Заключение

Такой мне запомнилась Америка...

Говорят, чтобы писать о другой стране, в ней нужно пробыть или неделю, или несколько лет. У меня получилось нечто среднее. Поэтому я оставил всякие претензии на безгрешность суждений. Я говорил лишь о том, что меня волновало, что привлекло внимание.

Может быть, кое-кому покажется, что здесь сгущены краски. Я этого не думаю. Правда, в книге не говорилось о многих бесспорных достижениях американской техники и науки. Но не говорилось и о трущобах, где мне довелось побывать, об ужасных условиях труда кочующих сельскохозяйственных рабочих, о мучительной судьбе, например, пуэрториканцев, кварталы которых в Нью-Йорке поразили меня даже сильнее, чем Гарлем.

Я писал в основном об идеологии. А здесь, по-моему, нельзя превращаться в аптекаря, взвешивать на весах "хорошее" и "плохое", нельзя рассуждать по принципу "с одной стороны и с другой". Было бы трюизмом говорить, что на Западе есть образцы высокого искусства. Я убежден, например, что Хемингуэй - величайший романист, а Миллер - замечательный драматург. Но таких - единицы, и не они определяют облик буржуазной культуры в целом. Есть типичные, общие принципы, законы этого искусства, есть его черты, которые связаны с империализмом, как определенным социальным строем. И они заслуживают самой резкой, самой бескомпромиссной оценки.

Американский народ имеет благородные традиции борьбы против колониализма и расовой дискриминации, за подлинную свободу и демократию. Традиции Линкольна и Рузвельта. Перед лицом растущих противоречий империализма реакционные круги США делают все, чтобы растоптать это наследие, выхолостить его живую душу.

Большие проблемы стоят ныне перед молодежью всех стран, в том числе перед юношами и девушками США. Решение их может быть достигнуто лишь на пути активной борьбы против империалистической политики, борьбы за прочный мир, демократию и социализм. Об этом говорит весь исторический опыт нашего времени, успехи лагеря социализма.

...А потом мы летели домой. Кругом была темнота. И вдруг край горизонта засветился розовым сиянием. Свет быстро рос, светлые струйки вырывали из темноты все новые и новые участки, шла борьба тьмы со светом, и свет побеждал, он захватывал уже половину неба. И небо горело, предвещая быструю зарю. Через несколько часов после отлета уже показалось солнце. И пусть не стараются географы объяснять нам причину этого необычно быстрого рассвета. Мы знали: это происходит только потому, что мы летели на Родину, потому что домой всегда лететь быстрей. Потому что мы летели на Восток, куда, повернувшись к Америке спиной, смотрела Статуя свободы. И не ее светильник предвещал день, а те разгорающиеся лучи света, которые шли с Востока.