптекер, - колонисты смогли опереться на опыт борьбы против закона о гербовом сборе и на организационные формы, созданные для этой борьбы. Вот почему движение за отказ от ввоза английских товаров приобрело еще более широкие размеры, причем и на этот раз инициатива его исходила от левого крыла в колониальном движении протеста» ( Аптекер Г. Американская революция 1763-1783. Пер. с англ. М., 1962, с. 95.).

В литературе существуют разные оценки характера и движущих сил этой кампании. Выяснение этого вопроса имеет прямое отношение к пониманию роли и места различных групп в освободительном движении колоний. В свое время известные исследователи Ч. М. Эндрюс и А. М. Шлезингер утверждали, что инициатива соглашения об отказе торговать с Англией принадлежала купечеству и что лидеры патриотического движения, прежде всего руководители «Сынов свободы», перехватили эту инициативу, чтобы стать во главе движения (Andrews Ch. M. Boston merchants and the nonimportation movement. - Publication of colonial society of Massachusetts, v. XIX; Schlesinger A. M. The colonial merchants and the American revolution.). Справедливо критикуя эту концепцию, современный исследователь М. Дженсен приходит к противоположному выводу. Он заявляет, что не купцы, а лидеры патриотического движения выступили зачинателями бойкота английских товаров, заставив купечество присоединиться к начатой ими кампании угрозой полного отказа покупать у них что бы то ни было и «даже физическим насилием» (Jensen M. Op. cit., p. 265.) . Верная в принципе точка зрения Джексона нуждается в поправке, которая следует из им же приведенных фактов.

Нельзя отделять лидеров патриотического движения от купечества, многие видные представители которого, как например Д. Хэнкок и Э. Кук в Бостоне, К. Гедсден в Южной Каролине, А. Сире и Д. Лэмб в Нью-Йорке, возглавляли организации «Сынов свободы». Их участие в патриотическом движении, как уже отмечалось, было обусловлено, с одной стороны, стремлением поставить под контроль выступления масс, а с другой непосредственно живой заинтересованностью в организации эффективного отпора Англии, посягнувшей на часть их доходов. В разгар кампании бойкота «Бостон газетт», выступившая в свое время ее инициатором, обратилась с призывом, достаточно красноречиво характеризующим позицию сторонников бойкота: «Не нужно толпы, не нужно мятежей, не троньте ваших самых ненавистных врагов и их собственности. Берегите свои деньги, и вы сохраните свою страну». В унисон этому призыву выступал и С. Адамс. «Никаких толп, никаких беспорядков, никаких мятежей», настаивал лидер бостонских «Сынов свободы» (Hoerder D. Boston leaders and Boston crowds, 1765 - 1776.- In: The American revolution. Explorations in the history of American radicalism. Ed. by A. F. Young. De Kalb, 1976, p. 247.).

В свете сказанного важно отметить, что купечество не представляло собой однородной массы. Помимо того, что оно состояло из разных имущественных групп, следует иметь в виду, что в пределах различных групп происходило размежевание по вопросу об отношении к метрополии. Для исследователя американской революции проблема размежевания сил, определения того, кто принадлежал к какому лагерю, является одним из наиболее существенных и наиболее сложных вопросов. Трудность решения этого вопиоса одинаково относится ко всему периоду освободительно-революционного движения. «Купцы, как группа, - отмечает Дженсен, - были задеты Актами Таун-шепда, но они боялись возрождения активности масс и ее неизбежного результата - выступлений толпы, которые так напугали «людей собственности» в 1765 г.» (Jensen M. Op. cit., p. 265. ). Это верно, но следует еще раз подчеркнуть, что именно благодаря усилиям купечества в северных колониях были подписаны соглашения об отказе ввозить и покупать английские товары. Поэтому критически оценивая в целом концепцию американской исследовательницы П. Майер, умаляющей роль народных масс в освободительном движении, следует согласиться с ее выводом о том, что бойкот английских товаров на севере был организован при активном участии купцов. Неторговые слои населения, как это показано ею на примере Массачусетса, вовлекались в кампанию бойкота не сразу, а постепенно (Maier P. Op. cit., p. 116. ) . Правда, и купечество далеко не сразу присоединилось к созданным для проведения бойкота ассоциациям. Некоторые его представители так и не подписали соглашения. По оценке Т. Хатчинсона, только к апрелю 1770 г. семь восьмых массачусетских городов одобрили бойкот английских товаров (Ibid., p. 117. ). П. Майер объясняет сдержанное отношение части купечества к бойкоту тем, что он был невыгоден им экономически. Она отмечает, что даже ремесленникам, страдавшим от конкуренции британских товаров, бойкот приносил убытки (Ibid., p. 119 .) Действительно, в этом заключалась одна из причин сдержанного отношения купцов, как и иных групп населения, к бойкоту.

На юге, как уже отмечалось, инициативная роль в организации бойкота принадлежала не купечеству, а господствующему классу южных колоний - плантаторам. Они также несли экономические потери от бойкота, но и они последовали примеру купцов северных колоний. Чем же объяснить в таком случае инициативу господствующих богатых групп населения в организации антианглийской кампании? Только нажимом снизу и боязнью неконтролируемых выступлений масс? Безусловно, данный фактор и здесь сыграл свою роль. Однако в этом была лишь одна из причин. Что же касается других мотивов, то они носили более общий характер. Они связаны были с процессами, определявшими борьбу за то, кто будет руководить антибританским движением, в чьих руках окажется политическое руководство оппозиционными слоями и кому впоследствии будет принадлежать власть в стране. По сути дела это был центральный вопрос, перед которым все остальное отступало на задний план либо являлось его производным.

Подобная постановка вопроса вовсе не отрицает того факта, что в осуществлении кампании бойкота огромную роль сыграли низы, их выступления и постоянный нажим, который они оказывали на руководителей патриотических сил из состава имущих групп. Логика освободительного движения, приобретавшего революционную окраску, заключалась в том, что, сделав шаг вперед, лидеры патриотов вынуждены были двигаться дальше, если они не хотели быть смытыми волной народного протеста. Активизировалась деятельность «Сынов свободы», снова вспыхнули массовые демонстрации, сопровождавшиеся нападением на дома ненавистных чиновников и уничтожением их имущества. Правда, благодаря предупредительным мерам удалось избежать таких бурных массовых бунтов, как в первых выступлениях против гербового сбора (Ноеrdеr D. Op. cit., p. 248 - 251.) . Но в целом антибританская кампания получила достаточно широкий размах.

Какими бы робкими ни были первые шаги по заключению соглашений против торговли с Англией, постепенно под ними подписалась значительная часть купечества. «Сыны свободы» и вся масса участников патриотического движения бдительно следили за соблюдением бойкота, и это привело к тому, что бойкот оказался эффективной мерой. Импорт английских товаров в северных и центральных колониях сократился за один год более чем в два с половиной раза. Если в 1768 г. Новая Англия ввезла британских товаров на 419 797 ф. ст., то в 1769 г. - только на 207 993 ф. ст. В Нью-Йорке эти суммы составляли соответственно 482 930 и 74 918 ф. ст., в Пенсильвании - 432 107 и 199 916 ф. ст. Несколько иначе протекала кампания бойкота на юге. Наиболее эффективно контроль за торговлей британскими товарами осуществлялся в Чарльстоне, где импорт за год сократился с 365 до 202 тыс. ф. ст. Но в Виргинии, Мэриленде и Северной Каролине картина была иной. Там ввоз английских товаров в 1769 г. оставался примерно на том же уровне, что и в 1768 г. В Виргинии и Мэриленде он в 1770 г. даже существенно увеличился - с 488 до 717 тыс. ф. ст. (Соman К. Industrial history of the United States. New York, 1923, p. 101; Jensen M. Op. cit., p. 355 - 357.).

М. Дженсен отмечает, что эффективный контроль за проведением в жизнь кампании бойкота оказался возможен только в больших городах, где имелась политическая организация, опиравшаяся на массовое движение (Jensen M. Op. cit., p. 357.). Это, конечно, так. Но к этому следует добавить, что в северных колониях, где было больше крупных городов, в значительной степени была развита и промышленность, позволявшая хотя бы в минимальных размерах удовлетворять местные нужды, в то время как на юге потребность во ввозе промышленных изделий была гораздо острее.

Из приведенных цифр видно, что даже колонии, наиболее последовательно проводившие кампанию бойкота, не могли полностью отказаться от ввоза английских товаров. Это объясняется, с одной стороны, тем, что имели место нарушения достигнутой договоренности или товар ввозился теми, кто не подписал соглашения, а с другой - тем, что ряд товаров (в разных колониях это было по-разному) был исключен из так называемого «черного списка». Поэтому, несмотря на то, что ввоз из Англии резко сократился, он все же не прекратился совсем и составил в 1769 г. довольно солидный объем - 1654 тыс. ф. ст. (по сравнению с 2378 тыс. ф. ст. в 1768 г.). Согласно данным Д. Хэрдера, в некоторых случаях условия бойкота сознательно нарушались по договоренности между богатыми купцами, чтобы полученную выручку использовать для различных мер по поддержанию экономического положения мелких собственников и бедных слоев населения. Именно они, а не купечество, несли основное бремя лишений, хотя и являлись самыми ревностными сторонниками бойкота. Филантропические жесты, о которых говорит Д. Хэрдер, имели вполне прозаическую цель - не допустить создания взрывоопасной обстановки, которая была чревата внутренними беспорядками и выступлением масс против имущей верхушки (Hоеrdеr D. Op. cit., p. 256.).

Кампания бойкота серьезно отозвалась на состоянии американской экономики, приведя к застою как торговли, так и ряда отраслей промышленности. Но она имела и другую сторону: отсутствие импортных изделий стимулировало развитие местного ремесла. Патриотические организации внимательно следили за тем, чтобы соглашение о бойкоте не нарушалось. Даже состоятельным слоям общества, привыкшим к потреблению товаров западноевропейского производства, а также к присылаемым из Европы предметам роскоши, пришлось отказаться от некоторых своих привычек. Купцы и студенты колледжей стали носить платье грубого американского сукна вместо одежды из тонких импортных тканей (Miller J. С. Origins of the American revolution, p. 270 - 274. ). Некая модница из нью-йоркской аристократии жаловалась в частном письме, что приходится подвергаться «чувствительным испытаниям..., отказываясь от очарования одежды и одеваясь в непривлекательную грубую материю (которую может носить только деревенская девушка) вместо богатой парчи и изящного атласа» (Rоbsоn E. Op. cit., p. 53 - 54.) . Жаловались на бойкот и британские купцы, которых развернувшаяся в Америке кампания больно ударила по карману. Бойкот английских товаров на этот раз проводился в значительно более широких масштабах, чем в период кампании против гербового сбора. Это вызвало не только озабоченность в английских торгово-промышленных кругах, но и откровенное озлобление. Поведение колоний расценивалось как открытый вызов. Писали о том, что бойкот ставит целью разорить британскую промышленность, превратить Англию в пустыню и что в этом смысле Америка стала более опасным для британской короны противником, чем ее традиционная соперница в международных делах Франция (Miller J. G. Origins of the American revolution, p.276.).

Тревоги английских торгово-промышленных кругов возросли в связи с тем, что в колониях возникли мастерские и мануфактуры по производству товаров, ранее ввозившихся из Англии, а также по переработке колониального сырья, прежде вывозившегося в метрополию. Американский историк Д. Миллер отмечал, что «почти за десять лет до того, как американцы стали думать о политическом отделении от метрополии, в колониях получила широкое распространение идея экономической независимости». «Акты Тауншенда, - писал он, - способствовали росту настроения в пользу самообеспечения... То была первая основанная на договоре (о бойкоте, - А. Ф.) попытка колонистов освободиться от пеленок, в которые они были завернуты британской колониальной политикой» (Мillеr J. С. Sam Adams, p. 193.) . По мнению С. Адамса, для Англии не было «ничего страшней», чем зрелище «колонистов, толпами направляющихся на предприятия, чтобы производить все, в чем они нуждались» (Ibid., p. 198.).

Для судеб американских колоний и развивавшегося там освободительного движения, однако, не менее важными были и политические последствия кампании бойкота британских товаров. Можно присоединиться к П. Майер, считающей, что создание ассоциаций для осуществления бойкота и подписание соответствующих соглашений несло в себе определенную политическую тенденцию, связанную с уже начавшимся в колониях процессом формирования новой политической власти. Вероятно, преувеличением является вывод, что комитеты по осуществлению бойкота, будь то ассоциации, «Сыны свободы» или иные организации, «все более и более прибегали к действиям, которые обычно составляют привилегию суверенного государства» (Maiеr P. Op. cit, p. 135.) . Бесспорно, однако, что организации по наблюдению за бойкотом подвергали проверке накладные и прочие документы торговых фирм, выясняя и определяя осуществление последними принятых решений и применяя санкции против нарушителей. В Мэриленде были приняты меры по регулированию цен, чтобы пресечь спекуляцию. Заседания комитетов по наблюдению за осуществлением бойкота английских товаров в Массачусетсе, Мэриленде и Виргинии проходили так, будто это были на конституционной основе созданные органы власти. Положение и авторитет этих органов укреплялись по мере роста численности сторонников бойкота, а также в результате накопленного ими опыта. Естественно, что влияние комитетов проявилось не сразу, а постепенно.

По-настоящему их значение сказалось лишь к 1770 г., т. е. спустя более полутора лет после начала кампании бойкота. Представители королевской администрации в Массачусетсе жаловались на то, что комитет по наблюдению за проведением бойкота в Бостоне присвоил себе роль своего рода комитета по делам торговли, рассматривая ввоз британских товаров как контрабанду. Т. Хатчинсон отмечал, что, в то время как покупка голландского чая считалась «законной», продажа английского чая рассматривалась как «высшее преступление». Тех, кто нарушал соглашение о бойкоте, обвиняли в предательстве. Один из лидеров бостонских патриотов Б. Кент квалифицировал нарушения бойкота как «высшую измену против его величества народа». Действия нарушителей соглашения противоречили общим интересам и потому, по словам представителя виргинской организации К. Харнета, были «нарушением самых дорогих прав народа». Защищая действия бостонских патриотических организаций по применению санкции в отношении нарушителей бойкота, С. Адамс сравнивал их цели с целями законных органов власти. Он говорил, что во всех государствах интересы отдельных лиц подчинены общественной воле. Тот, кто не подчиняется воле своих сограждан, ставит себя вне общества. Хотя в Америке, отмечал С. Адамс, воля и интересы общества «не записаны в качестве законов», они существуют как таковые и должны осуществляться путем непосредственного действия (Ibid., p. 136 - 138.).

Эти рассуждения С. Адамса, выражавшего интересы радикально настроенных слоев американской буржуазии, недвусмысленно свидетельствовали о росте политического самосознания участников патриотического движения. Рост подобных настроений и практические меры бойкота английских товаров вызывали растущую тревогу в Лондоне. Британское правительство не надеялось, конечно, снискать себе расположение колонистов, провозглашая Акты Тауншенда, но оно не ожидало и такой резкой оппозиции. Вопрос о политике по отношению к колониям стал центральным среди забот английского кабинета. Регулярно подогреваемое донесениями своих чиновников и агентов о настроениях колонистов и атмосфере, царящей в Америке, правительство Англии решило усмирить недовольных принятием репрессивных мер, использовав для этого войска и военно-морской флот.

Еще в 1765 г. британское правительство приняло так называемый Квартирный акт, согласно которому Англия решила держать в колониях постоянное войско. Первоначально войска были размещены главным образом на «границе», являясь как бы барьером между индейскими племенами и колонистами в целях предотвращения столкновений между ними. Однако численность войск, размещенных в крупных городах и населенных пунктах, была ничтожной: вокруг Нью-Йорка было расквартировано лишь около 100 человек, в Ол-бени - 50, в Чарльстоне - 20 (Shу J. Toward Lexington. The role of the British army in the coming of the American revolution Prin ceton, 1975, p. 250 - 251.) . Постепенно дислокация британских войск, насчитывавших в общей сложности около 7 тыс. человек, изменилась. Еще при обсуждении Квартирного акта высказывалось мнение, что английские войска понадобятся не столько как заслон против индейцев, сколько в качестве силы, способной держать колонистов в «надлежащем подчинении» (Ibid., chap. II.) . По мере развития движения протеста эта точка зрения возобладала.

Вскоре после отмены гербового сбора лидеры патриотов выразили недовольство по поводу того, что Англия продолжает держать значительные коптингенты войск в колониях. Подразделения, которые находились на границе, стали перемещаться из западных районов на восточное побережье, ближе к большим городам - центрам антибританского движения, вблизи которых теперь расположились крупные части, насчитывавшие по нескольку сот человек. Перемещение войск вызвало протесты патриотов. Руководитель «Сынов свободы» в Род-Айленде С. Даунер резонно ставил вопрос, не собирается ли Англия доказать свое «доброе» отношение к колонистам путем увеличения числа своих войск и агентов, «размещая чиновников и солдат в каждом уголке страны?» (Maiеr P. Op. cit., p. 147. ). Аналогичным образом высказывался по этому поводу С. Адамс, считавший расквартирование английских войск в Нью-Йорке после отмены закона о гербовом сборе «во всех отношениях опасным» (С. Адамc - К. Гедсдену, 11 декабря 1766г. - In: The writings of Samuel Adams, v. I, p. 108 - 111.).

Британское правительство придерживалось другого взгляда. Вместо того чтобы отозвать войска и успокоить недовольных, оно при первых признаках новых беспорядков в колониях решило привести в действие армию и флот, чтобы заставить смириться непокорных американцев. Но логика развития событий была такова, что каждый подобный шаг метрополии лишь усугублял трудности.

Еще в мае 1768 г. по просьбе губернатора Бернарда к бостонскому порту был прикреплен 50- пушечный фрегат «Ромни» и две военные шхуны. Одновременно с этим было усилено патрулирование американских вод другими британскими военно-морскими судами. Это делалось для того, чтобы поддерживать действия нового таможенного ведомства в колониях и пресечь торговлю то варами, не оплаченными пошлиной. Корабли с таким грузом, уклонявшиеся от уплаты пошлин, подлежали захвату, а их груз - конфискации. Чтобы сделать эту меру эффективной, английское правительство постановило, что захваченный подобным образом груз подлежит распределению в качестве добычи поровну между таможенным чиновником, задержавшим груз, губернатором колонии, куда прибыло судно, и короной, которой полагалось отчислить третью часть стоимости конфискованного товара. С введением морского патрулирования Тайный совет в Англии дополнил этот порядок новым правилом. Если незаконный груз захватывался в открытом море военным судном, он распределялся поровну между командой захватившего его корабля и короной. По понятным причинам мера эта внесла раздор в среду британских представителей в Америке: ни таможенное ведомство, ни губернатор не желали мириться с тем, что конфискованный груз доставался теперь не им, а королевской казне и команде морских судов (Jensen M. Op. cit., p. 274 - 277.).

На этой почве происходили серьезные разногласия и резкие столкновения между представителями различных британских служб, которыми умело пользовались купцы-контрабандисты. Приступая к своей деятельности, вновь созданное таможенное управление констатировало, что за предыдущие два с половиной года было захвачено 6 судов с контрабандой, но только одно из них было конфисковано. 3 судна были освобождены «толпой», а с двух снят арест в результате решения судебных инстанций (Ibid., p. 280.).

Контрабандисты не умерили своей активности. Они действовали все более решительно, совершая под носом британских властей дерзкие операции в обход принятых постановлений. В феврале 1768 г. известный бостонский контрабандист Д. Малькольм обратился к таможенной службе с просьбой не облагать пошлиной его судно, груженное вином. Просьба Малькольма была отвергнута. Тогда он приказал капитану не подходить к Бостону, став на якорь в нескольких милях от берега. Ночью груз был доставлен на берег, а затем на повозках, сопровождаемых вооруженными людьми, перевезен в склады Малькольма. Утром капитан судна явился в таможенное управление и заявил, что пришел порожним рейсом с о. Ямайки. Весь город знал, что это неправда. На бортах судна еще не просох след более глубокой осадки, ясно свидетельствовавший о том, что оно было только что разгружено. Но власти оказались бессильны что-либо предпринять. «Ни один таможенный чинов-пик, - писал Т. Хатчинсон, - не мог и подумать, чтобы попытаться конфисковать груз, а если бы он и захотел это сделать, никаких шансов на успех не имел». В Провиденсе (Род-Айленд) сборщик пошлин был вымазан в дегте и вывалян в перьях. В другом городе той же колонии - Ныо-порте - в результате столкновения с британскими военными моряками один человек был убит, и разъяренная толпа сожгла таможенное судно (Howard G. E. Preliminaries of the revolution 1763 - 1775. New York - London. 1905, p. 194 - 195.).

Недовольство нарастало изо дня в день и сопротивление усиливалось. «Контрабандисты, которые составляли основную часть купечества в городах нескольких колоний, - отмечал современник тех событий П. Оливер, - считали, что в их интересах необходимо объединиться, дабы силой воспрепятствовать осуществлению Актов. Бостон стал во главе этого сражения» (Oliver P. Origin and progress of the American rebellion. Stanford. 1967, p. 61). . Особой дерзостью отличались действия «короля» бостонских контрабандистов Джона Хэнкока. Это был один из руководителей местной организации «Сынов свободы», руководитель бостонской милиции, человек амбициозный и решительный. По прибытии британских таможенных чиновников в Бостон представители королевской администрации пытались уговорить Хэнкока выстроить милицейские части, чтобы устроить своего рода церемонию встречи. Эта просьба была отвергнута. Хэнкок держался вызывающе. Он наотрез отказался бывать на официальных приемах, хотя ему и посылались на них приглашения. С чиновниками таможенного управления у него происходили постоянные стычки.

В апреле 1768 г. таможенники пытались досмотреть прибывшее в Бостон судно «Лидия», которое принадлежало Хэнкоку. Однако судовладелец не допустил досмотра и удалил таможенников, приказав разгружать судно (Jensen M. Op. cit., p. 280 - 281.) Двумя месяцами позже произошел более серьезный инцидент. К этому времени к Бостону были прикреплены британские военные суда. 10 июня таможенные чиновники задержали принадлежавшее Хэнкоку судно «Либерти», груженное контрабандным товаром. Под конвоем фрегата «Ромни» оно было доставлено в бостонский порт.

Это породило волнения среди жителей города, чьи симпатии неизменно были на стороне тех. кто участвовал в антибритапском движении, какими бы интересами они ни руководствовались. Лидер бостонских контрабандистов Хэнкок стал известной и популярной фигурой, захват принадлежащего ему судна вызвал в Бостоне демонстрации и беспорядки.

Когда задержавшие «Либерти» таможенные чиновники сошли на берег, там уже ожидала большая толпа, закидавшая их камнями и палками. Трое получили серьезные ранения. Не ограничившись этим, толпа направилась в город и выбила окна в домах таможенников и других британских чиновников. Было разгромлено здание таможни и на виду у всех сожжен бот, принадлежавший таможеннику, который участвовал в задержании «Либерти». Умеренное крыло руководства «Сынов свободы» стремилось сдержать массовое недовольство. Чтобы избежать эксцессов периода кампании против гербового сбора, был созван городской митинг под председательством Д. Отиса. Никаких радикальных решений принято не было (Hoerder D. Op. cit, p. 249 - 251.) . Участники митинга одобрили резолюцию с требованием к губернатору убрать английское военное судно. Но последний, любезно приняв делегацию «Сынов свободы» и даже угостив ее вином, отговорился, что не имеет власти над британскими военно-морскими силами.

Было составлено воззвание, в котором говорилось, что захват «Либерти» - это часть плана, рассчитанного па закабаление колоний, что в скором времени следует ожидать прибытия новых военных судов и контингентов войск. М. Дженсен предполагает, что принятие этого документа было вызвано слухами о том, что таможенные чиновники обратились в Лондон с просьбой прислать дополнительные воинские подкрепления (Jensen M. Op. cit.. p. 281 - 283.) . Что же касается представителей таможенной службы, то они после задержания «Либерти», будучи заранее предупреждены руководством «Сынов свободы» о грозящей им опасности со стороны «толпы» (Hоerder D. Op. cit., p. 250. ), бежали на борт фрегата «Ромнп», а затем в течение нескольких месяцев отсиживались в британском форте Кэстль Уильям (Oliver P. Op. cit., p. 69.) .

Получив известие о событиях в Америке, анг лийское правительство действительно приняло решение о посылке в колонии новых воинских конингентов. Нескольким отрядам было отдано распоряжение высадиться в Бостоне. Бостонский городской митинг обсуждал и этот вопрос, приняв резолюцию протеста. Решение бостонцев гласило, что они «будут даже при крайней опасности для своей жизни и имущества отстаивать и защищать свои права, свободу, привилегии» и что «как налоги не могут быть введены, кроме как по их (колонистов,- А. Ф.) собственному свободному волеизъявлению, так и размещение регулярных войск в колониях не может происходить без их согласия» (Ноwаrd G. Е. Op. cit., p. 196.) . Было выдвинуто предложение немедленно вооружить население, раздав мушкеты, находившиеся в бостонской ратуше. Однако верные своей тактике руководители «Сынов свободы» предложили этого не делать, опасаясь, что дело грозит зайти слишком далеко. Они заявили, что оружие может попасть не в те руки и что следует раздать его, когда наступит «подходящий момент» (Jensen M. Op. cit., p. 294.).

Положение было серьезным, и в этом отдавали себе отчет обе стороны. В преддверии надвигавшейся опасности и та, и другая сторона старались избегать крайностей. Губернатор Массачусетса имел возможность вызвать войска, получив на это санкцию ассамблеи и состоявшего при нем Совета. Однако ассамблея этого никогда бы не сделала. К тому же она была распущена за отказ подчиниться приказам лорда Хиллсборо, а члены Совета при губернаторе боялись это сделать, опасаясь за собственные жизни. Губернатор мог и сам обратиться к главнокомандующему британскими силами в Америке, и тот обязан был немедленно прийти ему на помощь. Но губернатор не решался на этот шаг. В письмах в Лондон Бернард говорил о необходимости подавить силой выступления колонистов, но предпочитал, чтобы инициатива посылки войск исходила от британского правительства (Ibid., p. 289 - 290. 126.).

Хиллсборо приказал генералу Гойджу отправить войска в Бостон. Однако приказ этот вступал в силу лишь в случае просьбы Бернарда. Когда последний узнал об этом от главнокомандующего, то категорически отказался обратиться с такой просьбой. Только после того как в Лондон прибыл один из таможенников, избитых после задержания «Либерти», и рассказал о том, что представители таможенной службы были практически изгнаны из Бостона и вынуждены укрываться за стенами военного форта, живописуя при этом ужасы массовых выступлений, британский кабинет был созван на экстренное заседание. Однако и теперь решение о посылке войск было принято при условии, что Гейдж получит соответствующий запрос от Бернарда, Спустя некоторое время Гейдж получил безоговорочный приказ отправить войска в Бостон (Ibid., p. 290.) .

Руководители патриотического движения давно предостерегали, что против них могут быть направлены войска. Они резко критиковали Квартирный акт 1765 г. и санкции против Нью-Йорка. Посылка военных судов в бостонскую гавань и последовавший затем инцидент с судном «Либерти» подлили масла в огонь. Лидеры патриотов обвиняли королевских чиновников, прежде всего Бернарда и Хатчинсона, в том, что они ответственны за применение английским правительством военной силы (Ibid., р. 292; Ноwаrd G. E. Op. cit., p. 194.) . Вскоре после инцидента с «Либерти», выступая перед собравшейся на улице толпой, С. Адамс бросил призыв вооружаться. «Если мы мужчины, то поведем себя, как мужчины, - говорил он. - Возьмемся за оружие, добьемся свободы и захватим всех королевских чиновников». Он заявил, что в случае посылки войск в Бостон на помощь городу придет 30 тыс. колонистов (Miller J. С. Sam Adams, p. 144.) . Радикально настроенная «Бостон газетт» поддержала этот призыв, заявив, что действия Англии, облагающей колонии незаконными налогами, распустившей законодательные ассамблеи и готовящейся отправить дополнительные войска в Америку, свидетельствуют о том, что метрополия растоптала ею же самой дарованные колониям хартии. В этих условиях, по словам газеты, колонистам ничего не остается, как провозгласить независимость (Jensen M. Op. cit., p. 293.) .

Известие о посылке свежих войск в Америку обсуждалось на тайном совещании «Сынов свободы». «Мы возьмем в руки оружие и будем сражаться до последней капли крови», - заявлял С. Адамc (Miller J. С. Sam Adams, p. 145. ). Было принято решение обратиться к жителям «пограничных» селений - западных районов колонии - с призывом прислать свои отряды, чтобы помешать высадке британских войск. Наконец, городской митинг Бостона принял, как уже указывалось, постановление, объявлявшее незаконными решения английских властей. Попытка немедленного вооружения населения потерпела неудачу, хотя сторонники такого рода действий, чтобы не бросать открытого вызова метрополии, мотивировали необходимость принятия соответствующей резолюции ссылками на то, что якобы имеется угроза нападения со стороны Франции (Howard G. E. Op. cit., p. 190.) . Предпринятые вслед за тем шаги по созыву законодательной ассамблеи для обсуждения создавшегося положения кончились безуспешно. Этому помешал Бернард, отказавшийся санкционировать возобновление деятельности распущенной по приказу из Лондона ассамблеи. 12 сентября по предложению С. Адамса был созван городской митинг Бостона, а вслед за тем инициативный комитет в составе Д. Хэнкока, С. Адамса, Т. Кашинга и Д. Отиса призвал провести в Бостоне 22 сентября конвент представителей городов и графств Массачусетса (Mille r J. C. Sam Adams, p. 149 - 158. ). Конвент этот собрался и принял резолюцию протеста (См.: The writings of Samuel Adams, v. I, p. 243 - 244. ). Правда, практически только этим и ограничилась его деятельность. Но самый факт созыва конвента - «еще одного нового орудия революционной борьбы» (Аптeкep Г. Указ, соч., с. 96.) - имел большое значение. Его созыв был тем более важным, что аналогичные конвенты открылись в других колониях.

На конвент в Массачусетсе собрались делегаты почти ста городов. Однако представители ряда городов и округов отказались в нем участвовать. Кроме того, делегаты с Запада, в отличие от тех, кто прибыл из районов атлантического побережья, проявили сдержанность и далеко не во всем собирались следовать за «Сынами свободы». К тому же и те, кому принадлежала инициатива созыва конвента, в решающий момент стали склоняться к умеренным действиям. Этому способствовала также позиция ныо-йоркской организации «Сынов свободы», отказавшейся поддержать своих бостонских собратьев (Miller J. С. Sam Adams, p. 159 - 160.) . В результате конвент ограничился решением об отзыве Хатчинсона и Бернарда, необходимости возобновления деятельности законодателей ассамблеи и обсуждения на ней сложившейся ситуации. 28 сентября два полка английских солдат под дулами наведенных на Бостон орудий восьми английских военных кораблей беспрепятственно высадились на берег. В этих условиях при отсутствии единства в позиции делегатов конвента и двойственном поведении лидеров «Сынов свободы» делегатам ничего не оставалось, как разъехаться по домам.

Таким образом, правительство Англии, отбросив сомнения, сделало шаг, на который оно длительное время не решалось. А патриоты, заявлявшие о своей решимости воспрепятствовать силой высадке английских войск, в последний момент отступили. Однако Англия не одержала победы, а патриотические силы не потерпели поражения.

Принимая решение о расквартировании войск в Бостоне, правительство Англии отнюдь не преодолело колебаний. При обсуждении в парламенте предложенных правительством мер они подверглись критике со стороны оппозиции в лице Э. Берка и А. Барре. Но не только представители оппозиции выразили свое несогласие с предложениями правительства. Решительные возражения они вызвали со стороны бывшего губернатора Массачусетса Т. Паунелла. Последний обвинил правительство в том, что оно извратило смысл происходящих в Америке событий, и предостерег, что применение силы приведет к «разрыву навсегда» (Jensen M. Op. cit,, p. 298 - 299.) Даже Д. Гренвиль, положивший начало новому курсу метрополии попыткой введения в колониях гербового сбора, теперь выражал сомнение в правильности британской политики. Он отмечал, что «только сила ничего не сделает», необходимо придерживаться «системы, твердости и умеренности» (Ibid., p. 298.) . Все это заставляло представителей британской администрации проявлять известную осторожность. Сделав шаг вперед, они то и дело оглядывались назад. Поэтому после высадки войск в Бостоне британский военачальник полковник Делримпл вступил в переговоры с Хэнкоком и другими лидерами патриотического движения. Британские власти в конечном итоге вынуждены были назначить нового губернатора вместо Бернарда, бежавшего в Англию из страха, что «Сыны свободы» учинят над ним расправу.

С прибытием британских соединений в Бостон Хатчинсон торжествующе отмечал, что их появление произвело «устрашающее» воздействие на патриотическое движение и что «Сыны свободы» хранят «глубокое молчание» (Shу J. Op. cit., p. 305.) . Однако последующие события показали, что кратковременный шок оказался всего лишь затишьем перед бурей. Один из руководителей «Сынов свободы» в Бостоне Т. Кашинг еще до прибытия английских отрядов предсказал в частном письме: «Ничто не способно так быстро воспламенить народ. Ни одна другая мера... не смогла бы так решительно подтолкнуть его к революционным действиям, которые в конечном итоге окажутся вредными для Великобритании» (Ibid., p. 303.). То, о чем писал Кашпнг, нашло свое полное подтверждение. Хотя присутствие войск в Бостоне и сдерживало антиправительственные действия, оно в то же время служило источником постоянных недоразумений, неизбежно возникавших между местным населением и британскими солдатами. В январе 1770 г. эти конфликты привели к столкновениям в Нью-Йорке, а в марте к кровавой бойне в Бостоне.

5 марта 1770 г. британское правительство, еще не зная о событиях в Бостоне, внесло в парламент предложение об отмене Актов Тауншенда. Предлагалось сохранить только пошлину на чай, чтобы символически подчеркнуть власть и права метрополии в отношении колоний. Раздавались голоса и в пользу полной отмены пошлин. Бывший губернатор Паунелл, опираясь на поддержку лондонского купечества, предлагал безоговорочно отменить Акты Тауншенда. Впервые он выступил с этим предложением еще в 1769 г., мотивируя свою позицию тем, что в противном случае Англия может потерять колонии совсем. Однако Пау-пелл не получил поддержки большинства (Sоsin J. M. Agents and merchants. British colonial policy and the origin of the American revolution 1763 - 1775, p. 120 - 125.) .

Правительство Англии спешило отступить, надеясь еще спасти положение. Однако оно хотело избежать откровенной уступки, мотивируя намерение отменить Акты тем, что они стали Англии «неудобны» (Ibid., p. 126.) .

С осени 1768 г. усилился бойкот британских товаров, ставший особенно жестким па протяжении последующих полутора-двух лет. Кампания бойкота больно задевала интересы английских торгово-промышленных кругов, хотя американские купцы также несли большие убытки (Millеr Т. С. Origins of the American revolution, p. 308 - 309. ). Кроме того, как уже отмечалось, колониальное купечество было крайне обеспокоено развитием внутриполитической обстановки в Америке, боясь, как бы вызванное бойкотом общее ухудшение экономического положения не привело к взрыву массового недовольства. Поэтому правительство Англии считало, что, отменив Акты Таупшеида, оно сумеет привлечь па свою сторону американское купечество - эту влиятельную прослойку колониального общества.

Всем этим расчетам, однако, не суждено было осуществиться. Много воды утекло с 1763 г., и никому не дано было вернуть былое вновь. Политика метрополии переживала кризис, остановить который было невозможно. Средства, используемые британским правительством, чтобы выйти из кризиса, вели к его дальнейшему углублению. Освободительное движение, существовавшее в 1763 г. лишь в самых зачаточных формах, к 1770 г. представляло собой серьезную силу, определявшую политическое лицо и судьбу колоний в будущем. Эти обстоятельства невозможно было ни игнорировать, ни отменить.

В результате протестов в колониях, а главное ввиду практической невозможности провести в жизнь свои планы британское правительство однажды уже вынуждено было отступить, отменив в марте 1766 г. закон о гербовом сборе. Но этот урок не пошел на пользу. Отмена закона о гербовом сборе привела к кратковременному спаду освободительного движения. «Сыны свободы» заранее провозгласили, что как только Англия откажется от своей политики, они заявят о самороспуске, и, действительно, с отменой гербового сбора их деятельность в значительной степени была свернута.

Правительство Англии сделало из этого неверный вывод. Оно решило, что может снова вернуться к прежнему курсу. Одобрив план министра финансов Тауншспда, который являлся давним сторонником введения в американских колониях жесткого режима (Chaffin R. J. Op. Cit., p. 93-95) , оно совершило грубую ошибку. С новой силой вспыхнуло освободительное движение. «Сыны свободы» возглавили антибританскую оппозицию, действовавшую на этот раз в условиях межколониальной солидарности. Английская политика по отношению к колониям в 1763 - 1770 гг. ставила своей целью обуздать недовольных и положить конец движению протеста. Она привела к противоположным результатам. Англия разбудила силы сопротивления, которые в ином случае могли еще долго не проявиться. В колониях сформировалось и получило широкий размах массовое демократическое движение. Выдвинулись и приобрели известность новые люди - политические лидеры, возглавившие борьбу против старой власти. За время агитационной кампании против Актов Тауншенда патриотическое движение стало более зрелым. Если па начальном этапе критика действий британской политики нередко сводилась к чисто конституционным спорам и протестам против законов, принятых неосведомленными и введенными в заблуждение правителями, то по мере развития движения в выступлениях патриотов появились новые черты. Они критиковали Англию за деспотическое правление.

В апреле 1771 г. британское правительство издало постановление об отмене Актов Тауншепда. Даже сравнительно небольшая сумма таможенного сбора, на которую рассчитывала метрополия, оказалась нереальной. Вместо 35 - 40 тыс. ф. ст. в год удалось собрать в 1768 г. 13 тыс. ф. ст., в 1769 г. - 5, а в 1770 г. - лишь 2.5 тыс. ф. ст. (Jensen M. Op. cit., p. 331). Акты Тауншенда нанесли Англии серьезный экономический и политический ущерб, подорвав ее власть в колониях и торговлю с ними. Отмена Актов Таупшенда была вполне оправдана. Но мера эта оказалась запоздалой и лишенной в известном отношении ожидаемого эффекта. Колонисты потеряли веру в добрые намерения метрополии. Всем памятно было, что после отмены гербового сбора последовали Акты Тауншсида. Никто не мог быть уверен, что английское правительство не изобретет нового способа обложить колонии, тем более что сохранилась пошлина на чай и правительство оставило за собой право вводить новые налоги в случае необходимости.

Однако главным было даже не это. Если бы правительство Англии вовсе отказалось вводить в Америке новые налоги, оно мало чего могло достигнуть. Освободительная борьба уже отнюдь не сводилась к вопросу о налогах. Она приобрела гораздо более глубокое значение, свидетельством чему и были события в Бостоне, которые произошли в тот день, когда правительство Англии внесло в парламент предложение об отмене Актов Тауншенда (Giрsоn L. H. The coming of the revolution. New York, 1954, p. 202. ).

После высадки британских войск в Бостоне атмосфера в городе постоянно накалялась. Британские солдаты бесчинствовали: грабили лавки, занимались мародерством, насиловали женщин. Это осложняло и без того напряженную обстановку (Shу J. Op. cit., p. 308 - 310.) . Появляться на улицах солдатам стало небезопасно. На них нападали и их избивали. Любая полицейская акция со стороны британских войск грозила послужить поводом для взрыва. «Я не считаю, что мои люди не допускают ошибок, - жаловался полковник Делримпл. - Но стоит только ударить одного жителя за то, что он оскорбил солдата, как весь город поднимается словно по тревоге и ни одному слову, которое солдат пытается произнести в свое оправдание, не верят» (Miller J. C. Origins of the American revolution, p. 295.) . В октябре 1768 г. во время марша британского отряда по улицам толпа забросала его камнями, и солдаты поспешили ретироваться в казармы. Вся зима 1769/70 г. прошла в напряженном ожидании столкновения. Обстановка в Бостоне была настолько накалена, что, по словам полковника Делримпла, ему приходилось жить «в постоянном страхе» перед восстанием (Shу J. Op. cit., p. 313.) . Чтобы разрядить атмосферу, британское командование решило сократить численность находящихся в Бостоне войск. Однако это не изменило положения. В ночь на 5 марта 1770 г. разнесся слух, что готовится нападение на таможню. Туда был послан небольшой отряд британских войск, из которых был составлен охранительный заслон. В городе царило возбуждение, народ высыпал на улицы. Вокруг солдат собралась толпа. «Вон, проклятые негодяи! Жалкие мошенники, раки, кровавые спины! Стреляйте, если смеете!», - кричали из толпы, размахивая палками. Кольцо, окружавшее британский отряд, сжималось. Солдаты выставили ружья вперед. Возбуждение нарастало. Когда одного из солдат ударили дубинкой, раздалась команда: «Огонь!». Три человека были убиты на месте, двое смертельно ранены, несколько человек получили небольшие ранения (Ibid., p. 317 - 319; Miller J. C. Origins of the American revolution, p. 296 - 297.) .

Толпа разбежалась, но город огласился набатным звоном колоколов и барабанным боем. Раздался призыв: «К оружию!». События принимали грозный оборот. Говорили о том, что британское командование разработало плап уничтожения сторонников патриотического движения. Эта версия получила широкое распространение и была подтверждена местной прессой. Появились слухи, что стреляли также из окоп таможенного управления находившиеся там чиновники. Британские власти обвинялись в преднамеренном убийстве пенииных людей (Sсhlesingеr А. М. Prelude to independence. The newspaper war on Britain 1704 - 1776. New York, p. 23.) . Первое же сообщение, помещенное в местной газете, было озаглавлено «Кровавая работа в Бостоне». Неделю спустя «Бостон газетт» писала: «Улицы Бостона уже залиты кровью невинных американцев! Отвратительная рука, служившая дьявольским оружием тиранов, повинна в кровопролитии! Американцы, эта кровь зовет к отмщению!» (Ibid., p. 109. ).

Командование британских войск и королевская администрация были сильно напуганы. Но неспокойно чувствовали себя и лидеры патриотического движения. Во всяком случае они приняли меры к тому, чтобы добиться умиротворения. Это касалось прежде всего вопроса о выводе британских войск, которого потребовал созванный 6 марта городской митинг Бостона. С. Лдамс передал решение городского митинга исполнявшему обязанности губернатора Т. Хатчинсону. Тот согласился, обещая, что солдаты полка, принимавшего участие в кровопролитии, немедленно покинут Бостон и в городе останется лишь один полк для несения полицейской службы. Однако городской митинг Бостона потребовал убрать из города все войска. Посетивший Хатчинсона С. Адамс сообщил ему об этом в ультимативной форме: «Если откажетесь, рискуете собой. Участников митинга три тысячи, и они теряют терпение. Тысячи людей уже находятся в Бостоне и окрестностях. Вся страна пришла в движение. Наступает ночь. Мы ждем немедленного ответа. Либо оба полка, либо ничего!». Это требование было принято, и все английские войска незамедлительно выведены из города (Miller J. C. Sam Adams, p. 180 - 182.) .

В дополнение к этому, чтобы разрядить обстановку, Хатчинсон приказал арестовать командира отряда капитана Престона и солдат, стрелявших по толпе у таможенного управления, отдав их под суд. Отвечая па требования сотен людей, собравшихся у его резиденции, Хатчинсон обещал, что будет проведено «тщательное беспристрастное расследование» (Вailуn В. Op. cit., p. 158 - 159.) . В донесениях по этому поводу, отправленных в Лондон, он писал, что события 5 марта - «самая ужасная вещь, какая только могла случиться». Жители Бостона, по его словам, пришли в «совершенное неистовство», и колония находится «па грани гражданской войны». Считая положение исключительно серьезным и не находя из пего выхода, Хатчинсон просил правительство принять его отставку (Ibid., p. 157.) .

Что же касается лидеров патриотического движения, то их усилия по предотвращению возможных беспорядков в связи с событиями 5 марта не ограничились переговорами с королевской администрацией. На судебном процессе над Престоном и его солдатами, обвиненными в расстреле мирных жителей, после некоторых колебаний согласились выступить Дж. Адамс и известный бостонский юрист Д. Квипси, которые взяли па себя защиту подсудимых. Как бы это ни было парадоксально, именно лидеры патриотов, как отмечает уже упоминавшийся историк Д. Хэрдер, «помогли солдатам, которые стреляли по толпе, нанять в качестве защитников Дж. Адамса и Д. Квннси». «Как представители элиты бостонских вигов, - пишет Хэрдер, - оба они принадлежали к числу самых решительных противников действий толпы» (Носrdоr D. Op. cit., p. 260.).

В итоге различного рода процедурных проволочек верховный суд Массачусетса решил па несколько месяцев отложить судебное разбирательство. Это имело значение, так как ко времени процесса в ноябре - декабре обстановка до некоторой степени разрядилась. Требование сурового наказания подсудимых уже не было таким настоятельным, как в первые педели после кровопролития, когда считалось само собой разумеющимся вынесение смертного приговора. После же того как Дж. Адамс и Дж. Квннсп взяли па себя роль адвокатов, положение еще более упростилось. Их репутация активных участников патриотического движения успокоила участников аптибританских выступлений. Что же касается властей, то опн возлагали большие надежды па то, что под прикрытием авторитета Адамса и Квинси удастся предотвратить расправу над виновниками расстрела 5 марта.

По неподтвержденной версии, Адамс пригрозил отказаться от своей роли защитника солдат, если в ходе разбирательства, как это было запланировано, суд повел бы дело так, что виновниками инцидента были бы представлены прежде всего бостонцы, спровоцировавшие якобы весь конфликт и стычку с солдатами (Zоbel N. В. Newer light on the Boston massacre. - Proceedings of the American antiquarian society, 1968, April, p. 122. ). Независимо от этого, однако, своим участием в процессе Адамс и Квипси содействовали вынесению мягкого приговора. Капитан Престон и четверо солдат были полностью оправданы. Двое солдат признаны виновными в непредумышленном убийстве. В наказание за это им выжгли на руке клеймо и было объявлено, что их увольняют из армии. Все подсудимые были освобождены из тюрьмы и благополучно отплыли в Англию (Воatner III M. M. Encyclopedia of the American revolution. New York, 1966, p. 94. ).

Роль Адамса и Квинси в защите виновников кровопролития в Бостоне и вынесении последним при их непосредственном участии оправдательного приговора вызвала сильное недовольство среди массы участников антибритапского движения. Репутация Адамса и Квипси в их глазах была поколеблена. Существует немало версий относительно истинной причины поведения защиты. Одна из самых распространенных гласит, что, вопреки своим убеждениям патриотов, Адамс и Квинси добивались лишь формального торжества закона. Этот пример используется для того, чтобы доказать, что во все времена «в Америке превыше всего была справедливость» (Zobel H. В. Op. cit., p. 119.) . В действительности Адамс, Квинси и их единомышленники из числа руководителей патриотического движения были заинтересованы в том, чтобы ликвидировать очаг недовольства, вызванного событиями 5 марта и грозившего перерасти в серьезные беспорядки (Ноеrdеr D. Op. cit., p. 260. ). Эта заинтересованность и была подлинным мотивом оправдательного приговора участникам расстрела. Однако массовое недовольство стремительно разрасталось и событие, вошедшее в американскую историю под названием «бостонской бойни», как это признавал сам Адамс, послужило сильным толчком в последующем движеyии колоний на пути к независимости.

«Бостонская бойня» способствовала углублению революционного кризиса в колониях. Кровь, пролитая ее жертвами, звала к отмщению. Вооруженное выступление против Англии еще не могло состояться, но теперь оно стало па повестку дня. В освободительной борьбе колоний начинался новый этап.

Попытка введения Актов Тауншенда и последовавшие затем события окончились для Англии полным провалом. Положение в колониях стало для нее практически неуправляемым. Объясняя неудачи британской политики, историки нередко ссылаются на ошибки отдельных государственных деятелей - короля Георга III, его министров Гренвиля, Тауншенда и др. Особая вина возлагается на главу американского департамента английского колониального ведомства лорда Хиллс-боро, который, пользуясь расположением короля, действительно играл важную роль в формировании политики метрополии. «Ни один историк, - отмечает американский исследователь Д. Шай, - никогда не сказал доброго слова о Хиллсборо». В этом, по его мнению, повинен Б. Франклин, характеризовавший в свое время английского политика как «самодовольного, глупого, упрямого и неуравновешенного человека» (Shy J. Op. cit., p. 292 - 293.) . Трудно сказать, до какой степени прав был Франклин и все, кто затем следовал его оценке. Каковы бы ни были личные качества Хиллсборо и других государственных деятелей, причина провалов британской политики заключалась не столько в их личных недостатках, сколько в порочном характере колониальной системы Англии, в игнорировании специфических условий североамериканских колоний, в недооценке значение развернувшегося там освободительного движения и непонимании того факта, что движение это черпало свою силу в поддержке народа.