Год 2001-й

В ярко-синем бездонном небе движется гигантская фантастическая конструкция, что-то вроде вытянувшегося в линию железнодорожного состава с огромным колесом посредине. Космический корабль серебристо-белый. Небо - густо-синее, усеянное мириадами звезд. Корабль-колесо вращается вокруг своей оси, и в такт этому вращению звучит вальс Штрауса.

Большой, в пол зрительного зала вогнутый экран синерамы словно катапультировал всех нас в космос. Его холодное дыхание касается кожи, где-то над самой головой повис серебристый бок шарообразной капсулы, и плывут, плывут вокруг, хоть хватай их пригоршнями, россыпи звезд - "кочующие караваны в пространство брошенных светил".

Развертывающиеся сцены великолепны, красочны, до предела техницизированы и... настраивают подозрительно: уж не подсовывают ли нам бездумную космическую феерию?

Так начинается последний фильм Стэнли Кубрика, довольно молодого, но уже маститого американского киносценариста и режиссера. Нам довелось видеть предыдущую работу Кубрика: "Доктор Стрэнд-жлав" - комедию на отнюдь не комедийную тему - о ядерной войне. Злой и забавный антивоенный фильм-гротеск был отмечен печатью несомненного таланта и политической актуальности. Чем-то порадует на этот раз кинозрителей Стэнли Кубрик?

"2001 год. Космическая Одиссея", - провозглашал плакат на фасаде кинотеатра "Транс-Лаке".

"Загляните в будущее! Спешите увидеть тот день, который предвидят ученые, философы, писатели и инженеры!" Горячий бисер электрорекламы звал в разверзнутые врата кинотеатра. И мы поспешили.

Поначалу казалось, что наши первые опасения относительно нового фильма подтверждаются. Космическая Одиссея закручивалась, как вполне земной детектив.

Доктор Смыслов, русский ученый, сутулый и вежливый до робости:

- И вы не обнаружили ничего странного?

Американец, коротко стриженный и мужественный:

- Вы что имеете в виду?

Смыслов:

- Странная активность в районе Юпитера... Нечто живое... Загадочная форма жизни.

Диалог происходит на космической пересадочной станции, обращающейся вокруг Земли. Модерные холлы. Стерильная белизна. Раскидистые красные кресла. Хоть это и космос, но это Америка. На молочном стекле двери надпись: "Отель Хилтон". На другой - "Закусочная Говард Джонсон". (По залу пробегает смешок.)

И вот американская экспедиция в пути. Под звуки мелодии Штрауса плывет в бездонном пространстве межпланетный корабль "Дискавэри". На борту его пять космонавтов. Собственно говоря, действующих космонавтов двое, два спортивного вида, удивительно похожих друг на друга парня - Боумэн и Пул. Трое других, в их числе некто со славянской фамилией Каминский, пребывают в глубоком сне, упрятанные под прозрачный пластик специальных саркофагов-холодильников.

Космический не только по теме, но и размерами - он продолжается почти три часа - фильм насыщен любопытными техницизмами: межпланетные корабли, сверхмудрый электронный мозг, ручка на цепочке, как собачка, плавающая в невесомости у плеча космонавта, официантка в "орбитальном Хилтоне", что идет с подносом в руках сначала по полу, потом по стене, затем по потолку и уходит в лифт "вниз головой".

Из брошюры, купленной в кинотеатре, узнаем, что Кубрик трудился над сценарием и съемками фильма почти пять лет, с тех пор как он выпустил своего знаменитого Стрэнджлава. В соавторстве с англичанином Артуром Кларком, ученым и писателем, он просмотрел груды научных материалов, консультировался с сотнями специалистов, установил деловые связи с компаниями, работающими в области космического оборудования. Чертежи межпланетного корабля, направляющегося к Юпитеру, были изготовлены фирмой "Дженерал электрик". Внутреннее оснащение звездолета разработано в соответствии с уже существующими проектами Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства. В создании электронно-вычислительной машины участвовали специалисты компании "Интернэшнл бизнес машинз". А гигантскую центрифугу в натуральную величину - такие центрифуги, мол, будут нужны для создания искусственного тяготения на космических кораблях, находящихся в пути месяцы или даже целые годы, - построила фирма "Викерс-Армстронг".

Эту сценку я сфотографировал на остановке. Ожидая автобуса, дружески беседуют молодые американцы - негры и белый. Кто же виноват в том, что белых американцев противопоставляют черным, что страна расколота на 'две Америки'?

Белый голубь, разноцветная радуга и слова: 'Мир сейчас! Мир!'. Забавные фрески - дело рук местных ребятишек и их родителей. Это они раскрасили яркими мелками стену дома, выходящую на площадку для стоянки автомашин

Многоликий Нью-Йорк: город-франт

город-труженик

На задворках Гарлема кипит жизнь

У вокзала Грэнд-сентрал

Эти трубачи вовсе не музыканты из военного оркестра. Это активисты благотворительной организации 'Армия спасения'. Они призывают жертвовать на помощь беднякам

Он поет о маленьких домиках, из которых бегут дети...

Эти выбрали путь борьбы. Студенты Колумбийского университета требуют прекращения связей университета с Пентагоном, прекращения грязной войны

Пикетирование призывного пункта на Бродвее

Противостояние

Улицу заполнил поток демонстрантов. Идут представительницы организации 'Женщины - боритесь за мир'

Сентрал-парк. Подходят все новые участники антивоенного митинга

А это шагают ультра. Они за войну 'до победного конца'

'Весомый' аргумент властей - дубинки против тех, кто требует мира

Мистер Ивенс согласился сфотографироваться у входа в 'Либерти лобби'. У этого ультра вполне респектабельная внешность

Главарь американских расистов Джордж Уоллес. Бывший губернатор штата Алабама хочет стать президентом США

Вот что скрывается за благопристойным фасадом. Вы видите склад оружия и фашистской литературы, обнаруженный детективами в Питтсбурге

Вашингтон белокаменный. Капитолий. Здесь заседает американский конгресс

А это тоже Вашингтон. Негритянские кварталы после 'усмирения' полицией и солдатами поднявшегося в гневе гетто

Торжествен и хмур мраморный Линкольн

Неподалеку от памятника президенту, провозгласившего отмену рабства в Штатах, раскинулся палаточный городок бедняков

Он приехал из индейской резервации, чтобы принять участие в 'Марше бедняков'

Штыки против обездоленных

Закованные в цепи, как их деды-рабы, идут молодые американцы. Это 'черные пантеры' - члены радикальной негритянской организации, которую стремится разгромить реакция

- Америка вступила в электронный век, - говорили нам в банке 'Чейз Манхэттен' на Уолл-стрите

Но чудеса научно-технической революции не столько радуют, сколько тревожат американца. Мрачными предчувствиями грядущих бед проникнут фильм 'Год 2001-й'

Там, где вчера трудились тысячи клерков, работает электронно-вычислительная машина

Это те, кому не нашлось места в сегодняшней Америке. Безработные у дверей благотворительной организации

Сегодня их накормят бесплатным обедом

Ах, как трудно ждать, когда на шахте катастрофа

'Лишние люди' шахтерских Аппалачей

Здесь делают газету, говорящую голосом трудовой Америки

Первое мая на Юньон-сквер 'Наша цель - Америка социалистическая', - говорит Ярвис Тайнер. На митинг пришли те, кто не испугался угроз маккартистов, кто гордится тем, что праздник трудящихся Первомай родился в рабочем Чикаго

В половодье демонстраций и митингов улицы американских городов. Это идут борцы за гражданские права негров. На знаменах портрет Мартина Лютера Кинга и его слова: 'У меня есть мечта'

Мечты и думы прогрессивных американцев звучат в песнях Пита Сигера. Знаменитый певец зовет людей на борьбу против войны и расизма, за лучшее будущее

Это фантастика, но вполне реалистическая, подчеркивают авторы, в основу домысла положены нынешние научные достижения и планы на будущее. Это, заявляют Кубрик и Кларк, само будущее, и притом не очень отдаленное.

...Путешествие продолжается. Пул и Боумэн неторопливо делают свои дела, беседуют с мудрым компьютером по имени Хал-9000, принимают ультрафиолетовые ванны, общаются посредством телевидения с родителями, демонстрирующими стол с рождественским пирогом где-то в штате Канзас.

- Какая погода в космосе? - спрашивает папаша с экрана телевизора. Он улыбается.

- Холодно, неуютно в космосе, - отвечает серьезно сын Пул.

Все развивается, казалось бы, спокойно и успешно. Но в атмосфере корабля ожидание трагических событий: задумчивы лица космонавтов, тревожна музыка.

Астронавт Пул совершает выход в космос. Он в ярко-желтом скафандре, на голове приплюснутый шлем, делающий его похожим на какое-то странное насекомое. Пул за бортом в беспредельном синем море. И тут происходит непоправимое. Никогда не ошибающийся электронный компьютер дает осечку. Желтая фигурка астронавта, кувыркаясь, превращаясь в песчинку, уносится в черную бездну.

На помощь Пулу устремляется командир корабля Боумэн. От межпланетного поезда отпочковывается индивидуальный космический батискаф. В нем, за рулями управления, Боумэн. С трудом отыскивает он в безбрежном пространстве скорчившееся тело Пула, хватает его стальными механическими руками, спешит обратно, к космическому кораблю. И тут новый удар - забастовавший компьютер не открывает входной люк поезда. Оказывается, Хал не просто ошибся. Он взбунтовался, усомнился в правильности действий человека, вышел из повиновения.

Что делать? Погибать в космосе вместе с товарищем в механических руках? Или бросить его снова в космос и попытаться этими стальными руками открыть запоры аварийного люка? Боумэн бросает товарища. После отчаянных усилий он проникает внутрь корабля и, разъяренный, почти обезумевший, бросается к компьютеру.

ЭВМ Хал-9000, компьютер, как говорят американцы, один из главных персонажей фильма. Его огромный красный глаз с желтком посередине неусыпно следит за людьми, поправляя их, поучая, споря. Компьютер думает, разговаривает с космонавтами, спорит, обыгрывает их в шахматы. Он превосходит людей своим интеллектом. От него невозможно укрыться. Он живой, всемогущий и жутковатый.

- Я никогда не ошибаюсь, - говорит самонадеянно Хал.

Но он ошибся. Что-то вышло из строя в сложном мозгу сверхробота. Нечто подобное нервному расстройству. Безошибочный, не подверженный эмоциям компьютер начинает вести себя иррационально.

...Боумэн врывается внутрь компьютера. Длинная узкая камера. Красная полутьма. Розовые электронные внутренности суперробота. Расширенные глаза Боумэна за прозрачным вырезом шлема, пот струится по его лицу. Он ползает среди каких-то электронных ребер компьютера. Остервенело выдергивает эти ребрышки-сопротивления из своих гнезд.

- Я чувствую... Мне больно... Боумэн, мне больно, - умоляет Хал.

Но Боумэн беспощаден. Он разбирает мозговые ячейки Хала, оставляя лишь те, которые необходимы для управления кораблем.

Умирающий компьютер поет песенку, которой его выучили в детстве. Голос его запинается, тон все ниже и ниже, как у останавливающегося патефона. Все... Хал умолк.

В конце концов астронавт Боумэн достигает Юпитера. Межпланетный корабль влетает в сферу неизведанной материи. Скорость растет. Гремит "космическая" музыка. Навстречу нам с огромного экрана несутся цветные волны таинственной субстанции: малиново-зеленые, золотые с ярчайшей голубизной, коричневые с золотом, фиолетовые - они похожи то на фантастически закатное небо, то на безбрежные льды полюса, то на лазурное море с островами. Все это летит в зал, скорость нарастает, звук усиливается.

И вдруг тишина. Анфилада старомодных комнат, мраморные колонны, старинные кресла с выгнутыми спинками, бархатные портьеры.

Боумэн в своем ярко-желтом скафандре делает один шаг, другой. Под ногами его узорчатый паркет. Настороженно всматривается. Тишина. В длинной галерее ни души. Разрез раскрытых дверей. Боумэн тихо подходит. Осторожно заглядывает.

За дверями белый зал в стиле Людовика XVI. За столом спиной к вошедшему сидит человек. Сутулая спина, седой затылок, старомодный халат. Человек одинок. Перед ним на столе поднос с серебряными тарелками. Старик ест. Вздрогнув, человек делает движение, летит опрокинутая на пол рюмка. Звон разбитого стекла звучит как выстрел. Человек поворачивается. Седые волосы бобриком, печальное лицо в морщинках. От всей его согбенной фигуры, от унылой трапезы в пустом гулком зале веет страшным одиночеством. Старик смотрит в зал и не видит ни нас, ни застывшего в дверях Боумэна.

А может быть, это сам Боумэн, состарившийся, сгорбившийся? В морщинистом лице седого человека несомненное сходство с чертами лица молодого космонавта. Боумэн это или нет? Впрочем, это не так уж важно. В сфере действия неизведанной живой материи земные логические связи рвутся Им на смену приходят общие ассоциации, связь образная.

Седой человек пропал. В пустом зале на смертном одре задыхается древний старик. Он хрипит, жилы вздуваются на высохшем черепе. Никто не приходит к нему, чтобы помочь, облегчить страдания, утешить. Никого, собственно, и нет в этом мире будущего, неожиданно обернувшегося прошлым. Он один-одинешенек, этот похожий на мумию задыхающийся старец.

Перед кроватью умирающего в воздухе возникает черная мраморная плита, тот самый загадочный столп мудрости, беспредельности познания, который мистическим символом проходит через весь фильм. Задыхаясь, старик тянется к блестящему черному параллелепипеду, дотрагивается скрюченными пальцами до его холодной острой грани.

И вот уже нет древнего старика. Над миром, над мириадами звезд парит в прозрачном пузыре огромный человеческий эмбрион, большеглазый, печальный. Он сосет палец. Глаз смотрит на мир всепонимающе и грустно. Эмбрион уже думает.

Сначала "2001 год" смотрится как красочный спектакль, как звездная феерия без каких-либо претензий на философию. Но постепенно смысл фильма пробивается сквозь блестящую мишуру шикарных космических сцен - смысл пессимистический, мрачноватый.

Научно-технический прогресс, доказывает всем строем своего фильма Стэнли Кубрик, не несет человеку духовного раскрепощения. Беспредельно познание, извечно и неистребимо стремление человека к истине, но чем он больше знает, тем загадочней и непонятнее мир, раскрывающийся перед его мысленным взором. Человек может проникнуть в неизведанные миры, вступить на далекие планеты, но и тогда он останется одиноким, беспомощным. Век электроники и космических кораблей таит в себе неисчислимые угрозы, машина - создание рук человеческих - обращается против самого человека.

Досмотрев картину до конца, понимаешь мрачный смысл пролога, которым начинается "Космическая Одиссея". Фильм открывается кадрами, названными "Заря человечества". Величественные картины дикой, еще безлюдной планеты Земля. Цепи гор, безбрежные долины, бушующий прибой, пламенеющие рассветы. На поляне, среди огромных валунов, стадо лохматых полуобезьян-полулюдей. Рядом пасутся дикие свинки Мир и равноправие. Но вот одна, самая толковая, обезьяна берет в руки здоровенную кость, берет и задумывается. С силой бьет костью по белому, обмытому дождями черепу, и тот рассыпается в куски. Лохматый рационализатор, осклабясь во весь рот, радостно подпрыгивает. Он энергично размахивает костью-дубиной, норовя поскорее пустить ее в дело. И вот он уже крушит своих сородичей из соседнего стада. Вот и вся компания умных обезьян уписывает огромные кровоточащие куски мяса - в ход пошли ничего не подозревающие свинки, которые еще пасутся рядом.

- Как на ранчо Эл Би Джея, - слышу я замечание из заднего ряда. Зритель явно намекает на пристрастие бывшего президента Джонсона к шашлыкам по-техасски.

Умная обезьяна, обуреваемая восторгом, бросает вверх счастливую кость-дубинку. Она взмывает высоко-высоко в голубое небо, летит, замедленно переворачиваясь, кувыркаясь и... превращается в серебристый космический корабль, вращающийся в звездном небе под музыку Штрауса.

И впрямь холодно, чертовски холодно и неуютно в американском будущем!

Мы выходим из кинотеатра.

- Спешите посмотреть "2001-й. Космическая Одиссея"! Вы увидите будущее! - это кричит зазывала у входа в кино, высоченный парень, одетый в расшитый золотом красный мундир и кепи а-ля генерал Петен.

Мимо по тротуару течет вечерняя толпа. Люди не спешат в кинотеатр. Возможно, потому, что билеты на новый фильм, идущий первым экраном, дороговаты. А может быть, и по другой причине.

Проходят странные парни с падающими на плечи белокурыми космами - одновременно и принц и нищий. В многоцветных отсветах вечернего Бродвея их изможденные лица кажутся озаренными. Это идут хиппи, неприкаянные молодые люди, отвергающие меркантильное сегодня своей страны и не желающие ее электронно автоматизированного будущего.