Христианская "наука жизни"

Господь! Дай мне ясность ума, чтобы принять вещи, которые я не могу изменить, смелость - изменить вещи, которые я могу изменить, и мудрость, чтобы различить эти вещи.

Надпись на медали ИМКА

Программы религиозного воспитания, которые проводят американские молодежные организации, - это не что иное, как стремление засорить неискушенный ум юношей и девушек ложными идеями, а на место ясного и трезвого понимания законов развития природы и общества поставить шитую белыми нитками идею о всемудром горшечнике, так неудачно сотворившем человека из глины.

Жизнь современных теологов отмечена исключительной суетой. Когда-то они призывали на помощь авторитет бога, чтобы осудить достижения науки. Времена изменились, и теперь они кивают на прогресс научного знания, чтобы привлечь внимание "людей к богу. На Западе, а в Америке особенно, появляются сотни статей и книг, написанных с единственной и неблаговидной целью - доказать, будто "современная наука не подрывает религию". Едва ли разумно здесь полемизировать с этими дипломированными разносчиками невежества. Тем более что на молодежь их хитроумные теологические аргументы едва ли оказывают заметное влияние. Авторитет религиозной веры среди подрастающего поколения обычно держится на другом - на убеждении, будто лишь идея бога придает крепость и высший смысл нормам человеческой нравственности. Этот вопрос был темой наших постоянных споров в Америке, и на нем следует остановиться.

Во время Всемирного форума молодежи в Москве у меня состоялся разговор с одним из активных деятелей молодежного религиозного движения Австралии, Биллом Хуком. Это была его первая поездка в Советскую страну, и он был полон новых впечатлений. "Меня особенно поразило, - говорил он, - что вы без помощи религии сумели воспитать молодежь, обладающую такой убежденностью и столь высоким уровнем морали. Если бы мне об этом сказали раньше, я бы ни за что не поверил". В этом рассуждении, проникнутом благожелательным отношением к нашей стране, ясно проступал характерный для христианства взгляд, согласно которому основой нравственности может быть только вера в бога. Идея эта не нова, вековую давность имеет классическая богословская фраза: "Нравственный закон дан от бога". Отсюда богословы делают вывод о том, что нормы и законы морали, все ее коренные понятия и категории - совесть, достоинство, благо, честность и т. д. - наполняются смыслом только в связи с идеей бога. В противном же случае они беспредметны и бессмысленны.

В прошлом эта идея постоянно использовалась для того, чтобы обличать противников христианства в безнравственности и греховности, призывать в конечном счете к жестокой расправе с ними. Она широко распространена среди верующих и поныне, однако в нее может вкладываться неодинаковый смысл. Для Билла Хука это бессознательная форма восприятия, в которой выступает для него новый мир. Он просто привык так думать. Но гораздо чаще эта точка зрения используется для нарочитой и сознательной дискредитации социалистического строя.

Стремясь ослабить симпатии простых людей за рубежом к Советскому Союзу и идеям коммунизма, многие заокеанские авторы спекулируют на религиозных чувствах американцев, объявляя "аморальным" каждого, кто не верит в бога. Типичным в этом отношении был Джон Ф. Даллес, который писал: "Советский коммунизм начинается с атеистической, отрицающей бога предпосылки. Все остальное вытекает из этой предпосылки. Если бога нет, то нет морального и естественного закона и утверждается первичность материи... Так как бога нет, то люди не имеют и прав, данных им от бога, и права отдельной личности не являются священными. Существенное значение имеет только материальное благосостояние общества. Отсюда следует, что любой человек, желания или убеждения которого вступают в столкновение с интересами общества, должен быть устранен".

Таков аргумент, который все более входит в моду у клеветников на страны социализма. Они не в силах найти какие-либо путные возражения идеалам научного коммунизма, замолчать успехи социалистического строя. Поэтому они пытаются выхолостить реальное классовое содержание нового строя и направить против него традиционное для христианства обличение атеистов в "безнравственности". Оно возведено ныне в ранг официальной точки зрения.

1 марта 1962 года президент США Кеннеди, например, заявил, что "религия - это... основа разногласий между Востоком и Западом... основа проблемы, отделяющей нас от тех, кто стал нашим противником". Конечно, это ложное положение, с каких бы позиций к нему ни подходить. Но оно может производить сильное впечатление на верующего человека.

Стремление использовать религиозные предрассудки для целей политической борьбы проявлялось и раньше. Еще в начале нынешнего века русская православная церковь широко применяла свою, поповскую форму борьбы против идей научного коммунизма. Она заявляла: революция - дело рук дьявола, результат своеволия и сатанинского наущения людей, в своей гордыне решивших стать "яко боги". Много на эту тему упражнялся и Николай Бердяев, которого на Западе до сих пор почитают за "великого пророка". Теперь эту идею используют различные христианские течения, начиная от католической церкви и кончая протестантской сектой "свидетелей Иеговы".

Как-то мы шли по полыхающему рекламным огнем ночному Бродвею. Видим, на одном из перекрестков стоит какой-то основательно потрепанный тип и кричит в темноту. В руках у него плакат "Идите к Христу". Около него стоит помощник и раздает прохожим листовки, отпечатанные красной краской, на которых, как на дорожных знаках, намалеваны слова: "Внимание! Опасность". Мы заинтересовались, о чем кричат доморощенные пророки в "свободном мире". Увидев, что людей прибавилось, уличный коптитель душ перешел на крик. "Братья и сестры! - доносилось до нас сквозь гомон сигналов автомобилей. - Наступают последние дни света. Коммунисты захватывают мир. Они грозят истреблением истинных христиан. Наступило развращение нравов, грядет конец света. Христос стучится в дверь. Готов ли ты встретить его? Приходи к нам!" Не только уличные пророки обличают коммунизм, на этом поприще подвизаются и дипломированные профессора богословия и политические деятели.

На страже небесной благодати

Вот почему этот вопрос неизменно вставал в дискуссиях.

Часто создавалась такая ситуация. Мы критиковали те или иные религиозные положения, а американцы обижались: они не столько вслушивались в наши аргументы, сколько, как говорится, "лезли в бутылку". Как же, религию критикуют! При этом - удивительная вещь! - в отрицательном отношении к религии они усматривали отличительную особенность, присущую лишь марксизму - ленинизму. Но это явное заблуждение. Разве Маркс был первым человеком, который выступил против религии? До него были сотни, тысячи мыслителей, философов, ученых, которые опровергали религиозный обскурантизм. Можно напомнить, например, о замечательном американском мыслителе Томасе Пейне. А сейчас? Разве мало американцев, англичан, которые не являются коммунистами и тем не менее выступают против религии? Много таких людей и среди представителей буржуазной культуры. Вот, к примеру, Бертран Рассел и написанная им с присущей ему едкостью и остроумием работа "Почему я не христианин", саркастические выпады против идеи бога Сомерсета Моэма, книга Корлисса Ламонта "Иллюзия бессмертия", отвергающая христианскую мораль. Разве они коммунисты?

Американские юноши и девушки в частных беседах (на людях "неприлично") нередко признавались, что они не верят в бога. Другие, наоборот, носят свою религиозность с вызовом, набекрень. Но много ли там истинного благочестия?

Часто мы обедали вместе с представителями религиозных организаций. В таких случаях перед едой либо произносилась молитва, либо устраивалась минута молчания. Многие американцы относились к этому ритуалу серьезно, другие явно тяготились им. Во всяком случае, сразу же после молитвы они начинали разговаривать подчеркнуто громко. Но вот одного американца я запомнил надолго. Он стоял торжественно, словно петух, склонив голову, и краем глаза косил на руку, в которой перебирал банкноты, - подсчитывал свой валютный потенциал. Представляю, с каким деланным негодованием он отверг бы попытку критиковать религию!

Но главное все-таки в другом. Идея, будто лишь вера в бога придает смысл моральным нормам, а без религии нравственность существовать не может, - эта идея ложна.

Но когда затевался спор о религии, то возникала одна трудность, о которой я вскользь упоминал. Дело в том, что американец в понятия "религия", "христианская мораль" вкладывает иное содержание, чем мы. И уже в этом проявляется воздействие ходячей идеи христианских проповедников.

Многие американцы, говоря о религии, подразумевают под ней. те моральные нормы, которые лично они считают высокими. Этот факт отмечают многие американские авторы. Так Моррис Р. Коен, например, пишет, что под религией в США обычно подразумевается "любое благородное побуждение, особенно по отношению к социальным и политическим реформам". "Под религией он (американец. - Л. М.), - продолжает Коен, - понимает благодеяния, например строительство Панамского канала, и считает, что она не имеет ничего общего с иным, потусторонним миром, духовенством или организованным богослужением".

Кстати говоря, именно поэтому оказывались безуспешными наши попытки выяснить, какой смысл работники ИМКА вкладывают в понятие "христианский характер". С их точки зрения, в нем невозможно выделить какие-то специфические черты: если речь идет о воспитании, то оно может совершаться лишь на базе христианства. Эта точка зрения восходит к средневековью, к известному тезису Киприана: "Всякая душа по природе своей христианка". Смысл его заключается в том, чтобы утверждать: все хорошее в поведении неверующих идет от благочестия, от неосознанных христианских мотивов, и, наоборот, все предосудительное в поведении верующих-христиан идет от сатаны, от забвения христианских принципов.

Такое понимание религии воспитывает и церковь, которая организует танцевальные мероприятия, и беседы на темы секса, и многие представители "академической" социологии, определяющие религию как "форму связи между людьми", как "комплекс глубоких человеческих эмоций" и т. д. Само собой разумеется, что при таком понимании вывод о "безнравственности" атеизма следует сам собой.

Здесь истинное соотношение между христианством и моралью предстает в ложном свете. Это можно видеть, обратившись хотя бы к процессу появления христианства. Оно возникло как болезненная реакция на неспособность угнетенных избавиться от социального зла. В муках были подавлены все попытки рабов собственными руками обрести свободу. "Христос победил потому, что потерпел поражение Спартак", - эта крылатая формула Ш. Эншлена дает ключ к пониманию христианской морали. Ее нормы и правила поведения вытекают из главного в христианстве, - "жемчужины", как говорят богословы, - учения о "миссии Христа", который будто бы чудесным образом разрешит в конце концов все общественные противоречия. Люди же сделать это бессильны. Эта идея отразила состояние отчаяния, бессилия, пессимизма, закономерно возникшее среди рабов, которые на собственном примере убедились в неспособности покончить с социальным злом. И тогда все надежды они возложили на всевышнего, а на свою долю оставили лишь пассивное нравственное приготовление к этому акту божественной справедливости.

Стремление к равенству людей на земле христианство отразило в идее иллюзорного равенства всех людей перед богом. Унаследовав мысль о "первородном грехе" и указав на способ его "искупления", оно удовлетворило жажду справедливости, создав образ сверхъестественного существа, которое "все видит и каждому воздаст". Надежды на лучшую жизнь, потерпевшие крушение в этом мире, христианство "спасло", перенеся их осуществление в загробное царство. Оно объявило земные муки нормой жизни, включив их во всемудрый божественный промысел и сделав "сына божьего" соучастником этих мук. Оно притупило страдания, нарисовав картину "страстей господних". Одним словом, оно возвело в добродетель рабское сознание и погасило искорки революционности. Суть всякой религии - в учении о сверхъестественном, о боге, суть религиозной морали - в учении о бессилии человека и загробном воздаянии как главной цели жизни. Эта идея и предопределяет реакционную социальную роль христианской морали в американском обществе.

По учению христианства социальные явления и институты представляют собой лишь внешнее воплощение определенного "состояния сердца" людей. Первичным, определяющим является моральное качество людей, а социальное - это как бы точки пресечения действий отдельных индивидуумов, повинующихся внутреннему моральному зову. Все развитие общества предстает как некая равнодействующая между силой влечения американцев к греху и облагораживающим влиянием христианства. Нарисовав картину такого "человека" и такого "общества", христианство игнорирует экономические, классовые, политические законы общества, его реальные пружины. Оно рисует образ "человека" вообще, некоего "абстрактного" индивидуума с некими абстрактными мотивами, и пытается доказать его приложимость к любому обществу.

Проповедники христианства признают, что жизнь людей в современном "меняющемся мире" часто отмечена муками и страданиями миллионов? Они могут сочувствовать этим людям, но в качестве причины указывают не на порочность современного капитализма, не на объективные законы его развития, а на досадную "греховность" людей, которые якобы сами виноваты в существующем зле. Средство борьбы с ним они усматривают не в перестройке самого фундамента общества, не в решительной революционной борьбе масс, а в моральном самоусовершенствовании благочестивых одиночек. А это означает одно: социальный протест подменяется благими пожеланиями и прекраснодушными сантиментами.

Нетрудно заметить родственность этой концепции с психосоциологическими теориями, о которых мы говорили. Принципиальная схема одна и та же, только теологи на место естественных психологических и биологических закономерностей поставили некие "сверхъестественные" стимулы и эмоции. Как и в первом случае, религиозная социология, по существу, обеляет действительных носителей зла, рассматривая их как необходимые звенья на тернистом пути человека к высшему небесному счастью, пути, который наметил людям бог в своей божественной премудрости.

Здесь следует отметить одну существенную сторону.

Концентрация капитала, бюрократизация общества и другие процессы, превращающие американцев в слепое орудие стихийных законов, находят свое отражение и в религиозной мысли. В начале века в США были широко распространены идеи так называемого либерального христианства. Его сторонники верили, будто евангельские моральные принципы, проповедь любви, моральное самоусовершенствование могут излечить общество от пороков, привести к построению "царства божия" на земле. Это были, разумеется, иллюзорные идеи, но в них по крайней мере выражалось признание способности человека как-то определять свою судьбу, быть "соучастником" бога во влиянии на жизнь общества. Одним словом, мы имеем религиозный вариант идеи буржуазного индивидуализма, о котором мы уже говорили. Однако по мере того, как представление о свободном и независимом производителе оказывается историческим анахронизмом, в работах защитников религии все отчетливей начинают звучать иные ноты.

Возникает так называемая "неоортодоксия", появление которой рекламируется как подлинная "революция в теологии". Представители этого направления объявляются "властителями дум", "пророками" современной Америки. "Ни один человек, - пишет о Рейнгольде Нибуре Артур Шлезингер, - не имел такого влияния на свое поколение в качестве проповедника, ни один проповедник не имел такого влияния на светский мир".

Что же нового внесли эти авторы в традиционное христианство? Прежде всего подчеркивание непроходимой пропасти между богом и человеком, акцент на неискоренимой греховности человека, которая делает невозможным социальный прогресс. В силу своей всеобъемлющей греховности, говорит Нибур, люди никогда не смогут построить "царство божье на земле", никогда не смогут воплотить в жизнь высокие божественные заповеди. "Царство божье,- пишет он, - всегда приходит и никогда не осуществляется". Все попытки устранить социальные противоречия приводят лишь к тому, что появляются новые, еще более острые. Такова ирония истории. Поэтому человек должен прежде всего признать свое полное бессилие: "Бог требует полного послушания", люди должны, осознав себя греховными и никчемными существами, "понять жизнь". На языке модных теологов это имеет определенный смысл. "Понять жизнь в ее полном измерении, - пишет Нибур, - означает принять ее с полной благодарностью, как благо. Она благо в своей конечной сущности, даже если кажется порочной и хаотической в своей внешней и мгновенной реальности".

Отсюда вполне логичен вывод: для человека главное- признать, что он может быть спасен лишь на основе собственного раскаяния, "примирением" с богом посредством "смирения перед своими конечными условиями".

Обнажив острые социальные коллизии американского общества, связав их ложной теологической интерпретацией, неоортодоксы топят всякую надежд/ на его изменения в религиозном фанатизме и юродстве. Очевидно также, что подобные идеи оказываются внутренне родственными проповеди экзистенциалистов, подчеркивавших враждебность общества человеку и неустранимость этой враждебности.

Мы отвергаем христианскую мораль потому, что она дает ложное, антинаучное объяснение общественных закономерностей, мешает людям понять подлинные источники социального зла и наметить правильные пути борьбы против него. Если вспомнить приведенную нами в качестве эпиграфа надпись на религиозной медали, можно сказать, что христианство пытается непомерно сузить круг "вещей, которые можно изменить", и максимально расширить объем вещей, которые следует "принять". В числе последних оказываются и все социальные несправедливости капитализма. Проповедь бессилия и "тварности" человека, выступающего как слепое орудие высшей провиденциальной силы, открытая борьба против революционного способа преобразования общества предопределяют реакционную социальную роль религии в современном обществе.

Речь, таким образом, идет о содержании религиозной идеологии, о ее классовой роли в буржуазном обществе. Порей, однако, некоторые наши авторы, рассказывая о церкви в США, несколько упрощают действительную картину. По их мнению, церковные организации всегда занимают самые реакционные позиции в политике, неизменно служат орудием правых сил. О том, что подобных фактов множество, мы уже говорили. Однако в целом фактическая позиция церковных организаций в США сложнее.

В этом нет ничего удивительного. Религия не является некоей силой, которая стоит над обществом и однозначно определяет позицию церкви относительно конкретных политических проблем. Она продукт социальных коллизий. В той острой борьбе, которую ведут различные слои американского общества, церковь не может стать "над схваткой". Как совершенно реальный институт общества, она не может быть свободна от законов его развития, от раздирающих его противоречий.

Религия, церковь не создают нравственности, социальных отношений, не диктуют людям определенные взгляды на политику. Они лишь в специфической форме отражают эти законы, эти отношения, в соответствии с ними конкретизируя, меняя смысл и содержание традиционных догматов. Различные общественные силы, разумеется, охотно используют религиозное сознание для оправдания своих взглядов, для навязывания их от имени "вечных" божественных предначертаний. И в этой связи следует сказать о роли американской церкви в движении за мир и гражданские права.

Здесь налицо размежевание церковных сил. Однажды в магазине "Общества Джона Берча" мы встретили католического священника, "друга", как он сказал, данного общества. Это был видный местный деятель, который регулярно выступал по радио на политические и общественные темы. Речь зашла о гражданских правах.

- Это грандиозный рэкет, - сказал он. - Лидеры типа Мартина Кинга ради своекорыстных целей просто эксплуатируют чувства неискушенных людей. А рядовые участники этого движения всего-навсего простаки, поддавшиеся демагогии.

- Но ведь они борются за права людей: за работу, образование, жилье, - возразил сопровождавший нас аспирант Калифорнийского университета.

- Я ненавижу саму эту идею помощи! - взорвался церковник. - Она противна духу христианства. По библии, каждый живет в том состоянии, которое он заслужил у бога. Каждый должен трудиться в поте лица своего. А если в нашей стране человек беден, значит он или ленив, или совершенно не способен к труду, а поэтому помогать ему бессмысленно.

- Но ведь речь идет о политических правах, которых негры пока лишены, а поэтому не могут проявить своих способностей, - не унимался американский юноша.

- Что-то сейчас все стали кричать о политических правах, о справедливости. Это все ловкие лозунги. А негры хотят одного: машину, побольше еды и получше жилье. А для этого нужно не митинговать, не выпрашивать подачек, а работать. А они этого не хотят, они предпочитают ходить по улицам и обращать на себя внимание.

Это типичные идеи берчистов, на этот раз, правда, подкрепленные ссылкой на библию. Но мы сталкивались с церковными деятелями, которые придерживаются иной точки зрения на борьбу против расовой дискриминации.

В Чикаго мы встретились с Дагом Стиллом, председателем федерации церквей Большого Чикаго. В эту федерацию входят протестантские и православные церкви, всего 2200 местных групп, представляющих 27 религиозных течений.

- Настала пора, - говорил он, - чтобы христиане были среди тех, кто участвует в демонстрациях, а не среди тех, кто пускает в ход брандспойты и травит демонстрантов собаками. Сотни лет церковные деятели подчеркивали, что бог создал всех равными и что нужно этого равноправия добиться. И именно потому в значительной мере и был принят Закон о гражданских правах.

Некоторые церкви ведут немалую работу, помогая неграм, - проводят сборы в их пользу, обращаются с петициями, участвуют в демонстрациях...

На Севере церкви, как правило, интегрированы. На Юге, напротив, церкви в основном существуют отдельно: для негров и для белых. При этом опять-таки жизнь дает неожиданные примеры.

Как известно, протестантские течения отвергли католическое учение о церкви как непременном посреднике между людьми и бегом в деле "спасения", сломали кастовую церковную иерархию, "демократизировали" ее управление. И вот сейчас на Юге наблюдается такая картина. Наиболее последовательно и успешно борьбу против сегрегации негров в церковной жизни ведет... католическая церковь. Факт, казалось бы, совершенно парадоксальный.

Но разгадка несложна. Национальное руководство большинства американских церквей - кстати сказать, оно обычно находится на Севере - стоит за отмену сегрегации. Но существует немало различий в отношениях между ним и местными церквами. Баптистский пресвитер, например, ответствен прежде всего перед своей общиной и в очень малой мере зависит от решений национального руководства. Поскольку на Юге расовые предрассудки очень сильны, то он, как правило, выступает против допуска на свои молитвенные собрания негров. В итоге большинство баптистских церквей - а уж сколько раз говорилось о "демократизме" баптистов! - придерживаются сегрегации. Другое дело у католиков. Вследствие четкой организации, системы рукоположения и т. д. местный священник связан строгими обязательствами перед центральным руководством и поэтому, как правило, занимает более стойкие прогрессивные позиции.

Нельзя не учитывать и того, что священник практически нанимается местными группами белых граждан, которые требуют, чтобы он объяснял "слово божье" так, как они его понимают сами. А если священник начинает "либеральничать", то его просто лишают места. Таких фактов нам приводили много, особенно по штату Миссисипи.

Интересно поставить другой вопрос - имеется ли различие в содержании проповедей в церквах для белых и в церквах для негров? В общем, конечно, различные проповедники учат тому же самому, они ссылаются на библию как на высший авторитет и подчеркивают, что они лишь раскрывают ее извечный, "от века" содержащийся в ней смысл. Но это, разумеется, внешняя сторона дела. Каждая эпоха, отмечал в свое время Людвиг Фейербах, имеет свою библию, разные истины вычитывают из нее люди, стоящие на различных политических и социальных позициях. Для многих негритянских общин молитвенные собрания как бы продолжают их повседневную борьбу. Они приносят в дома молитвы горячее дыхание этой борьбы, стараются найти в религии "священную" санкцию своих требований. И это, естественно, влияет на проповедников. Они часто делают акцент прежде всего на общественных проблемах, на идеях о равенстве и братстве людей, одним словом, на идеях, которые известны в истории как "социальный евангелизм".

Напротив, в церквах для белых на первый план выдвигаются идеи божественного предопределения, необходимости личной веры в "спасителя", идеи терпимости, пассивности, божественного предопределения. Одним словом, повторяется знакомая из истории религии картина. Чем более верующие оказываются вовлеченными в активную политическую борьбу, тем в большей мере они сближают божественное и человеческое, тем четче они высказывают свою уверенность в том, что общество можно переделать на основе "живого" христианства. И, с другой стороны, "социально" довольные прихожане подчеркивают божественное начало, предопределенность человеческой судьбы, призывают все силы отдать упованию но Иисуса Христа.

Но даже в своем наиболее "человеколюбивом" и "активном" варианте христианство уже не удовлетворяет многих участников движения за гражданские права, которые все яснее видят резкое расхождение между евангельскими лозунгами, в верности которым клянутся все, и действительностью, которая полна насилий и жестокости.

Нет также сомнения в том, что религиозная идеология с ее идеями непротивления и упования на волю "всевышнего" навязывает людям неправильные, иллюзорные взгляды относительно происхождения социального зла, сковывает, ограничивает их протест, придает ему превратную направленность. А поэтому закономерен тот факт, что многие активные участники этого движения в ходе борьбы существенно меняют свое понимание религиозных догматов, а порой и вовсе порывают с ними. Об этом я еще буду говорить, а пока сошлюсь на интересное высказывание жены Бернарда Лафайета, видного руководителя движения за гражданские права на Юге. Она сказала нам: "Я баптистка и регулярно хожу на наши молитвенные собрания. Но не здесь я нахожу мою религию. У нас на Юге все белые объявляют себя христианами, распинаются в своей верности заветам Христа. Но в жизни - и мы это видим на каждом шагу - они ведут себя иначе. Они говорят о любви к ближнему, а на деле насаждают вражду и ненависть в отношениях между людьми. Такая религия не может пользоваться нашим доверием. А вот когда мы, негры и белые, объединяемся и находим своих друзей, которые борются вместе с нами, и когда мы идем вместе и вместе поем - это и есть наша подлинная религия. Против нас полиция, нас бьют, но мы не отступаем от своих идеалов, у нас общие цели. Такова наша подлинная религия, наша действительная борьба за воплощение в жизнь идеалов равенства и братства".

Немаловажную роль религиозные организации играют и в борьбе за мир, которая в последнее время в США становится все более активной. В этой связи следует познакомиться с деятельностью американских квакеров.