Злоключения романтики "пионеров"

Пусть не для нас тот блеск, но мы стремились к нему.
Пусть был ложен путь, когда мы пошли по нему,
Но мы ведь передовые и ко всему готовы,
И, даже тая здесь, мы все ж передовые.

Э. Робинсон, "Клондайк"

Имеется обойма слов - "свобода", "индивидуализм", "демократия", - которую американский собеседник автоматически выстреливает, как только речь заходит о социальных проблемах. Эти понятия - ходкий товар на буржуазном идеологическом рынке. "Мы не можем соревноваться, не упоминая о свободе, ибо это главный экспонат, выставленный на витрине Запада", - писала английская газета "Дейли телеграф". Этим понятиям приносят свои корыстные дары журналисты и университетские профессора. Защита свободы граждан, их прав и возможности развивать свои индивидуальные склонности назойливо рекламируется как заветная цель американского государства. И надо сказать, усилия эти не пропадают даром. Многие американцы, с которыми мне приходилось разговаривать, охотно расписывали преимущества "демократического образа жизни".

Разумеется, имелись в виду страны капитализма и прежде всего Соединенные Штаты Америки.

Простые американцы высоко ценят видных деятелей эпохи войны за независимость и войны Севера и Юга: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Авраама Линкольна, Они убеждены, что "демократические традиции" в основе своей были заложены этими "отцами свободы" и с тех пор существуют как некая черта нации. Доля истины подобных рассуждений заключается в том, что содержание, которое американец обычно вкладывает в эти понятия, действительно отразило время становления американской нации и имеет четкий конкретно-исторический смысл. Кризис этих понятий в наше время объясняется тем, что за последние сто лет экономическая и политическая структура американского общества претерпела столь существенные качественные изменения, что традиционные характеристики - "демократизм", "свобода" и др. - уже неприменимы к нему, они все больше утрачивают свой смысл в условиях империализма.

Возникновение этих идей - один из эпизодов формирования буржуазного строя. С момента освоения европейцами Нового Света начинается быстрый процесс развития капиталистических отношений. Ф. Энгельс писал: "...Само происхождение Соединенных Штатов современное, буржуазное... Они были основаны мелкими буржуа и крестьянами, бежавшими от европейского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество".

Политическая идеология этого общества отразила формирующиеся капиталистические отношения и противопоставляла себя феодальному авторитаризму и сословной деспотии.

Феодализм - это, как известно, система внеэкономического принуждения, где общество разделено на сословия, каждое из которых занимает свое определенное место в общественном организме. Он напоминает соты, но мед здесь могут собирать лишь избранные, предназначенные к этому от рождения. Место человека, его общественный престиж не зависят ни от личных способностей, ни от его богатства, они передаются по наследству. Личная инициатива подавлена, жизнь строго регламентирована, и люди выступают в амплуа безликих статистов.

Памятник Аврааму Линкольну в Вашингтоне

Развивающийся капиталистический уклад вступает в противоречие с кастовостью, корпоративными путами, таможенными барьерами средневековья. На основе зарождающейся экономической самостоятельности отдельных товаропроизводителей возникает идеология "свободы", противопоставляющая себя феодальным перегородкам. Но осознавался этот процесс не в адекватной форме, и это маскировало классовую узость такого рода идей.

Приведем несколько примеров.

Идеологи буржуазного общества в период его становления высоко подняли знамя разума. Его требования выступали как критерий, исходя из которого буржуазные просветители осуждали средневековые порядки. Это был буржуазный разум, и понадобилось не так много времени, чтобы выявилась его ограниченность. Но в ту пору в рассуждениях буржуазных идеологов не было ничего своекорыстного. Они искренне выступали от имени всего человечества за установление строя, который считали "естественным" и единственно соответствующим природе человека.

Формирование буржуазного сознания на заре капитализма означало выработку идеологии индивидуализма, поворот внимания к человеку, к его внутреннему миру. Это одна из наиболее характерных и важных идей буржуазного сознания, определившая целую полосу в поступательном развитии человеческой культуры. Широко известна, например, эпоха Ренессанса с идеями человеческой гармонии и человеческого достоинства. Для многих буржуазных историков культуры этот период представляется каким-то непонятным всплеском гуманистической мысли. Но его нетрудно объяснить, если принять во внимание материальные, социально-экономические корни. Сам принцип частного предпринимательства означает перенесение центра экономической активности на личность. В конкретных исторических условиях, когда эта буржуазная "свобода" вступала в непримиримое противоречие с авторитарной системой феодализма, защита нового строя выступала в форме гуманизма, прославления человека как источника и средоточия высоких нравственных качеств.

Эти идеи проявлялись по-разному в области права, искусства, религии. Можно упомянуть, например, так называемые протестантские школы в христианстве, которые на свой лад отразили враждебность поднимающейся буржуазии к феодальной кастовости и прежде всего к сословию духовенства. Конкретные социально-экономические причины преломлялись в традиционных религиозных категориях: отрицание церкви как необходимого посредника между богом и человеком, отрицание монашества и средневекового периода в развитии христианства с его авторитетами - так называемым "священным преданием", замена внешнего благочестия авторитетом внутренней, "сознательной" веры. В центр религиозной жизни был поставлен человек, как существо, способное спастись собственными силами и свободное в известной мере само толковать "священное писание". Традиция протестантизма стала неотъемлемым элементом идеологии раннего американского общества, поскольку многие из американских "пионеров" иммигрировали, спасаясь от преследований католической церкви. В политической сфере этот процесс вызвал особое понимание "свободы".

Каково же его содержание? Лозунг "свободы" означал требование не мешать предпринимателю вести свои дела. Он имел, таким образом, чисто негативную направленность. С этим требованием был органически связан лозунг "равенства". Речь шла лишь о политическом равенстве, которое бы обеспечивало предпринимателю возможность обогащения, умножения его капитала. Но капитал - это не волшебная курица, которая несет золотые яйца. Он возрастает лишь благодаря эксплуатации людей.

Таким образом, по самому своему существу буржуазное понимание равенства предполагало экономическое неравенство. Его содержание можно передать словами: "Дайте нам возможность применять капитал там, где мы хотим". Оно отразило индивидуалистические интересы и психологию частного предпринимателя - "хозяйчика", который рвался к своему заветному "месту под солнцем", меньше всего заботясь о судьбе ближнего, главным образом надеясь поживиться за его счет. Свобода в ее буржуазном понимании - это свобода наживаться, свобода разорять другого, свобода действовать в соответствии с накопленным капиталом. Такое представление о свободе и равенстве стало традиционным для американской мысли.

Было время, когда США были по своему политическому строю самой прогрессивной страной в мире. В. И. Ленин отмечал, что американская революция была одной из немногих "действительно освободительных" войн в истории человечества. "Свобода покидала Европу, чтобы найти здесь убежище", - с гордостью писал Томас Пейн. И воспоминанием об этих днях могут служить слова, высеченные на цоколе Статуи свободы: "Дайте мне ваших уставших, нищих, жаждущих дышать свободно, несчастных, отвергнутых вашими неприветливыми берегами".

Ярким образцом тогдашнего буржуазного демократизма может служить американская Декларация независимости (1776 г.), в которой как "самоочевидная истина" признано, что "все люди сотворены равными и им даны их творцом некоторые неотъемлемые права, в числе которых - право на жизнь, свободу и на счастье".

Освоение переселенцами Нового Света - это эпопея человеческого мужества, смелости, трудолюбия. Со своими семьями, в фургонах все дальше и дальше на запад уходили иммигранты, выкорчевывая леса, прокладывая дороги, распахивая поля. Но это была форма буржуазной активности, и в основе ее лежали жажда наживы, стремление первым проложить тропу к мешку с деньгами. И это "естественное" для буржуа чувство вполне уживалось с безжалостным истреблением местных индейцев. Сильные шли вперед, и, если кто-то падал, другие не оглядывались.

Исключительно богатые природные условия благоприятствовали переселенцам. "Здесь каждый мог сделаться если не капиталистом, то, во всяком случае, независимым человеком, который занимается производством или торговлей на свои собственные средства, за собственный риск и страх" (Ф. Энгельс).

Быстрое развитие американской экономики формировало и определенный тип героя - смелого, энергичного человека с крепкими нервами и крепкими кулаками, готового постоять за себя, чтобы захватить кусок еще не поделенного пирога. Все жизненные проблемы были для него ясны: поистине со "священной" простотой он решал их излюбленным методом - ударом кулака в челюсть. Действовать приходилось в одиночку. Насколько человек энергичен, смел и трезв, судили по его успехам в конкурентной борьбе, иными словами - по его кошельку. "Короче говоря, - писал Моррис Рафаэль Коен, один из наиболее трезвых буржуазных исследователей американской мысли, - борьба ранней американской общины за освоение пустующих земель выработала тип практически мыслящего предпринимателя, у которого нет ни времени, ни интереса к досужему времяпрепровождению или чужой культуре; такой идеальный характер стал эталоном, достойным подражания для всех". Зелененькие бумажки, казалось, воплощали в себе все - и честь, и совесть, и общественный престиж, а традиционный американский клич "делай деньги" расценивался как программа морального самоусовершенствования. "Ищите прежде всего доллары, а остальное приложится", - таков американский вариант известной библейской фразы.

Кстати сказать, изначальный религиозный склад мышления "пионеров" хорошо гармонировал со стяжательскими порывами, потому что протестантство внесло в религию мысль о том, что сам господь является верховным финансистом, который оценивает христианские добродетели человека по размеру его текущего счета в банке. Отсюда лозунг тех времен: "Мы верили в бога и платили наличными".

Философия успеха, удачи, причем успеха, понимаемого в его чисто меркантильном смысле, стала ходячей философией американской жизни, и она оказывалась жизнеспособной постольку, поскольку в реальной жизни сохранялся известный простор для "игры экономических страстей". Богатели единицы, разорялись тысячи, но последние крепко держались за иллюзию, что и им в конце концов повезет.

Эта романтика частного предпринимательства оказала огромное влияние на американскую культуру. Путь от полной бедности до миллионных состояний проделывают многие литературные персонажи и герои американского кино. Иллюзия "равных возможностей для всех", уверенность в том, что удачливый чистильщик сапог может пробиться в миллионеры и даже невзрачная служанка туалетной комнаты может обрести свое пятизначное счастье, если какого-нибудь слабогрудого миллионера своевременно хватит удар, завоевали умы американцев. Печатный рынок наводняли лубочные "сексес сторис" (истории успеха), которые изготовлялись конвейерным способом. Типичным примером такого рода может служить картина "Брак поневоле", которая демонстрировалась у нас несколько лет назад. Сюжет ее прост, как в сказке для детей. Умирает миллионер. Сын спешит привести к нему для благословения невесту, но она далеко. Тогда он ведет к отцу первую попавшуюся симпатичную девушку (ее играет Дина Дурбин). Она очаровала старика. Он поправляется и добивается, чтобы подлинную невесту отвергли (к тому же она некрасива и обладает скверным характером), а бедная девушка становится сопричастной к сказочной элите.

Воля и энергия американских "пионеров", развившиеся в специфических условиях, получили особую направленность и особый характер. Они были порождением частной предпринимательской практики, где "человек человеку - волк". Узость, ограниченность экономической основы подобных чувств оставалась незаметной до той поры, пока неотъемлемая иррациональность капиталистической основы не обнаружила себя в кризисах и промышленных бумах, пока не дала трещину иллюзия "равных возможностей".

Манхэттен. Вид с Бруклина

И тогда все более мощно, все более гневно в американскую литературу входит тема развращающего влияния денег на человеческую личность. Эта тема не нова для литературы. "Фунт мяса!" - это требование шекспировского Шейлока было лишь завершением целой галереи литературных персонажей, готовых ради денег на любое преступление. Но нигде идея барышничества и наживы не приобрела такого размаха, нигде она не была возведена на уровень национальной традиции, как это произошло в Соединенных Штатах Америки.

Поколения американских писателей показывали, что жажда наживы, обогащения уродует человеческую личность, толкает ее на жестокость и бессердечие. "Деньги и дружба - совсем разное... - говорит Марулло из романа Джона Стейнбека "Зима тревоги нашей". - Деньгам нужна не дружба, а еще и еще деньги". Писатели показывали, как "естественные" буржуазные наклонности приводят к преступлениям против тех самых идей гуманизма, которыми когда-то вдохновлялись ранние буржуазные идеологи. Таковы "Спрут" Фрэнка Норриса и "Джунгли" Э. Синклера, "Американская трагедия" Теодора Драйзера и "Гроздья гнева" Джона Стейнбека и др. Их произведения - обличение порочного фундамента американского общества, выражение кризиса традиционных американских идей.

С особой остротой кризис идей проявился в XX веке, когда американцы почувствовали себя слепой игрушкой в руках могучих сил буржуазного общества.