Глава пятая. НАКАНУНЕ РАЗРЫВА С МЕТРОПОЛИЕЙ

Американская карикатура, символизирующая обострение конфликта между колониями (змея) и метрополией (дракон). Гравюра начала 70-х гг. XVIII в.

В Америке отношение к отмене Актов Таун-шенда в отличие от реакции на отмену гербового сбора было гораздо более сдержанным. Не было ни восторгов, ни прежнего оптимизма, что этот шаг приведет к коренному пересмотру британской политики. Вместе с тем отмена Актов Тауншенда была воспринята как уступка со стороны английского правительства. В известной степени патриотические силы добились своей цели. Тем не менее едва ли может быть признан обоснованным вывод ряда американских историков о том, что в результате отмены Актов Тауншенда освободительное движение оказалось в состоянии кризиса или даже грани банкротства (Jensen M. The founding of a nation. A history of the American revolution 1763 - 1776. New York - London, 1968, chaps. XIII - XIV; Miller J. C. Origins of the American revolution. Stanford. 1966. chap. XIII.) .

Затишье было временным, и оно не ликвидировало противоречий, лежавших в основе англо-американского конфликта. В полном объеме возобновилась торговля с Англией. В 1771 г. был достигнут рекордный уровень в 4200 тыс. ф. ст. Купечество, сильно страдавшее от бойкота, встретило эту перемену с удовлетворением. Однако торговые круги и патриотические организации выражали озабоченность по поводу сохранения пошлины па чай. Население стало бойкотировать чай, производимый в британских колониях, который ввозился на судах Ост-Индской компании. Предпочтение отдавалось голландскому чаю, которым торговали контрабандисты. (1 новой силой вспыхнула деятельность «Сынов свободы». Их действия приобрели значительно большие масштабы (Maier P. From resistance to revolution. Colonial radicals and the development of American opposition to Britain, 1765 - 1776. New York, 1972. p. 275 - 278. ). Каким бы незначительным пи казался на первый взгляд вопрос о пошлине на чай, именно он стал поводом для дальнейшего углубления конфликта с метрополией. Именно этот вопрос оказался предметом самых острых столкновений.

Другим серьезным поводом, вызвавшим усиление антибританских выступлений в колониях, оказался конфликт по вопросу о том, каким образом будут оплачиваться представители королевской администрации - губернаторы, судьи и другие колониальные чиновники: будут ли они, как прежде, получать свое жалованье с согласия законодательных ассамблей или Англия станет оплачивать их сама.

Этот вопрос уже был предметом острых разногласий между колониями и метрополией. Провозгласив Акты Тауншенда, Англия объявила о намерении выплачивать жалованье королевской администрации из средств, собираемых в качестве вновь введенных налогов. Лидеры патриотического движения тогда же оценили эту меру как далеко идущее средство, рассчитанное на лишение колоний дарованных им прав и полное их закабаление. Поэтому Д. Отнс заявлял, что деньги, собранные от новых налогов, предпочтительнее выбросить в океан, чем пустить на уплату жалованья британским чиновникам (Miller J. С. Origins of the American revolution, p. 256.) .

Отменив Акты Тауншенда, английское правительство временно сняло этот вопрос с повестки дня. Однако год спустя, в 1772 г., Англия вновь вернулась к первоначальному плану, рассчитанному на то, что губернаторы, судьи и другие чиновники будут оплачиваться из средств королевской казны и смогут, таким образом, совершенно не считаться с решениями законодательных ассамблей. С утратой права вотировать средства на содержание королевских чиновников ассамблеи практически теряли всякое на них влияние. Однако и новая британская акция оказалась тщетной: правительство Англии добилось прямо противоположных результатов, ибо в колониях началось движение за формирование собственных органов власти. Именно решение Англии лишить законодательные ассамблеи права вотировать средства на содержание королевской администрации явилось непосредственным поводом для предложения создать своего рода комитет по восстановлению прав колонистов, инициатива которого принадлежала С. Адамсу. Хотя эта идея и не сразу встретила поддержку, в конечном итоге Адамс добился одобрения своего проекта. В ноябре 1772 г. в Бостоне начал действовать первый Комитет связи.

Для освободительного движения американских колоний против Англии это был весьма важный шаг, а инициатор создания первого Комитета связи, явившегося прообразом новой революционной власти, Сэмгоэл Адамс - в высшей степени примечательной фигурой. Адамc представлял собой как бы следующий этап в эволюции взглядов руководства освободительным движением - этап, который характеризовался решительным шагом к разрыву с метрополией и независимости колоний. Как политический деятель он существенно отличался от таких сторонников умеренной доктрины начального периода освободительного движения, как Д. Отис, которые занимались главным образом теоретическим обоснованием прав колонистов, а в практических делах были весьма непоследовательны, придерживаясь консервативных принципов (Согрин В. В. К идейным истокам войны за независимость США. - Вопросы истории, 1975, № 9, с. 54 - 56; Паррингтон В. Л. Основные течения американской мысли. Т. Т. Пер. с англ. М., 1962, с. 304 - 320.) .

С. Адамс являлся представителем левого буржуазного крыла освободительного движения, находясь в его авангарде и выступая в роли застрельщика наиболее радикальных антибританских акций. Еще в 1768 г. он писал в «Бостон газетт», что считает бессмысленным обращения к британскому парламенту и переговоры с английскими властями. По его мнению, только сила могла избавить американцев от произвола и деспотизма метрополии. В борьбе против колониального гнета он призывал опереться на народ (The writings of Samuel Adams. V. I. Collected and ed. by H. A. Gushing. New York - London, 1904, p. 240.) . «Признание народных масс решающей силой сопротивления Англии не означало, впрочем, - пишет В. В. Сог-рин, - что С. Адамс отождествлял цели патриотического движения с интересами народа... С. Адамc лишь лучше других представителей своего класса понимал, что уничтожения колониального гнета, в чем были заинтересованы и буржуазия, и народ, нельзя добиться без союза с последним и без опоры на него» (Согрин В. В. Указ. соч.. с. 64.) . В соответствии с этой политической доктриной он постоянно стремился к тому, чтобы действия масс не переходили определенных границ, считавшихся допустимыми с точки зрения руководства «Сынов свободы», в качестве представителя которого он и действовал. Адамc решительно выступал против верховных прав британской короны. Но не менее решительно возражал он против уравнительных идей массового движения ( The writings of Samuel Adams, v. III, p. 126.).

Какими бы радикальными ни были воззрения С. Адамса, как бы решительно он ни действовал во главе массовых выступлений, его постоянная забота заключалась в том, чтобы не допустить «буйства» «толпы» и не дать «низам» выйти за рамки, допустимые с точки зрения таких, как он, буржуазных радикалов. Томас Джефферсон называл Адамса «истинным революционером» (Miller J. C. Sam Adams. Pioneer in propaganda. Stanford. 1969, p. 343.) . Французский путешественник маркиз Де Шастеллто позднее писал: «В Европе все знают, что он был главным сторонником революции» (Marquise de Chastellux F.-J. Travels in North America. Ed. by H. C. Rice, Jr. Chapel Hill, 1963. p. 142) . Американский историк Д. Миллер отмечает, что Адамс «провоцировал кризисы», которые вели к отделению колоний от метрополии, и сознательно направлял их к независимости. Д. Миллер делает, однако, при этом существенную оговорку: во всех случаях массовых выступлений Адамс, оставаясь порой «за сценой», стремился удержать в руках нити, управлявшие действиями «толпы», чтобы не утратить контроля, и остаться во главе (Miller J. C. Sam Adams, p. 144, 152, 276.) . К аналогичному выводу пришел представитель «новых левых» У. Э. Уильямс, объясняющий радикализм Адамса тем, что уже в 1769 г. последний «вне всяких сомнений» решил добиваться независимости (Williams W. A. Samuel Adams: calvinist, mercantilist, revolutionary.- In: Studies on the Left, v. I. New York. I960, p. 52. ). Другой американский историк Д. М. Бамстед, как бы оспаривая мнение У. Э. Уильямса заявляет, что никто не был «первооткрывателем» американской независимости, ибо вопрос этот якобы был поставлен в повестку дня чуть ли не сразу после образования первых американских поселений и его обсуждением занимались задолго до 70-х гг. XVIII в., начиная со второй трети XVII столетия. Хотя некоторые сракты, приведенные Бамстедом, представляют бесспорный интерес, в целом его трактовка выглядит малоубедительной (Вumstead J. M. Things in the womb of time: ideas of American independence 1633 - 1763. - William and Mary quarterly, 3d ser.. 1974, v. 31, p. 533 - 564) .

Вопрос о роли С. Адамса недавно подвергся специальному рассмотрению в статье П. Майер (Maier P. Coming to terms with Samuel Adams. - American historical review, 1976, v. 81, p. 12 - 37.) . Несмотря на некоторое преувеличение в оценках и непоследовательность в выводах, ее исследование заслуживает особого внимания, так как отличается от работ многих буржуазных авторов более реалистическим подходом. П. Майер называет Адамса первым, кто занялся поиском путей к независимости и выступил в роли пропагандиста революции (Ibid., p. 18.) . В подтверждение своего тезиса американская исследовательница приводит выдержки из газетной статьи Адамса, а также цитирует его частное письмо. В октябре 1769 г. Адамс провозгласил со страниц «Бостон газетт», что столкновение между метрополией и колониями чревато в конечном итоге распадом Британской империи (Ibid., p. 20.) . Два года спустя он писал одному из своих друзей: «Отныне у меня уже нет больших надежд. Я считаю, что Америка сама с божьей помощью в конце концов найдет путь к собственному спсению» (С. Адамс -А. Ли, 31 октября 1971 г. - The writings of Samuel Adams, v. I, p. 387.) . П. Майер не без оснований считает, что Адамс в совершенстве овладел «техникой» управления массовым движением. «Он ответствен, - пишет она, - за действия толпы и акты массового насилия». Однако и П. Майер вынуждена признать, что Адамс занимал при этом вполне определенную классовую позицию, осуждая «незаконное разрушение частной собственности» (Maier P. Coming to terms with Samuel Adams, p. 25.) . Сам он в личной переписке подчеркивал, что считает «народное восстание» оправданным только как крайнюю меру. Адамс допускал разрушение собственности лишь «осмотрительным» и «рациональным» путем, после того как исчерпаны иные средства. Народ вправе действовать, писал он, если поведение власть имущих более ничего не оставляет. Причем он считал это оправданным лишь в интересах «гарантии всеобщей собственности» (The writings of Samuel Adams, v. III. p. 83 - 84; v. I, p. 59 - 60.) . Комментируя эти слова, П. Майер отмечает, что «толпа» вовсе не была его излюбленным «средством действия» и что он не был «сторонником насилия», предпочитая мирные демонстрации и полемику в газетах (Maier P. Coming to terms with Samuel Adams, p. 25 - 26.) . Такая характеристика дает довольно верное представление о политической позиции С. Адамса, сыгравшего выдающуюся роль в патриотическом движении.

Начало 70-х гг. - период наибольшей активности С. Адамса как деятеля радикального толка. Именно в это время в ноябре 1772 г., по его пни циативе и при непосредственном активном участии создается и начинает действовать бостонский Комитет связи. 20 ноября 1772 г. Комитет направил городскому митингу Бостона декларации «О правах колонистов» и «Перечень нарушений этих прав», а также воззвание к другим городам Массачусетса с призывом оказать ему поддержку (The writings of Samuel Adams, v. II, p. 369 - 374.) . Документы эти были единодушно одобрены участниками митинга, а призыв Бостона к другим городам нашел незамедлительный отклик. Около 80 городов Массачусетса поддержали инициативу Бостона и создали свои Комитеты связи. Вскоре примеру массачусетцев последовали и другие колонии. В марте 1773 г. был организован Комитет связи в Виргинии, к июлю такие комитеты появились в Род-Айленде, Коннектикуте, Нью-Гэмпшире и Южной Каролине. Между Комитетами связи установились постоянные сношения. Как сами патриоты оценивали это событие, можно видеть из высказывания одной из колониальных газет того времени. «Союз колоний, который сейчас основан, - писала «Нью-Гэмпшир газетт» 2 июня 1773 г. - имеет важное и очень большое значение для нашего континента. Союз обеспечит нашу безопасность от всех внешних врагов... Объединенные американцы могут бросить вызов всем своим врагам, как открытым, так и тайным. Поэтому каждый должен знать, что необходимо делать, чтобы союз колоний был крепким и долговечным» (Howard G. E. Preliminaries of the revolution 1763 - 1775. New York - London, 1905, p. 258.) . Создание Комитетов связи и установление между ними постоянных сноше пий было действительно важным шагом в деле сплочения патриотических сил и консолидации освободительного движения (См.: The writings of Samuel Adams, v. II, p. 380, 393 - 395; v. III, p. 28, 42 - 43, 50, 69-70. ). «Все мы, колонии,- писал по этому поводу С. Адамс, - находимся в одной лодке. Наши свободы одинаково попираются одной и той же надменной державой». В условиях борьбы против нее все «должны быть своевременно осведомлены об особых обстоятельствах каждого, чтобы во всех отдельных случаях использовать надлежащим образом общую мудрость и силу». В качестве примера Адамс ссылался на гражданскую войну и кровопролитие «у наших братьев в Северной Каролине». «Как странно, - восклицал он, - что наиболее полная информация, которую мы получили об этом происшествии, дошла до нас из Англии!». Количество Комитетов связи в разных городах, отмечал Адамс, «растет изо дня в день» (Адамc - Г. Ли. 10 апреля 1773 г. - Ibid., v. III, p. 25 - 26.) . Действительно, Комитеты раскинули сеть своих нелегальных организаций по всей территории колоний. Они выступили как «средство организации революционных сил» (Фостер У. 3. Очерк политической истории Америки. Пер. с англ. М., 1963, с. 168.) . Создание Комитетов связи происходило в условиях нарастания сопротивления колоний. Борьба против пошлины на чай приобрела характер политической кампании, в которой принимали участие широкие массы колонистов. Население отказывалось потреблять облагаемый пошлиной чай, предпочитая покупать его у контрабандистов. Борьба против чайной пошлины не ограничивалась пассивным бойкотом, а сопровождалась активными действиями. В июне 1772 г. группа патриотов совершила вооруженное нападение на английский восьмипушечный фрегат «Гэспи» и уничтожила его. Капитан «Гэспи», стяжавший себе славу преследователя контрабандистов, был ненавистен жителям Новой Англии. Поэтому, когда стало известно, что «Гэспи» сел на мель вблизи Провиденса, группа вооруженных людей пробралась под покровом ночи к судну, взяла в плен экипаж, тяжело ранив при этом капитана, а затем подожгла судно. Британские власти провели специальное расследование инцидента, но оно не дало никаких результатов (Schlesinger A. M. The colonial merchants and the American revolution. New York, 1931). p. 252 - 253.).

В мае 1773 г. английский парламент принял так называемый «чайный закон», согласно которому английская Ост-Индская компания получала право льготной торговли чаем в североамериканских колониях. Изданием этого закона правительство Англии стремилось облегчить финансовое положение Ост-Индской компании.

Долгое время Ост-Индская компания считалась наряду с Английским банком самым могущественным деловым предприятием Великобритании. Она контролировала значительную часть английской внешней торговли, а с середины XVIII в. главным объектом ее коммерческой деятельности стали сделки по продаже чая, приносившие девять десятых прибыли всех торговых операций (Lаbаrее В. W. The Boston tea party. London-New York, 1970, p. 58 - 59.).

Со временем, однако, у компании появились серьезные трудности в результате конкуренции с купцами-контрабандистами, не платившими пошлины и имевшими поэтому возможность про давать чай по более низкой цене. Таким образом, торговая монополия Ост-Индской компании, которую в свое время ей предоставило британское правительство, оказалась подорванной. Даже в самой Англии на ее долю приходилось лишь около половины импортируемого чая, а остальное доставлялось контрабандным путем. Что же касается североамериканских колоний, то там по мере развития политического кризиса в отношениях с метрополией положение Ост-Индской компании резко ухудшилось. Объем торговли сократился и доходы уменьшились. Компания терпела большие убытки, и вопрос о ее дальнейшей судьбе стал предметом специального рассмотрения британским кабинетом и парламентом. К этому времени на складах Ост-Индской компании скопились огромные запасы чая общим весом 18 млн. фунтов (Ibid., p. 67.) . Обращаясь с петицией в парламент с просьбой предоставить ей льготные условия торговли чаем в Америке, Ост-Индская компания рассчитывала тем самым выйти из кризиса. В разрешении последнего было непосредственно заинтересовано и британское правительство, ежегодно получавшее отчисление от доходов компании в виде уставовленной крупной суммы (Ibid., р. 66 - 78; Spsin J. M. Agents and merchants. British colonial policy and the origins of the American revolution 1763 - 1775. Lincoln, 1965, p. 164. ).

Предоставляя Ост-Индской компании право беспошлинного ввоза в Америку, инициаторы «чайного закона» рассчитывали тем самым лишить американских контрабандистов, доставлявших чаи из Голландии, возможности конкурировать с легальной английской торговлей. Между тем торговля чаем была важнейшей статьей дохода контрабандистов. Ежегодное потребление чая в колониях исчислялось суммой в 300 тыс. ф. ст., и почти все то количество доставлялось контрабандистами. Наряду с ликвидацией пошлины па чай новый закон разрешал Ост-Индской компании сбывать чай в Америке через своих собственных агентов непосредственно торговцам в розницу, минуя колониальных купцов-оптовиков. Таким образом, это был удар как по колониальным торговцам контрабандой, так и по купцам-перекупщикам (Sсhlesinger A. M. Op. cit. p. 249, 250; Green E. B. The revolutionary generation. New York. 1943. p. 199.) . Изданием «чайного закона» английское правительство рассчитывало в то же время привлечь на свою сторону широкую массу колониальных потребителей, так как новый закон должен был повлечь за собой снижение цены на чай почти вдвое. И в данном случае руководители британской политики рассчитывали использовать излюбленный прием «разделяй и властвуй»: ударить по купцам и, вместе с тем сделав видимость уступки, попытаться привлечь на свою сторону американских потребителей и внести таким образом раскол в ряды освободительного движения. Однако и этот новый маневр метрополии потерпел неудачу. Колониальные купцы, особенно те их группы, которые были связаны с контрабандной торговлей, выдвинулись в ряды наиболее активных застрельщиков борьбы против Англии и заняли видное место в руководстве патриотическими силами. Широкие же массы колонистов с негодованием отвергли попытку метрополии подкупить их снижением цены на чай. Британские министры, по словам Б. Франклина, даже «не представляли себе», что «какой-то народ может руководствоваться иными принципами, чем материальные интересы». Они полагали, что более низкая цена чая Ост-Индской компании окажется «достаточным средством, чтобы покончить со всяким патриотизмом в Америке» (Б. Франклин - Т. Кашингу, 4 июня 1773 г. In: The writings of Benjamen Franklin with a life and introduction, v. VI. Ed. by A. H. Smith. New York, 1907, p. 57.) . В этом, однако, как показали ближайшие события, они глубоко заблуждались. Кампания бойкота британских товаров получила еще более широкий размах. Что же касается чая, то патриотические организации приняли решение вообще не допускать его выгрузки на американский берег.

В Чарлстоне патриоты заставили агентов Ост-Индской компании отказаться от возложенных на них обязанностей, и партия уже выгруженного чая в течение нескольких лет пролежала в портовом складе, пока не была реквизирована в пользу революции. В Нью-Йорке и Филадельфии в результате выступлений патриотов прибывшие в эти порты с грузами чая суда Ост-Индской компании вынуждены были, не разгрузившись, отправиться обратно в Лондон (Schlesinger A. M. Op. cit., p. 279 - 281, 290 - 294 )В Бостоне борьбу против ввоза чая возглавил Комитет связи во главе с Самюэлем Адамсом при активном участии местной организации «Сынов свободы». Когда в декабре 1773 г. в Бостонский порт была доставлена крупная партия чая, принадлежавшая Ост-Индской компании, патриоты решили любым путем помешать выгрузке. Стяжавший себе к этому времени широкую популярность герой инцидента с «Либерти», «король» бостонских контрабандистов Хэнкок вместе с Сэмюэлем Адамсом возглавили группу людей, которые, переодевшись в индейское платье, ночью пробрались на суда и выбросили чай в море (Labаrее В. W. Op. cit., chap. VII.) . Этот новый инцидент, известный в истории под названием «бостонского чаепития», вызвал в колониях прилив революционной активности. Сообщая в частном письме об этом «замечательном событии, какого еще не было со времени начала нашей борьбы за американскую свободу», С. Адамс отмечал, что оно вызвало «всеобщую радость». Повсюду, писал он. «горящие глаза» и «возбужденные лица» (С. Адамс -А. Ли, 31 декабря 1773 г. In: The writings of Samuel Adams, v. III, p. 73 - 76.).

'Бостонское чаепитие' 16 декабря 1773 г. Гравюра XVIII в.

Неудивительно, что в Англии известие о «бостонском чаепитии» вызвало иную реакцию. В правящих кругах Лондона оно было встречено приступом бешеной ярости. Несмотря на оппозицию вигов, убеждавших парламент сделать еще одну попытку мирного разрешения конфликта, правительство стало на путь репрессий. Было издано четыре, как их называли в Англии, «репрессивных акта». Комментируя эту меру, С. Адамc писал, что «уничтожение чая - лишь предлог для беспрецедентной жестокости» в отношении американцев. «Подлинная причина» заключалась в «противодействии тирании», которым «прославили себя» жители Бостона (С. Адамс - А. Ли, 25 января 1774 г. In: Ibid., p. 79. ).

Согласно первому «репрессивному акту», изданному в марте 1774 г. в наказание за выброшенный в море чай Ост-Индской компании, бостонский порт был объявлен закрытым (Documents of American history, v. I. Ed. by H. S. Com-mager. New York, 1948, p. 71 - 72.) . Бостон был подвергнут блокаде английскими военными кораблями, и всякий подвоз товаров прекратился. Даже мелкие суда, доставлявшие раньше необходимое Бостону продовольствие и топливо, теперь не допускались в гавань. Многие предприятия стали закрываться, росла безработица, недостаток продовольствия вызвал повышение цен. Бостонцы оказались в тяжелом положении. Через полтора с небольшим месяца правительство Англии издало второй акт - постановление, лишавшее колонию Массачусетс конституционной хартии, т. е., по существу говоря, права на самоуправление. Королевский губернатор, которым стал командующий британскими войсками в Северной Америке генерал Т. Гейдж, получал чрезвычайные полномочия, и корона назначала советников (членов верхней палаты) без согласования с ранее избиравшей их палатой представителей (Ibid., p. 72 - 73). .

Одновременно с этим английское правительство издало третий акт, согласно которому лица, обвинявшиеся в антиправительственной деятельности, могли быть направлены для суда либо в Англию, либо в любую из колоний по усмотрению британской администрации (Ibid., p. 73 - 74.).

Четвертая репрессивная мера практически представляла собой подтверждение Квартирного акта 1765 г., разрешая размещение британских войск в частных домах. Одновременно парламент принял постановление, известное под названием «Квебекского акта», которым земли, лежащие на северо-запад от Англии, присоединялись к провинции Квебек (Канада) (Ibid., p. 74 - 75.).

По замыслу инициаторов этих мероприятий применение репрессивных мер против колоний должно было охладить горячие головы «американских мятежников» и заставить их подчиниться воле короны. «Они будут львами до тех пор, пока мы будем овцами, - убеждал короля генерал Гейдж накануне принятия «репрессивных актов», - но стоит нам принять решительный тон, как они сразу окажутся кроткими» (Sosin J. M. Op. cit, p. 171. ).

Изданные метрополией акты отличались необыкновенной суровостью, по и реакция колоний и свою очередь была резкой и непримиримой. «Нестерпимые акты», как называли в Америке репрессивные меры Англии, вызвали прилив решимости сопротивляться до конца. Недовольство охватило все слои населения. Хотя названные акты преимущественно относились к Массачусетсу, по существу они задевали и все остальные колонии. Закрытие бостонского порта, игравшего в то время важную роль в межколониальной торговле и служившего перевалочным пунктом во внешнеторговых операциях, задевало и южных плантаторов, и купечество, и ремесленников. Еще большее возмущение вызывали акты о порядке управления, судопроизводства и расквартирования войск. Каждый из них создавал прецедент, дававший возможность распространить его на любую из колоний. Наконец, «Квебекский акт» больно ударил по интересам широкой массы фермеров, заинтересованной в переселении на Запад, а также по интересам земельных дельцов, для которых спекуляция западными землями служила источником крупных доходов. Достаточно сказать, что ко времени издания этого акта Виргиния предоставила земельным спекулянтам около 2 млн. акров земли в бассейне р. Огайо и 2.5 млн. акров - в бассейне р. Миссисипи. «Квебекский акт» примирил противоречия ранее соперничавших между собой земельных спекулянтов Массачусетса, Коннектикута, Нью-Йорка и Виргинии и объединил их в ненависти к метрополии. Кроме того, присоединяя к Канаде земли на запад от Аллеган, Англия отдавала обширную территорию под власть официально признанной в Канаде католической церкви и таким образом восстанавливала против себя духовенство протестантской церкви Новой Англии.

В ответ на издание «репрессивных актов» Комитет связи Бостона совместно с присоединившимися к нему Комитетами восьми городов Массачусетса обратился в мае 1774 г. к Комитетам связи других колоний с предложением полностью прекратить торговлю с Англией. В связи с этим обращением законодательное собрание Виргинии, заседавшее в Джеймстауне, заявило о своей полной солидарности с бостонцами и, используя старую пуританскую традицию, объявило день закрытия бостонского порта - 1 июня 1774 г. - «днем скорби, поста и молитвы» (The papers of Thomas Jefferson, v. I. Ed. by J. Boyd. Princeton, 1950, p. 105-106. ). Похоронным звоном колоколов, трауром и негодующими демонстрациями был встречен этот день и в других колониях. Люди собирались в клубах, церквях и просто под открытым небом на митинги, выражая свое возмущение репрессиями против Бостона. «Бостон страдает за дело, которое отныне затрагивает всю Америку» - под таким лозунгом шла мобилизация сил в поддержку жертв колониального произвола Англии. В знак солидарности с Массачусетсом повсюду начался сбор пожертвований в пользу жителей Бостона. Виргиния, Северная Каролина, Мэриленд и Ныо-Джерси отправили голодающим бостонцам хлеб, Южная Каролина - рис, почти во всех колониях проводился сбор денежных средств (The writings of Samuel Adams, v. III, p. 125, 126, 136 - 137 etc.) .

Протест против репрессивных мероприятий короны повлек за собой роспуск законодательного собрания Виргинии. Однако виргинские депутаты собрались нелегально и приняли обращение к другим колониям с призывом сопротивляться нарушению конституционных прав американских колоний. В целях организации совместной борьбы против Англии Виргиния предложила каждой из американских колоний послать своих представителей на всеобщий Континентальный конгресс «Континентальным» предстоящий конгресс был назван в расчете на то, что в нем примут участие все английские колонии, расположение на североамериканском континенте, в том числе и Канада, что не оправдалось. Раньше всех откликнулся Род-Айленд, послав 15 июня на этот конгресс свою делегацию. Через два дня проведены были выборы делегатов Массачусетса, а затем и других колоний. В одних случаях, как это было в Род-Айленде, Массачусетсе и Пенсильвании, делегаты избирались законодательными собраниями, в других (Нью-Гэмпшир, Мэриленд, Нью-Джерси, Делавэр, Виргиния и Северная Каролина) - провинциальными конвентами и местными собраниями городов или графств, в Коннектикуте - Комитетом связи с санкции законодательного собрания, в Южной Каролине - митингом жителей колонии, действия которого были затем поддержаны законодательной ассамблеей. Нью-Йорк был представлен неполно из-за вспыхнувших при выборах партийных разногласий, а Джорджия не смогла послать своих делегатов, так как они были задержаны колониальной администрацией. Тем не менее вполне оправдан вывод Г. Аптекера о том, что в созыве Континентального конгресса - нового революционного органа приняла участие «вся страна» (Аптекер Г. Американская революция 1763 - 1783. Пер. с англ. М., 1962. с, 103.) .

Участники похода в Канаду Худ. Н. Уайет

Конгресс открылся в Филадельфии 5 сентября 1774 г. и заседал почти полтора месяца (до 26 октября). Заседания конгресса происходили при закрытых дверях. Присутствовало 56 представителей 12 американских колоний. Среди них были люди, уже известные решительными выступлениями, такие как Патрик Генри и Джордж Вашингтон от Виргинии, Сэмюэл Адамс и Джон Адамс от Массачусетса, Дикинсон от Пенсильвании, а также те, кому еще предстояло выдвинуться на поприще освободительной борьбы, и те, кто отошел впоследствии от борьбы за независимость п примкнул к лагерю контрреволюции. В целом в конгрессе преобладали сторонники примирения с метрополией, рассчитывавшие на возможность достигнуть соглашения по спорным вопросам. Радикальная оппозиция, отвергавшая попытки компромисса, была представлена незначительным меньшинством в лице таких людей, как Патрик Генри, Сэмюэл Адамс и Кристофер Гедсден. Заседания конгресса проходили в острых дебатах (Montross L. The reluctant rebels. The story of the Continental congress 1774 - 1789. New York, 1950, chaps. I-III; Плешков В. Н. Первый континентальный конгресс (1774 г.). - Вопросы истории, 1976, № 6. с. 213 - 218.) .

Представители радикального меньшинства выступали в конгрессе с революционными речами, призывая к полному разрыву с метрополией и началу военных действий. «Различий между виргинцами, пепсильванцамн, нью-йоркцами и жителями Новой Англии более не существует, заявил на одном из заседаний конгресса Патрик Генри. - Я теперь не виргинец, а американец» (Меade R. D. Patrick Henry. Patriot in the Making. Philadelphia - New York, 1967. p. 325. ).

Выступления левого крыла несомненно оказали свое воздействие на решения Континентального конгресса. Стороннику крайне консервативного направления Джозефу Галлоуэто не удалось провести предложенный им «План союза между Великобританией и колониями», согласно которому система управления колоний должна была быть реорганизована по новому образцу - во главе с назначаемым короной генерал-губернатором и собирающимся один раз в год общеамериканским Советом представителей всех колоний. Этот план по существу нисколько не менял положения колоний, а имел в виду лишь изменение формы их зависимости от Англии. Правда, противникам плана Галлоуэя, прежде чем отклонить его, пришлось выдержать упорную борьбу. Им удалось провести свое предложение лишь при минимальном перевесе в один голос (Ibid., p. 330 - 331; Boyd J. P. Anglo-American union. Joseph Galloway's plan to preserve the British Empire 1774 - 1788. Philadelphia. 1941, p. 112 - 114.).

Конгресс принял «Декларацию прав», в которой осуждал последние акты парламента и заявлял о правах американских колоний «на жизнь, свободу и собственность», а также о том, что колонистам самим принадлежит право осуществлять законодательство через своп собственные законодательные собрания. «Декларация прав» требовала отменить «репрессивные акты» и заявляла о решимости американцев организовать сопротивление метрополии (Documents of American history, v I. p 82 - 84) . Одновременно в специальных обращениях к населению Англии и Канады конгресс призывал поддержать его требование к королевскому правительству. Кроме того, конгресс принял ряд практических мер для организации сопротивления Англии, утвердив «Соглашение» о полном прекращении торговых сношений с Англией и заявив о своей твердой решимости «содействовать развитию земледелия, ремесел и промышленности в колониях» (Ibid., p. 84 - 87. ).

Но конгресс еще не решился стать на пуп, вооруженной борьбы с Англией, о чем свидетельствовало новое обращение к королю с верноподданнической петицией (Ibid., p. 87.) . Даже радикальные члены конгресса при всей своей решимости сопротивляться метрополии не помышляли о разрыве с ней. Решения конгресса носили половинчатый характер. Тем не менее факт созыва конгресса, не говоря уже о принятых на нем решениях, имел важнейшее значение. В условиях, когда освободительное движение в Америке приобрело широкий массовый характер, созыв Континентального конгресса знаменовал собой важный шаг по пути сплочения всех национальных сил. После создания Комитетов связи, являвшихся зачатком революционной власти на местах, созыв всеобщего конгресса был следующей ступенью в деле распространения этой власти и ее развития в общеамериканском масштабе. Недаром конгресс отметил специально в своих актах, что реализацию принятых им постановлений он возлагает на Комитеты связи (Ibid)..

При этом следует подчеркнуть, что, несмотря на попытки правого крыла свести дело к компромиссу, на конгрессе достаточно сильным было влияние радикально настроенных делегатов, выражавших мнение широкой массы колонистов. Хотя консервативные круги располагали большинством голосов, они вынуждены были лавировать и идти на уступки радикальным элементам. В еще меньшей степени консервативные деятели способны были помешать развитию революционного движения в стране, в котором участвовали широкие народные массы, требовавшие демократизации колониальных порядков. Демократическое движение сопровождалось усилением классовой борьбы.

Фермеры, рабочие и ремесленники Массачусетса, Пенсильвании, Нью-Йорка, Южной Каролины и других колоний требовали предоставления им равных избирательных прав с купцами и плантаторами. «У группы лиц, занимающих важные посты, - писал в «Пеысильваниа газетт» в сентябре 1770 г. один филадельфийский мастеровой, - вошло в обычай выдвигать кандидатов и намечать избирательные списки для выборов членов ассамблей, уполномоченных асессоров и т. д., не считаясь при этом с положительным или отрицательным мнением мастеровых... Мы покорно это терпели столь долго, что теперь эти господа заявляют, что с мнением мастеровых, которые составляют значительное большинство жителей, совсем не следует считаться, т. е. что мастеровые, по существу говоря, не имеют права ни думать, ни говорить от своего имени. Разве мы не имеем такого же права избирать или быть избранными?» (Цит. по: Фонер Ф. История рабочего движения в США от колониальных времен до 80-х гг. XIX в Пер. с англ., М., 1949, с. 50.) .

В результате народных выступлений в некоторых колониях была произведена демократизация управления и избирательные права населения были расширены. В связи с этим консервативные круги выражали недовольство тем, что революционное движение помогло возвыситься «подонкам общества».

 Он нынче каменщик иль плотник, 
завтра - глядь - 
Солоном иль Ликургом может стать, 

- сетовал Галлоуэй (Там же. с. 51 .).

Как справедливо отмечает Ф. Фонер, рабочие и ремесленники являлись «острием движения, направленного на освобождение колоний из-под гнета и на создание более демократического режима в Америке»; они составляли «костяк и питающую силу великих уличных демонстраций тех дней» (Там же.) . И хотя купцы, плантаторы и адвокаты, захватившие руководство движением, стремились поставить выступления масс в определенные рамки, соответствующие их интересам, и старались оказать влияние на массы, они сами испытывали постоянное давление со стороны низов и вынуждены были как-то считаться с их требованиями, чтобы сохранить свою руководящую роль. Тех же, кто упорно сопротивлялся развитию освободительной борьбы, очередная волна революционного движения либо отбрасывала в сторону, либо вынуждала к открытому переходу во враждебный лагерь.

Решения конгресса воспринимались и истолковывались широкой массой колонистов как более радикальные, чем они были на самом деле. Кампания бойкота английских товаров развернулась повсюду. Британский импорт в 1775 г. сократился в целом по всем колониям на 97% по сравнению с 1774 г. В отдельных случаях картина была еще более разительной. Так, например, в Нью-Йорке ввоз английских товаров за этот же период упал с 437 937 ф. ст. до 1228 ф. ст., а в Мэриленде и Виргинии - с 528 738 до 1921 ф. ст. (Schlesinger A. M. Op. cit.. p. 535 - 530. 194). В проведении бойкота большую роль сыграло общественное мнение, под воздействием которого купцы вынуждены были подчиниться решению конгресса и отказаться от торговли с метрополией, хотя проведение бойкота было сопряжено для них с крупными убытками, и отношение значительной части купечества к решению конгресса о новой кампании бойкота было сугубо отрицательным.

Народ принуждает купцов дать подписку не торговать с Англией Британская карикатура 1775 г.

Массы уже не ограничивались бойкотом товаров. Они пошли дальше и стали готовиться к активному вооруженному сопротивлению метрополии: организовали военные учения отрядов добровольцев, создали запасы оружия и военного снаряжения. Особенно активно военные приготовления шли в Массачусетсе. В октябре 1774 г., вопреки запрещению генерала Гейджа, в Бостоне по инициативе С. Адамса был созван конгресс делегатов Массачусетса, который стал органом революционной власти. В своей деятельности конгресс опирался па Комитет связи, преобразованный теперь, как и во многих других колониях, в Комитет безопасности. В ряды добровольцев вступали сотни и тысячи людей, устраивались тайные склады оружия.

В других колониях также усилилась агитация в пользу активного сопротивления, все чаще стали раздаваться голоса за отделение от Англии. Острый оборот приняли события в Виргинии, которая являлась важнейшим очагом недовольства на Юге. Вернувшись с заседаний Континентального конгресса, виргинские делегаты широко оповестили население колонии о принятых решениях. Вопреки приказу королевской администрации, решено было возобновить работу колониальной ассамблеи, заново избрав ее состав. В самом начале 1775 г. состоялись выборы. Были избраны многие прежние депутаты, но многие получили мандат впервые. В особенности это касалось жителей «внутренней страны», ранее слабо представленной в ассамблее.

Желая смягчить обстановку, губернатор Виргинии устроил по случаю нового года бал в своей резиденции в Унльямсбурге. В числе приглашенных на этот торжественный прием были и лица, находившиеся в оппозиции к политике метрополии. Представители графства Финкэстл прислали письмо с благодарностью в адрес тех делегатов Континентального конгресса, которые пытались «примирить метрополию с колониями» (Мсade R. D. Patrick Henry. Practical revolutionary. Philadelphia - New York. 1969. p. 10 - 13.) . Однако примирительные настроения быстро таяли, а силы сторонников сопротивления крепли из месяца в месяц. Вновь избранная ассамблея собралась не в столице колонии Унльямсбурге, а в небольшом городе Ричмонде, ставшем впоследствии новой столицей Виргинии. Это было сделано специально, чтобы не мозолить глаза властям и в надежде избежать роспуска ассамблеи. К 20 марта в Ричмонд съехались делегаты из разных районов Виргинии. Долог и труден был путь в условиях бездорожья даже при сравнительно небольших по нынешним понятиям расстояниях. Некоторым из делегатов потребовалось 5 - 7 дней, чтобы добраться до Ричмонда.

Местом заседания ассамблеи стала церковь Сент-Джон. В том, что для этой цели была выбрана церковь, не было ничего необычного: политические собрания в колониях часто проходили в церквах. В Ричмонде это было самое крупное помещение. Особенность политической ситуации в Виргинии заключалась в том, что в антибританской кампании сплотились различные социальные слон - не только фермеры, но и состоятельная верхушка колоний. В подавляющем большинстве плантаторы занимали по отношению к Англии враждебную позицию (Тatс Th. W. The coming of the revolution in Virginia: Britain's challenge to Virginia's ruling class. 1763 - 1776. - William and Mary quarterly, 3d ser., 1962, v. 19. p. 323 - -343; Evans E. G. Planter indeptedness and tho coming of the revolution in Virginia. - Ibid., p. 423 - 443, 51 If.) . В то же время их представители - консервативная группа делегатов вновь избранной ассамблеи - недоверчиво и настороженно следила за темп, кто, по их мнению, действовал слишком радикально. Свежие политические силы, всплывшие на гребне волны антибританских кампаний бойкота, грозили оттеснить господствовавшие прежде группировки. С другой стороны, консервативно настроенные политики старого толка не решались открыто выступить против представителей новых сил, опасаясь дискредитации в глазах общественного мнения. Объективно обстоятельства складывались явно но в их пользу.

Уолл-стрит - деловой центр Нью-Йорка Гравюра XVIII в.

Заседания виргинской ассамблеи начались 28 марта 1775 г. Был выслушан и одобрен отчет делегатов Континентального конгресса. После этого Патрик Генри внес предложение принять резолюцию об организации вооруженных сил Виргинии, объявив осадное положение.

Участие в конгрессе и созыв распущенной по приказу короля ассамблеи являлись актами неповиновения. Но то, что предлагал Патрик Генри, было откровенной угрозой ответить вооруженным сопротивлением в случае, если британское правительство вознамерится поступить с Виргинией, как с Массачусетсом, куда были посланы войска и применены репрессии. Это был логический шаг вперед в освободительном движении. Хотя всо еще действовала инерция примирительных настроений, путь назад был отрезан. Представители консервативных кругов оказались не в состоянии сдержать натиск новых политических сил, центральной фигурой которых в Виргинии стал Патрик Генри. Отт действовал смело и решительно. 23 марта, защищая свой законопроект, Патрик Генри произнес речь, которая по праву считается одним из самых важных выступлений периода освободительной борьбы колоний против Англии.

Обращаясь к депутатам ассамблеи и присутствовавшей на заседании публике, оратор призывал не верить миролюбивым декларациям британского правительства: «Не доверяйте им, господа. Вы попадете в ловушку. Не обольщайтесь ласками. Разве нужны армия и флот, чтобы снискать нашу любовь и добиться примирения? ... Они посланы сюда, чтобы скрутить нас, чтобы закопать нас в цепи, которые давно кует британское правительство». «Что мы можем противопоставить им? - задавал вопрос оратор. - Попытаемся выдвинуть ряд аргументов? Но мы уже пытались делать это на протяжении десяти последних лет... Умоляю вас не обманывайте себя дольше. Мы писали петиции..., но наши петиции были отвергнуты, паши жалобы привели к новым актам насилия и оскорблениям, к нашим просьбам отнеслись с пренебрежением, нас презрительно отшвырнули от трона. Теперь уже нет места надеждам. Если мы хотим быть свободными, сохранить неприкосновенными те бесценные права, за которые так долго боролись..., мы должны сражаться! ... Да, я повторяю, мы должны сражаться!». Оратор продолжал: «Они нам говорят, что мы слабы... А когда станем сильнее? На следующей неделе или в будущем году? Может быть, тогда, когда будем совершенно обезоружены и у каждого дома поставят английского солдата? Не станем ли мы сильнее в результате нерешительности и бездействия? Или может быть у нас появятся силы сражаться от того, что будем лежать на спине, крепко прижимая к себе обманчивый призрак надежды, пока наши враги не свяжут нас по рукам и нот гам?... Сражение выигрывает не только сильный. Побеждает бдительный, активный и смелый. Кроме того, господа, у нас нет выбора... Уже слишком поздно отступать. Иного пути отступления, чем угнетение и рабство, у нас нет! Цепи для нас готовы. Их бряцанье уже слышно вокруг Бостона. Война неизбежна и пусть она начнется! Я повторяю, господа, пусть она начнется!». В заключение своей речи Патрик Генри обратился со страстным призывом смело вступить в борьбу. «Война, - заявил он, - фактически уже' началась. Следующий порыв ветра с севера донесет до нашего слуха звон скрестившихся мечей! Наши братья уже на поле брани! Так почему мы стоит здесь праздно? ... Неужели жизнь так дорога или мир так сладок, что их следует покупать ценой кандалов и рабства?... Я не знаю, что думают другие, но для меня нет иного выбора. Свобода или смерть!» (Цит. по: Wiгt W. The life of Patrick Henry. New York, 1852, p. 120 - 123. ).

С этими словами оратор покинул трибуну. На некоторое время воцарилась тишина. Делегаты ассамблеи и люди, стоявшие вокруг церкви Сент-Джон, все, кто слышал выступление Патрика Генри, словно в оцепенении, оставались на своих местах. По словам одного из присутствовавших, после «нескольких минут немого восторга» радикально настроенные депутаты повскакали со своих мест и бурно приветствовали оратора.. В ходе дальнейшего обсуждения Р. Ли, Т. Джеф-ферсон и Т. Нельсон решительно поддержали предложение Генри. Огромное впечатление, произведенное речью Генри, обеспечило успех его законопроекту, который, правда, незначительным большинством (65 против 60) был одобрен ассамблеей. Специально созданная комиссия под председательством Генри выработала план вооружения и мобилизации виргинской милиции. С небольшой поправкой этот план спустя два дня был принят единогласно (Meade R. D. Patrick Henry. Practical revolutionary, p. 35, 37, 40.) .

Речь Генри не была опубликована. Даже в условиях надвигавшейся войны с Англией она звучала слишком крамольно. Можно присоединиться к исследователям, считающим, что отсутствие протокольной записи выступления Генри, видимо, явилось мерой предосторожности (Сampbell N. D. Patrick Henry. Patriot and statesman. New York, 1969, p. 135.) . Речь эта, однако, передавалась из уст в уста и призыв «Свобода или смерть!» стал лозунгом освободительной борьбы. С этими словами на устах американцы сражались впоследствии против британских войск, а виргинские волонтеры выводили этот девиз на своей одежде (Meade R. D. Patrick Henry. Practical revolutionary. p. 43.) .

Впервые текст речи Генри был опубликован в 1817 г. У. Виртом (Wirt W. The life of Patrick Henry. New York. 1817.) . Самого Генри к тому времени уже не было в живых. Он скончался в 1799 г., и текст этой речи, как и некоторые другие документы, был воссоздан У. Виртом, биографом и внуком Генри, на основе опроса оставшихся в живых свидетелей. Эта работа потребовала более 10 лет и проведена была со всей возможной тщательностью (Meade R. D. Patrick Henry. Practical revolutionary, p. 38 - 40.) . С тех пор воссозданный У. Виртом текст речи Генри многократно переиздавался.

Публикация Вирта была одобрена многими свидетелями выступления Генри, включая Т. Джефферсона, несмотря на то, что после 1781 г. между ними произошла ссора и переписка Джефферсона содержит немало ядовитых слов в адрес Генри. Тем не менее, когда Вирт отправил Джефферсону рукопись своей книги, содержащей восстановленный им текст речи в церкви Сент-Джон, Джефферсон одобрительно отозвался о книге и рекомендовал публиковать ее. Незадолго до смерти он говорил Д. Уэбстеру, что Генри отличался не только своим «возвышенным» красноречием, но пкак «наш лидер», а в период революционной борьбы «был много выше всех». «Сейчас трудно сказать, - заключил Джефферсон, - что бы мы делали без Патрика Генри» (Henry W. W. Patrick Henry: life, correspondance and speeches. V. I. New York, 1891, p. X, 267.) . Эти слова процитировал американский историк Б. Мэйо, признавая, что легенда, которой окружено имя Генри, имеет под собой твердое основание, ибо если главнокомандующий американской армией Джордж Вашингтон - это меч, а составитель Декларации независимости Томас Джефферсон - перо американской революции, то Патрик Генри - ее горн (Mayo B. Myths and men. New York, 1959, p. 37.).

Томас Джефферсон Худ. М. Браун

Речь Патрика Генри способствовала мобилизации революционных сил. События неслись бурным потоком, и его слова о том, что «следующий порыв ветра с севера» донесет до слуха «звон скрестившихся мечей», оказались пророческими.

В колониях создалось положение, которое В. И. Ленин называл революционной ситуацией, «когда низы не хотят старого и когда верхи не могут по-старому». Правящие классы, к каким бы маневрам они ни прибегали, уже не могли удержать массы в повиновении, а угнетенный народ, включая даже самые отсталые его элементы, все более и более втягивался в политическую борьбу. Именно это и создавало «общенациональный кризис», который В. И. Ленин считал непременным условием всякой революции (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 11, с. 69, 70.).