XI. У предвыборных заверений короткие ноги

В 1976 г., как и во время предыдущих президентских выборов, в демократической партии наблюдался избыток политических деятелей, решивших испытать свои силы в борьбе за Белый дом. Но уже к лету из обширного списка демократов, претендовавших на пост президента США, осталась только кандидатура бывшего губернатора штата Джорджия Джимми Картера, считавшегося в начале года одним из наименее перспективных кандидатов. Даже за несколько месяцев до выборов президент Форд отказывался принимать всерьез кандидатуру человека, который по всем признакам должен был стать избранником демократов. "Джимми Картер не кажется мне подготовленным для такой серьезной и ответственной деятельности, - мотивировал Дж. Форд свое отношение к наиболее вероятному сопернику. - Я не думаю, что он представляет себе сложность стоящих перед нами проблем и готов к тем трудным решениям, которые нам предстоят"^*. Как показало развитие событий в последующие годы, не отличавшийся особой дальновидностью и проницательностью Форд оказался на этот раз прав.

^* (Time. 1976, June 28. P. 28.)

Однако вопрос о том, насколько подготовлен или не подготовлен тот или иной претендент на президентский пост к выполнению действительно сложных и очень ответственных обязанностей главы американского государства, ставился и ставится, как свидетельствует политическая история США, как правило, лишь в риторическом плане. Во всяком случае, ни один из претендовавших на этот пост кандидатов никогда не был отвергнут ни влиятельными политическими и деловыми кругами, являющимися истинными, хотя и закулисными вершителями политических судеб, ни прессой, ни рядовыми американскими избирателями лишь по одной той причине, что он не обладал необходимыми для руководства страной способностями и качествами.

В одном из знаменитых диалогов Платона "Протагор" в уста мудреца Сократа вложены следующие слова: "...если городу нужно что-нибудь делать по части строений, мы призываем в советники по делам строительства зодчих, если же по корабельной части, то корабельщиков, и так во всем том, чему, по мнению афинян, можно учиться и учить; если же станет им советовать кто-нибудь другой, кого они не считают мастером, то, будь он хоть красавец, богач и знатного рода, его совета все-таки не слушают, но поднимают смех и шум, пока либо он сам не оставит своих попыток говорить и не отступится, ошеломленный, либо стража не стащит и не вытолкает его вон по приказу пританов. Значит, в делах, которые, как они считают, зависят от мастерства, афиняне поступают таким образом. Когда же надобно совещаться о чем-нибудь касающемся управления городом, тут всякий, вставши, подает совет, будь то плотник, медник, сапожник, купец, судовладелец, богатый, бедняк, благородный, безродный, и никто его не укоряет, как того, что, не получив никаких знаний, не имея учителя, такой человек решается все я"е выступать со своим советом..."^*. Если судить по событиям политической истории Соединенных Штатов (да и не только Соединенных Штатов) последнего десятилетия, в психологии людей мало что изменилось за те без малого два с половиной тысячелетия, которые прошли со времен Платона и Сократа, во всяком случае, в отношении требований, предъявляемых к лицам, претендующим на право не просто советовать, но даже управлять, будь то городом или государством. Более того, судя по тому, при каких обстоятельствах и под аккомпанемент каких комментариев прессы США появился в 1976 г. в роли претендента на президентский пост Дж. Картер, кое-кто объявлял предосудительным не только политический опыт и соответствующие знания, но даже какую-либо связь с политическим миром, т. е. даже косвенное представление о том, как осуществляется руководство государством.

^* (Платон. Сочинения. В 3 т. Т. 1. М., 1968. С. 201.)

За всю современную историю Соединенных Штатов не было, пожалуй, государственного деятеля, пришедшего в Белый дом со столь невпечатляющим политическим послужным списком и столь маловыразительной допрезидентской биографией. Вспоминая имена даже тех, кто оказался в Белом доме волей случая, в результате ли внезапной кончины, убийства или отставки их предшественников - а таких в нынешнем столетии было пять человек: Т. Рузвельт, К. Кулидж, Г. Трумэн, Л. Джонсон и Дж. Форд, - нельзя не отметить, что, прежде чем стать президентами США, все они были достаточно хорошо известны в стране. Обстоятельства же появления на посту президента США Дж. Картера - как скрытые от общественности, так и доведенные до ее сведения через каналы прессы - были настолько необычны, что заслуживают особого разговора и анализа.

Неортодоксальность обстоятельств появления Дж. Картера на национальной политической арене и всего хода избирательной кампании 1976 г., неожиданность его победы над гораздо более опытными и политически именитыми соперниками, необычность того политического образа, который удалось создать у американской общественности окружавшим Картера специалистам в области политической рекламы, - все это и многое другое дало основание американским политологам и прессе назвать Джимми Картера "нетипичным" президентом^*. При этом "нетипичность" Картера объявлялась одними исследователями и журналистами (и соответственно воспринималась частью американских избирателей) как позитивное, достойное уважения и восхищения качество, другими же - качеством, вызывающим опасения и настороженность.

^* (Еще до того как Дж. Картер официально вступил на пост президента США, средства массовой информации получили разъяснение сотрудников аппарата будущего главы государства, что он предпочитает именоваться уменьшительным "Джимми", а не полным именем "Джеймс". Издателям официальных правительственных документов, справочных изданий и библиотекам было категорически указано называть президента "Джимми". Именно так он и фигурирует в картотеке Библиотеки конгресса США, в крупнейших энциклопедиях и во всех официальных документах, мемуарах и исследованиях. Лишь одно издание - "Кто есть кто в правительстве" - включило оба варианта: "Картер Джеймс Эрл, мл." и "Картер Джимми", но второй вариант содержит отсылку к первому.)

Целеустремленную деятельность, направленную на обеспечение победы на президентских выборах 1976 г., Дж. Картер и узкий круг его советников, образовавших позднее, в годы президентства Картера, так называемую джорджийскую мафию, начали еще до президентских выборов 1972 г., принесших победу Р. Никсону. Именно тогда и был выработан 40-страничный план подготовки Картера к борьбе за Белый дом. Составители плана смотрели далеко вперед, высказывая убеждение, что в 1976 г. с окончанием войны во Вьетнаме в качестве основных проблем, беспокоящих американскую общественность, на первый план выйдут внутренние проблемы. Гамильтон Джордан, ставший впоследствии одним из главных советников президента Картера, писал тогда в одном из разделов плана, что после второго четырехлетия администрации Никсона "стремление к высокоморальному руководству" страной будет проявляться еще сильнее, чем в годы первой администрации. Но для того чтобы получить какой-либо шанс на победу в 1976 г., Картеру рекомендовалось создать в глазах общественности образ "политического тяжеловеса": "Нужно будет нечто большее, чем рукопожатия и утверждение образа личности, понимающей заботы среднего американца, чтобы выдвинуться на первый план... Вам надо будет убедить прессу, общественность и политических деятелей в том, что Вы знаете, как руководить правительством". В соответствии с разработанной программой действий уже в 1973 г. Картер должен был предстать перед американцами в качестве "самого активного, дееспособного и результативного среди всех губернаторов американских штатов". В 1974 г. он должен был утвердиться "в качестве лидера демократической партии, человека, способного вернуть ей утраченные позиции", а в 1975 г. перед ним ставилась задача фигурировать как "глубокий мыслитель, партийный лидер, имеющий идеи по поводу того, как следует руководить страной". Программа на 1976 г. предусматривала уже выдвижение Дж. Картера в качестве кандидата демократической партии на пост президента США. Дж. Картеру вменялось в обязанность ежедневно читать "Нью-Йорк таймс", "Вашингтон пост" и "Уолл-стрит джорнэл", предлагалось написать книгу (ее потом назовут "Почему не самый лучший?"^*) и рекомендовалось найти возможность почаще встречаться с государственными деятелями зарубежных стран для приобретения опыта в международных вопросах.

^* (Согласно утверждению Дж. Картера, после окончания Военно-морской академии США в чине техника-лейтенанта ВМС он был направлен служить под начало адмирала X. Риковера, довольно известного в стране военачальника. Когда Картер, как положено, представлялся адмиралу, тот поинтересовался его успехами в академии, на что Картер с гордостью ответил, что он был 59-м по успеваемости в выпуске из 820 курсантов. "Почему не самый лучший?" - задал ему якобы вопрос адмирал, и с тех пор, как утверждал Картер, "во мне заложено стремление сделать все, на что я способен... Этому меня научили адмирал Риковер и служба в военно-морском флоте". Этот эпизод расписывался во всех красках предвыборной политической рекламой демократов и поддерживавшими Картера журналистами, не будучи удостоенным внимания самого адмирала Риковера. Престарелый адмирал воздерживался от комментариев на протяжении всей предвыборной кампании, и, лишь после того как Картер стал президентом США и организовал в рекламных целях встречу со своим бывшим командиром, выяснилось, что адмирал не помнит ни молодого лейтенанта, ни столь памятного для того эпизода. На протяжении последующих трех с лишним лет пребывания Картера в Белом Доме факт "близкого знакомства" президента с адмиралом Риковером более не упоминался, ассоциация с именем известного моряка главе американского государства больше была не нужна.)

Особое место в рекомендациях отводилось программе "работы с прессой". "Следует немедленно начать продвижение в американскую прессу благожелательных (для Дж. Картера) материалов. Статьи в "Нью-Йорк таймс" и в "Вашингтон пост" появляются не сами по себе, их следует тщательно готовить и проталкивать", - писали советники. Картеру рекомендовалось составить список редакторов и политических обозревателей органов периодической печати, которых он знал или с которыми ему следовало познакомиться. "Нравится Вам это или нет, - писал, в частности, Г. Джордан, - но существует восточный либеральный журналистский истеблишмент, который обладает огромным влиянием. Мнение этой небольшой группы создателей общественного мнения, отраженное в их газетах, привлекает внимание и подхватывается другими обозревателями и газетами как в нашей стране, так и во всем мире. Признание ими жизнеспособности Вашей кандидатуры и того, что она имеет хотя бы некоторый шанс на успех, может утвердить Вас как серьезного претендента на президентский пост, достойного финансовой поддержки тех, кто вносит деньги в партийную кассу. Эта группа может оказать и в равной степени отрицательное воздействие, если она отметет Ваши усилия как имеющие сугубо региональное значение или же как попытку обеспечить для себя вице-президентский пост". "Вы можете найти повод, чтобы вступить с ними в контакт, - советовали авторы Картеру, - направив им записку, в которой Вы выразите свои поздравления по поводу опубликованной ими статьи или редакционной колонки, и предложив им встретиться, когда им будет удобно". К счастью для Картера, подчеркивалось в рекомендациях, "подавляющее большинство этих творцов общественного мнения являются южанами по рождению или по привычкам... и они будут пленены перспективой выдвижения Вашей кандидатуры".

"Большинство тех, кто стремится занять высший в стране пост, в такой степени движимы честолюбием, что готовы па все, лишь бы быть избранным. Вам следует попытаться отойти от этого стереотипа честолюбивого кандидата, не имеющего никаких обязательств, и утвердить себя в роли человека честного и принципиального", - советовал Картеру Г. Джордан, добавляя при этом, что лучше всего было бы создать образ человека, "готового учиться" и "не претендующего на то, что он знает ответы на все вопросы". (Учитывая практически полную некомпетентность Картера в сложных национальных, а тем более международных делах, такая линия "личной скромности" была единственно разумной^*.)

^* (Newsweek. 1976, May 10. P. 32-33; Spear J. G. Op. cit. P. 240.)

В условиях отсутствия сколько-нибудь четкой и поддающейся формулировке политической программы у Дж. Картера не было иного выхода, кроме как пытаться сформировать у американской общественности привлекательный образ искреннего, честного, "просвещенного южанина", не принимающего методов политической борьбы и закулисных сделок, столь характерных для "прогнившего мира политиканов из Вашингтона". Задача Картера облегчалась тем, что его в столице не знали и убежденных врагов и принципиальных противников у него не было - не успел нажить. "Он строит свою кампанию лишь в одном плане - встречаясь со всеми и проявляя ко всем свое дружеское расположение", - заметил один из близких к нему людей. По вполне попятным причинам особое внимание и особое расположение выказывалось Картером представителям прессы, и в первую очередь представителям "большой прессы" США, без поддержки которой он, как не без оснований считали его советники, не мог рассчитывать на сколько-нибудь значительный успех в своей попытке попасть в Белый дом. Нельзя сказать, что до ранней весны 1976 г. Картеру удавалось привлечь к себе сколько-нибудь пристальное внимание со стороны представителей "большой прессы" США, хотя, как можно догадаться, ценой больших усилий со стороны его советников в ряде крупных периодических изданий США уже с 1971 г. появлялись время от времени благожелательные по отношению к нему статьи. В мае 1971 г. его рисованый портрет, па котором он был изображен художником (по указанию редактора) несколько смахивающим на Джона Кеннеди, появился на обложке журнала "Тайм". В статье, озаглавленной "Новый день занимается на Юге", в этом номере Дж. Картеру был посвящен, в частности, следующий абзац: "Оседлал этот многоликий штат (т. е. Джорджию. - Э. И.) губернатор Джимми Картер, фермер, взращивающий арахис на юге Джорджии, являющийся одновременно продуктом и разрушителем старых мифов. Обладатель мягкого голоса, самоуверенный, до жути похожий па Джона Кеннеди (если смотреть на него с определенного ракурса), Картер столь же противоречив, как и сама Джорджия, но твердо намерен разрешить некоторые из существующих парадоксов"^*. Однако на первых порах, во всяком случае до февраля - марта 1976 г., с точки зрения завоевания известности, а тем более популярности, а также установления нужных контактов Картеру приходилось нелегко. Вот что писал еще в марте 1976 г. известный американский публицист Р. Ривз: "Я познакомился с Картером более года назад (т. е. в начале 1975 г.), когда в ходе умасливания прессы он пригласил меня на завтрак. Но это не в счет, так как я проигнорировал это знакомство. Я считал, что он зря тратит свое время (и мое также), и я не могу вспомнить ни единого слова, сказанного им тогда"^**. Даже мать Дж. Картера, узнав о намерении ее старшего сына выставить свою кандидатуру на пост президента, полюбопытствовала: "Президента чего?"

^* (Time. 1971, May 31. P. 15.)

^** (New York. 1976, March 22. P. 28.)

Несерьезное отношение к нему со стороны большей части периодической печати, не говоря уже о радио и телевидении, вынудило Картера активизироваться, дабы дать возможность американской общественности поближе познакомиться с "будущим президентом США". С начала 1975 г. Картер объездил 43 штата, посещая самые захолустные уголки страны, в которых по крайней мере в течение последних нескольких десятков лет не видели живьем ни одного кандидата в президенты. Популярность и даже простая известность доставались ему нелегко.

В марте 1976 г., когда американцы только начинали привыкать к имени дотоле мало известного в стране бывшего губернатора Джорджии, в журнале "Харперс" появилась статья журналиста Стивена Брилла, в которой цитировался с авторским комментарием рассказ Картера о своем прошлом на встрече с группой семнадцатилетних американцев, которым к ноябрю того года должно было исполниться 18 лет и которые, следовательно, являлись потенциальными избирателями. "Я выращиваю арахис в Джорджии, - начинает Картер мягким голосом, и его голубые глаза поочередно останавливаются на каждом из присутствующих. - Я первый в семье моего папочки, кому когда-либо в жизни повезло". Его голос звучит смиренно, но гордо. "Обычно я вставал в четыре часа утра на сбор арахиса. Затем я шел пешком три мили вдоль железнодорожного полотна, чтобы сдать собранные орехи. В моем доме не было ни водопровода, ни электричества... Но я выбился в слушатели Военно-морской академии США и стал физиком-атомщиком под руководством адмирала Риковера... Затем я вернулся домой на ферму и стал проявлять интерес к общинной деятельности... В 1970 г. я стал губернатором Джорджии в результате предвыборной кампании, обращенной ко всем людям. Я реорганизовал правительство штата и доказал, что правительство может нести любовь и сострадание всем людям, черным и белым, потому что я верю в это... А сейчас я хочу стать вашим президентом, чтобы дать вам правительство, которое будет честным, компетентным и преисполненным любви и сострадания... И когда я буду вашим президентом, - тут его губы растягиваются в улыбке, открывающей все зубы, глаза еще больше светлеют, - я надеюсь, что вы навестите меня. Пожалуйста, не оставляйте меня одного там, в Белом доме... Если у вас возникнут вопросы или вы захотите дать мне совет, пишите мне, пожалуйста. Пишите просто: "Джимми Картеру, Плэйнс, штат Джорджия" - на конверте, и письмо найдет меня. Я открываю самолично все письма и все их читаю... И еще одна просьба, - продолжает он, и его голос начинает дрожать. - Если я когда-либо солгу вам (его голос затихает, он пережидает секунды три) или же если я когда-либо введу вас в заблуждение (еще две секунды молчания), прошу вас, не голосуйте за меня"^*. Возможно, не было бы особого смысла в том, чтобы приводить на этих страницах столь широкий набор откровенно демагогических заявлений, патетической лжи и беззастенчивого наигрыша, рассчитанного на неопытных в жизни и в политике молодых людей, если бы не тот факт, что к маю 1976 г. значительная часть американской прессы подхватила все эти легенды и стала выкладывать их внушительными порциями перед читательской и зрительской аудиторией Соединенных Штатов. Язвительный комментарий С. Брилла, сопровождавший дословное изложение картеровских банальностей, вызвал ярость самого Картера и его советников. Среди дружественно настроенных журналистов Дж. Пауэлл распространил порочащие С. Брилла сведения, давая понять, что проявленное последним враждебное отношение к Картеру не останется безнаказанным. За Картера вступились и газеты южных штатов. "Атланта конститьюшн" назвала статью Брилла "самым убогим образцом политической журналистики сезона", а самого Брилла - "не заслуживающим звания журналиста".

^* (Harper's. 1976, March. P. 77.)

Если на первых порах большая часть органов периодической печати, телевидения и радио не проявляла особого энтузиазма по поводу возможности занятия президентского поста малоизвестным и по всем признакам малоинформированным провинциальным политическим деятелем, и к тому же еще южанином, то с течением времени, по мере активизации предвыборной рекламы Картера значительная часть влиятельных политических обозревателей стала поддаваться воздействию навязанных им сторонниками Картера образов.

С помощью относительно небольшой, но достаточно влиятельной группы симпатизировавших Картеру журналистов, с которыми установили тесные рабочие отношения специалисты по политической рекламе из близкого окружения Картера, основными компонентами биографии бывшего губернатора Джорджии отныне стали "фермерский" период и "искренняя религиозность"^*.

^* (Эти компоненты были сформулированы в изданном 1 марта 1976 г. "Нравственном кодексе Джимми Картера", в котором бывший губернатор штата Джорджия называл себя "ученым, бизнесменом, специалистом в области планирования и фермером". Тезис об учености был вскоре развит самим Картером, назвавшимся "физиком-атомщиком", а к компонентам личности была добавлена глубокая вера. На самом же деле, окончив Военно-морскую академию США в Аннаполисе, Дж. Картер получил инженерно-техническое образование и звание техника-лейтенанта и, если не считать кратковременного пребывания на одной из первых американских атомных подводных лодок, к атомной физике никакого отношения не имел. На паях с остальными членами своей семьи миллионер Картер был владельцем огромной арахисовой плантации и хозяином для десятков работавших на ней черных поденщиков, которым он выплачивал мизерное даже для Юга США вознаграждение.)

Именно благодаря усилиям этих представителей прессы значительная часть американцев стала ассоциировать картеровскую религиозность с "врожденной порядочностью", фермерство - с близостью к простому человеку, его нуждам и чаяниям, а опыт в деятельности на поприще "физика-атомщика" - с незаурядными врожденными и благоприобретенными способностями и внушительной глубиной мыслительного процесса. Многочисленные фотографии Картера, публиковавшиеся в печати, изображали его то в форме мичмана военно-морского флота США, то сгребающим лопатой кучу арахиса или обрабатывающим землю мотыгой, то самозабвенно молящимся или воинственно проповедующим веру, способствуя закреплению в сознании рядовых американцев образа честного, искреннего, богобоязненного, убежденного, высокоинтеллектуального, работящего человека. Ответственный за картеровскую политическую рекламу в ходе предвыборной кампании 1976 г. Дж. Рафшун признался, что, в частности, фотография, на которой Картер изображался сгребающим арахис в кучи, была фальшивкой, но оправдывал ее тем, что именно такие фотографии и нужны были прессе. На одном из телевизионных рекламных роликов одетый в рабочий комбинезон Картер сгребал арахис под закадровый голос, торжественно возвещавший: "Можете ли вы представить себе какого-либо другого кандидата (в президенты США. - Э. И.), работающего под палящими лучами августовского солнца?" "Ему нужен большой запас хорошего к нему отношения, прежде чем он начнет что-либо делать, - объяснял Рафшун особое внимание, проявляемое картеровскими советниками к формированию незаурядного имиджа своего кандидата. - Конечно, отношение к нему будет ухудшаться, но лучше, если оно начнет ухудшаться с высшей точки, чем с низшей".

Журнал "Харперс" писал в феврале 1976 г.: "В Новой Англии люди подмечают его внешнее сходство с Джоном Ф. Кеннеди. В Айове они обнаруживают, что он является преуспевающим фермером. Либералы вспоминают успехи в борьбе с расовыми притеснениями в Атланте в период пребывания Картера на посту губернатора Джорджии. Консерваторам нравится, как ему удалось без отрицательных последствий сократить расходы в штате. Ну а как вы относитесь к интеллекту? Картер является инженером-атомщиком. Вы предпочитаете мужественность? Так вот, Картер был командиром подводной лодки. Всего понемножку для всех. И даже то, чем Картер не обладает, также играет ему на руку. У него нет юридического образования, следовательно, он не связан с Вашингтоном - ведь юристы прожженные жулики, а Вашингтон - средоточие всех зол и беспорядка". Автор статьи иронизировал, но многие американцы иронии не воспринимали и были готовы согласиться с чем угодно, но только не с тем, что их в очередной раз обводят вокруг пальца. Очень уж хотелось верить в то, что большая ложь периода войны во Вьетнаме, "уотергейтского скандала", разоблачений тайных операций ЦРУ искоренена навсегда из американской политической практики и что на этот раз человек, опубликовавший специально к выборам 1976 г. скомпонованную из сделанных им в разное время заявлений рекламную брошюру под названием "Я никогда не буду вам лгать", говорит им правду.

Не по этой ли причине Картер практически не делал различий между детьми и взрослыми, когда он выступал со своими предвыборными обещаниями? "У кого из вас есть матери, отцы, дедушки и бабушки, соседи и приятели? - с серьезным видом спрашивал он у ребятишек из воскресной школы, уставившихся на него круглыми глазами. - Ну вот, если вы попросите всех их проголосовать за меня, то меня выберут, а если меня выберут, вы сможете навестить меня в Белом доме (голубые глаза Картера останавливались по очереди на каждом из детей), потому что я запомню каждого из вас". И было неясно, чего здесь больше - угрозы или обещания скорой встречи. С не меньшим вниманием и столь же доверчиво слушали его и взрослые. "Его успех во многом объясняется его стилем, - считал канадский журналист У. Стюарт. - Он является одним из немногих политических деятелей, понявших важность микрофона - он никогда не повышает голоса, не размахивает руками и не стучит кулаком. Он говорит тихо, с джорджийским произношением, и мы все наклоняемся вперед, чтобы не пропустить ни единого его слова. "Я никогда не буду вам лгать, - говорит он. - Я никогда не введу вас в заблуждение и никогда не изменю вашему доверию". Это неправда, но он произносит эти слова так мягко, так уверенно, что мы до боли хотим в это верить"^*.

^* (Maclean's. 1976, May 31. P. 34.)

В упоминавшемся выше "Нравственном кодексе Джимми Картера" от имени претендента на президентский пост утверждалось: "Наше правительство в Вашингтоне должно служить вдохновляющим всех нас примером, а не источником позора". В последующем, в ходе предвыборной кампании, Картер варьировал эту тему в выступлениях перед различными аудиториями, оставляя без изменений основной ее посыл, сводившийся к утверждению о "высокой моральности и порядочности американского народа". "Мы видим упадок в руководстве страной, аморальность, безнадежность, брожение. У меня нет ответов на все вопросы (см. рекомендации составителей плана подготовки Картера к борьбе за Белый дом. - Э. И.), но я внесу в выполнение президентских обязанностей всю мою силу и мужество, всю мою веру в людей, таких, как вы, которые не хотят ничего для себя от политики, которые хотят видеть правительство таким же добропорядочным, правдивым, справедливым, компетентным, идеалистичным и преисполненным любви, как и сам американский народ", - говорил задушевным голосом Картер, и канадский журналист У. Стюарт, имевший возможность неоднократно слышать эти слова в различных вариациях и в различных аудиториях, по его собственным словам, "так и не мог понять, почему такой трескучий набор клише вызывал у толпы рев одобрения". Картер искусно жонглировал словом "любовь": он говорил собравшимся его послушать американцам, что любит их всех, любит свою страну и не хочет ничего для Америки, кроме любви, нежной любви, он говорил, что "американский народ любит свое правительство до боли", он говорил все это, и его голубые глаза блестели как бы от с трудом сдерживаемых эмоций, и ему верили^*. Газетным и телевизионным репортажам, акцентировавшим внимание американских избирателей на этой "любвеобильности" Картера и его неприятии несправедливостей, бесчестности и других богопротивных человеческих качеств, кандидат в президенты отдавал наибольшее предпочтение. "Он был бы счастлив, если бы средства массовой информации являлись зеркальным отражением того, что он говорил о самом себе, его искусно отшлифованных программных документов и его предвыборных образов", - писала Б. Глэд в одной из наиболее интересных книг о Картере. В большинстве случаев так оно и было. "Политическая анонимность Картера на первых порах играла ему на руку. Не обладая послужным списком национального масштаба, он мог вступить в борьбу за президентский пост в условиях отсутствия сложившегося представления о нем, невозможности навесить на него политический ярлык. Лишь он сам мог предоставить информацию о себе"^**.

^* (Ibid. P. 34-40.)

^** (Glad Betty. Jimmy Carter; In Search of the Great White House; New York, 1980. P. 303, 286.)

Особое место в предвыборной политической рекламе Дж. Картера и в его собственных воспоминаниях отводилось "трудному и безрадостному детству", проведенному в "прохладном летом и холодном зимой деревянном домишке", когда членам его семьи и ему самому приходилось испытывать множество неудобств в связи с отсутствием электричества, горячей воды и даже теплого туалета. ("Он перегибает палку, когда рассказывает о бедности своей семьи", - комментировали хорошо знавшие Картеров соседи. Да, действительно, в доме Картеров не было электричества и семье приходилось пользоваться керосиновыми лампами, водой из колодца и "холодным туалетом", но аналогичные неудобства испытывали в те годы все без исключения семьи, проживавшие в небольшом поселке Плэйнс в штате Джорджия. Как-то в ходе предвыборной кампании Картера не выдержала сыновьих стенаний по поводу испытываемых в детстве лишений даже его мать, заявившая корреспондентам: "Он представляет нас такими бедными, что так и хочется взять в руки шляпу и собрать для него деньги"^*.) Энергично прокладывая мостик к сердцам рядовых американцев заявлениями типа "я один из вас", Картер добивался и в конечном итоге добился того, что многие американцы поверили в искренность его намерений посвятить свое пребывание в Белом доме реализации надежд простых людей страны. К концу мая 1976 г. широкая, во весь рот улыбка Картера была известна всей стране. К этому времени даже те, кто в предшествующие месяцы скептически относился к его кандидатуре, изменили свое отношение и, видимо, поверили в то, что Картер станет президентом США, а это обстоятельство по вполне понятным причинам настроило представителей прессы на иной, гораздо более благожелательный к Картеру лад: осложнять отношения с будущим президентом страны мало кому хотелось.

^* (Newsweek. 1976, September 13. P. 22.)

Метаморфоза, происшедшая в отношении средств массовой информации США к личности Дж. Картера за несколько весенних месяцев 1976 г., навеяла одному из американских журналистов аналогию с метаморфозой, происшедшей в позиции парижских газетчиков после бегства Наполеона с Эльбы в 1815 г. и высадки его во Франции во главе верных ему войск. Т. Гриффит напомнил читателям журнала "Тайм" последовательно менявшиеся заголовки парижских газет по мере продвижения Наполеона к французской столице: "Чудовище совершило бегство из места ссылки", "Корсиканский оборотень высадился в Каннах", "Тиран достиг Лиона", "Узурпатор осмелился приблизиться к столице на 150 миль", "Завтра Наполеон будет у наших ворот", "Его Величество находится в Фонтенбло"^*.

^* (Time. 1976, April 12. P. 54.)

Ни один американский политический деятель современности, во всяком случае до Дж. Картера и за возможным исключением Дуайта Эйзенхауэра, не выдвигал своей кандидатуры и не строил всей своей предвыборной кампании целиком в расчете на завоевание доверия избирателей при полном отсутствии сколько-нибудь ясного представления о содержании программы деятельности на будущее. Общественная значимость достигнутого Картером в допрезидентский период его политической деятельности и, в частности, в годы пребывания его на губернаторском посту в штате Джорджия, так же как и весомость выдававшихся им обещаний и заверений в ходе предвыборной борьбы, были результатом как вполне сознательных, так и (что тоже бывало, но реже) не до конца продуманных действий значительной части прессы США, отражавшей в пропаганде личности и свершений Дж. Картера растерянность правящих кругов перед лицом обрушившихся на страну кризисных событий как внутреннего, так и международного характера. Джимми Картер, как пишет, в частности, один из американских исследователей, "был избран, чтобы спасти страну, а не руководить ею. Пресса и большинство избирателей поверили в то, что придание Картером одухотворенности обсуждению стоявших перед страной проблем было высшим благом для нашей республики. Его сторонники убедили себя в том, что они не нуждаются в осязаемых результатах, что обряд искупления вины за Уотергейт, убийство братьев Кеннеди, Вьетнам, Центральное разведывательное управление и за ущерб, причиненный нашей, богом данной земле, должен предшествовать более трудным задачам обеспечения людей работой, жильем, средствами к существованию и законом"^*. Вопрос о том, а будет ли способен новый президент не только возвратить стране обещанную "веру в себя", но и стать государственным лидером, сознающим всю ответственность возложенных на него обязанностей, многими американцами либо игнорировался, либо отметался бездумными заявлениями и безответственными статьями.

^* (Harper's. 1978, January. P. 7-8.)

Весьма поверхностное представление, складывавшееся у избирателей на основе того, что Картер говорил о самом себе и что писалось о нем с его собственных слов, а также па основе рекламных материалов, подготовленных его советниками, играло в конечном итоге ему на руку, позволяя его сторонникам и поддерживавшей его прессе приписывать претенденту на президентский пост как не свойственные ему качества, так и несуществующие заслуги. Р. Ривз называл Дж. Картера "непревзойденным мастером в использовании одних и тех же фактов для того, чтобы производить различное впечатление на различные аудитории"^*. Либерально-буржуазная печать США именовала его либералом, консервативная - консерватором, представители американского политического центра причисляли его к своим, и у тех и у других имелись на сей счет конкретные высказывания Картера, доказывающие правомерность подобных утверждений. Писавший в своей автобиографии, что он "не знает, как идти на компромисс по принципиальному вопросу", Картер заявлял в 1970 г., что он консерватор, всегда был им и "никогда не был либералом", а в 1976 г. с такой же убежденностью претендовал на то, что он "всегда был либералом в вопросах о гражданских правах и социальных нуждах"^**. Отсутствие четко выраженных позиций было тонким маневром, позволявшим Картеру рассчитывать на поддержку избирателей, придерживающихся политических взглядов весьма широкого спектра. Шутники говорили об имеющихся-де планах высечь скульптурный портрет Картера на горе Рашмор (где уже высечены в камне гигантские скульптурные портреты четырех бывших президентов США - Вашингтона, Джефферсона, Линкольна и Т. Рузвельта), но отсутствии для этого практических возможностей, поскольку-де на ней нет места еще для двух лиц. А американский журналист Дж. Вутен довольно своеобразно суммировал качества, которыми Картер не располагал, и сделал из этого столь же своеобразный вывод: "Он не либерал, не консерватор, не расист, не человек, обладающий значительным опытом правительственной деятельности, не религиозный фанатик, не южанин со ставшими стереотипом качествами", следовательно, "Джимми Картер не является полностью неприемлемым кандидатом в президенты"^***. Итак, не наличие, а отсутствие определенных качеств и черт характера было основным достоинством этого кандидата на высший в стране государственный пост.

^* (New York. 1976, March. P. 30.)

^** (Harper's. 1976, March. P. 84.)

^*** (New Republic. 1976, June 19. P. 1.)

Пресса и телевидение разносили по всей стране обещания Дж. Картера провести реорганизацию правительственного аппарата, снизить налоги, сократить военные расходы, обеспечить полную занятость, ликвидировать преступность, способствовать международному миру, отказаться от экономического шантажа на международной арене и многие другие заверения. Позднее было подсчитано, что в пылу предвыборной кампании Картер выдал американским избирателям не менее шестисот обещаний, абсолютному большинству которых было суждено так и остаться пустыми обещаниями.

Опытным политическим обозревателям всегда было хорошо известно то, о чем искренне сказал ветеран американской журналистики Р. Страут: "Лишь идиот может верить буквально политикану, заявляющему: "Я никогда не буду вам лгать". Все политические деятели время от времени искажают правду, иначе они не оставались бы в политике"^*. Но в большинстве своем американские журналисты (причем чаще маститые, чем начинающие) делали вид, что они всерьез воспринимают предвыборные заверения и обещания кандидатов, "принципиальные расхождения" между ними (будто не было за плечами журналистов опыта всех прошлых предвыборных кампаний), подвергали детальному анализу шансы на реализацию этих обещаний, взвешивали факторы, свидетельствовавшие за или против того или иного кандидата в президенты. Как писал в январе 1977 г. Т. Бетелл, "средства массовой информации превратились в составную часть правительства, и это факт, хотя и не нашедший еще формального закрепления в конституции... Средства массовой информации и правительство попеременно то танцуют в тесном объятии друг с другом, то расходятся в стороны, вводя всех в заблуждение жестами бросаемого друг другу вызова. То, что мы наблюдаем большую часть времени, является подобием танца-марафона, в котором средства массовой информации и правительство опираются друг на друга, поскольку они нуждаются друг в друге, чтобы выжить и процветать... Избрав раз и навсегда единственно значимую для них сторону - сторону тех, кто находится у власти, - средства массовой информации могут принимать снисходительную позу, наблюдая за примитивной перебранкой политических группировок"^**.

^* (New Republic. 1976, November 20. P. 1.)

^** (Harper's. 1977, January. P. 33-34.)

Борьба за Белый дом между "случайным президентом" Джеральдом Фордом, "проявившим неспособность руководить страной", и "случайным кандидатом" Джимми Картером, "не готовым к руководству страной" (все характеристики принадлежали старающемуся при всех обстоятельствах сохранить за собой особое мнение Джеймсу Рестону^*), близилась к завершению. Человек, утверждавший, что для восстановления величия Америки нужна лишь "вера в нашу великую систему", получил сначала подавляющее большинство голосов делегатов национального съезда демократической партии, а 2 ноября 1976 г. 40,8 млн американцев, или 27,2% американцев, имеющих право голоса, предпочли его кандидату республиканцев Джеральду Форду. 39-й президент США Джимми Картер, обязанный своей победой на выборах прежде всего прессе США, вылепившей из весьма ограниченного подручного материала привлекательный для части американцев образ претендента на высший государственный пост в стране, пополнил список американских государственных деятелей, избранных в Белый дом явным меньшинством избирателей.

^* (International Herald Tribune. 1976, September 20.)

Два с половиной месяца, оставшиеся до дня инаугурации, Дж. Картер по совету своих помощников продолжал жить политической жизнью кандидата в президенты, т. е. продолжал убеждать своих соотечественников в том, что он, и только он, достоин быть хозяином Белого дома. Вскоре после победы на выборах он отбыл в свой родной городок Плэйнс, захватив с собой около 30 симпатизировавших ему журналистов, и там, облаченный в рабочий комбинезон, обутый в пыльные башмаки ("не успел переодеться после столь привычного тяжелого рабочего дня"), делился своими взглядами на широкий круг вопросов, начиная с личных качеств уходящего в отставку президента Форда и его предшественников Р. Никсона и Л. Джонсона и кончая планами своей администрации в случае "советской агрессии против Югославии" (?!).

Еще до въезда в Белый дом Картер объявил, что он будет проводить регулярные пресс-конференции не реже одного раза в две недели, если это будет вызываться необходимостью, но во всяком случае не менее 20 пресс-конференций в год. (За 4 года пребывания на президентском посту он провел в общей сложности 59 пресс-конференций, т. е. на 21 пресс-конференцию меньше обещанного им минимума, хотя количество всевозможных публичных и частных встреч с представителями прессы, редакторами местных и крупных газет составило за эти годы внушительную цифру, приближавшуюся к 600.) Буквально в первые же дни пребывания на посту главы государства Дж. Картер заявил о своем намерении поддерживать тесные и дружественные отношения с прессой. Заявления подобного рода были не в новинку для американских репортеров - аналогичные заверения им приходилось уже не раз слышать от каждого нового хозяина Белого дома на протяжении последних десятилетий, и поэтому ни удивления, ни ожиданий чего-то необычного президентские слова у них не вызвали. Все понимали, что заверения в президентском дружеском расположении к прессе стали для нового президента не просто признаком "хорошего тона", а суровой необходимостью, дающей ему возможность заручиться поддержкой средств массовой информации в его первых шагах на поприще национального лидера.

Первые месяцы пребывания Картера на посту президента не давали ему оснований жаловаться на невнимание или недружелюбие представителей печати. С этим начальным периодом президентства связан, как правило, расцвет взаимоотношений между Белым домом и журналистами, пока еще не спал ажиотаж предвыборной кампании и пока с новым лицом в президентском особняке связываются какие-то ожидания. Все, что пишется о новом президенте и пришедших вместе с ним к власти людях, в этот период особенно интересует американцев (и, следовательно, способствует лучшей продаже печатных изданий, большей популярности радио- и телепередач, несущих вместе с информацией об этих людях большое количество коммерческой рекламы), особенно если происходит нечто серьезное в самой стране или за ее пределами и возникают конфликтные ситуации. "Медовый месяц" взаимно устраивающих Белый дом и представителей прессы отношений длился в годы президентства Дж. Картера почти девять месяцев - больше, чем у Дж. Кеннеди и Дж. Форда, по меньше, чем у Л. Джонсона и Р. Никсона. (Событием, положившим конец "медовому месяцу", явилось появление в печати сведений о финансовых махинациях близкого друга президента и одного из наиболее влиятельных членов его администрации, Берта Лэнса.) К тому же, надо сказать, символические шаги и жесты, которыми изобиловали первые недели и даже месяцы президентства Картера, не могли не привлекать внимания прессы, а с ее помощью и широкой американской общественности, пытавшихся угадать за символикой нечто большее, чем за ней в действительности стояло. Политический обозреватель Д. Броудер писал в те дни: "Не располагая политическими рычагами, общественной базой и политическим курсом, президент Картер делает то, что в подобной ситуации всегда делает любой опытный политический деятель. Он заполняет вакуум символическими действиями, дабы не выпустить инициативу из рук"^*. На первых страницах газет, в радио- и телевизионных новостях содержались обстоятельные комментарии по поводу решений президента продать президентскую яхту "Секвойя", отключить 300 телевизоров в многочисленных помещениях Белого дома и сократить количество дорогостоящих лимузинов, обслуживающих ответственных сотрудников аппарата Белого дома, его "привычки" обходиться без носильщиков во время поездок по стране и его обеда в столовой для рядовых сотрудников аппарата.

^* (Washington Post. 1977, February 2.)

Фурор произвела получившая широчайшее освещение в печати первая из двух состоявшихся за 4 года его президентства телевизионная "беседа у камина" президента Картера. Запланировав "беседу у камина" (опять символика!), позволявшую проследить "преемственность" политики демократов от Франклина Рузвельта до Дж. Картера (до этого новый президент выбрал для себя рабочий стол, за которым последним работал Дж. Кеннеди), мастера политической рекламы из окружения президента возвестили, что в ходе ее будут затронуты важнейшие вопросы внутренней политики администрации. Однако, как выяснилось позднее, основное внимание в ходе подготовки президентского выступления было уделено не тому, о чем он будет говорить, а тому, как ему следует выглядеть. После тщательного отбора были отвергнуты как строгий "деловой", так и спортивный костюмы, а также свитер-"водолазка". Выбор остановился на бежевом вязаном жакете поверх белой рубашки с галстуком. Президент сидел на фоне разожженного камина. В ходе беседы камин погас, дав повод некоторым язвительным репортерам заметить, что вместе с камином затухал и интерес к тому, что говорил президент, а говорил он о проблемах развивавшегося энергетического кризиса и необходимости принятия мер по экономии топлива, а также о других мерах экономии в деятельности его администрации. Полностью игнорируя темы, поднятые в ходе "беседы у камина", пресса США комментировала лишь президентский облик и произведенное им впечатление. Газета "Стар-Телеграм" из Форт-Уэрта сравнила президентскую беседу с беседой за чашечкой кофе в соседнем кафетерии, а "Нью-Йорк таймс" пришла к выводу о том, что президент сможет оказывать огромное влияние на американское общественное мнение. "Его язык соперничал по простоте с вязаным жакетом, который был на нем", - писала "Нью-Йорк таймс", сознательно замалчивая тот факт, что простота языка была столь же тщательно продумана, как и одежда президента, - говоривший будто бы спонтанно Картер на самом деле читал заранее подготовленный текст, расположенный рядом с телевизионными камерами на телеподсказчике^*. В печати публиковалось высказывание одного из сыновей Франклина Рузвельта, заявившего, что "президент Картер создан для телевидения точно так же, как мой отец был создан для радио". У. Липпман заявил, что после президентского выступления "страна, утратившая доверие ко всему и ко всем, обрела веру в правительство и в себя", а не кто иной, как Уильям Рэндолф Херст-младший, пообещал президенту, что "на следующих выборах мы сделаем Ваше избрание единогласным". Суммируя все эти комментарии, журнал "Тайм" писал: "В общем и целом мягкий и внушающий доверие стиль Картера - и жакет Картера - по-видимому, подействовали на большинство американцев подобно ласкающему теплому ветерку в тяжелую зимнюю пору"^**.

^* (New York Times. 1977, February 4.)

^** (Time. 1977, February 14. P. 18.)

В первый месяц пребывания Картера на президентском посту Дж. Рестон опубликовал в газете "Нью-Йорк таймс" статью, в которой попытался дать оценку новому президенту с точки зрения возможного развития его взаимоотношений с прессой и даже наметил общие черты складывающегося, по его мнению, стиля общения Картера с журналистами. "Лучший путь, - считал Дж. Рестон, - говорить им по возможности больше правды, отвечать на их серьезные вопросы и отшучиваться от их глупых вопросов - короче говоря, говорить им почти все. В результате они едва успевают написать обо всем, чем занята голова президента, и у них не хватает времени, чтобы сконцентрироваться на своих собственных мыслях". Комментируя первую пресс-конференцию Картера, проведенную в начале февраля 1977 г., Рестон заключил: "Картер предстал в самом лучшем виде: открытым и честным, примирительным и обнадеживающим, и когда все кончилось, даже скептически настроенные репортеры покинули зал, заявляя, что его первая президентская пресс-конференция была лучшей из всех, которые он когда-либо проводил в прошлом"^*. Авторитет Рестона был достаточно велик, чтобы высказанные им соображения считались за точку зрения, преобладавшую в столичной журналистской среде. Скорее всего именно этой и, возможно, еще нескольким другим своим благожелательным статьям Дж. Рестон обязан тем, что президент Картер выделил его из общей массы политических обозревателей, дав ему несколько специальных интервью, а это обстоятельство, в свою очередь, объясняет причину того, что на всем протяжении первых двух лет пребывания Дж. Картера в Белом доме Рестон занимал позицию благосклонного комментатора президентских действий, в какой-то степени уравновешивая полярно противоположную позицию, занятую рупором республиканских консервативных сил и активнейшим пропагандистом кандидатуры Р. Рейгана У. Сэфайром, который также писал для "Нью-Йорк таймс".

^* (New York Times. 1977, February 9.)

Подобно практически всем своим предшественникам в Белом доме, Дж. Картер не афишировал своего принципиально негативного отношения к прессе, предоставляя своим советникам и помощникам, и в первую очередь своему пресс-секретарю Дж. Пауэллу, выяснять в случае необходимости отношения с ее представителями. Один из рано покинувших близкое окружение Картера президентских советников заявил в своем интервью газете "Бостон глоб" (правда, после того, как ушел с поста в Белом доме), что Картер и его окружение рассматривают представителей прессы в качестве своих врагов, считая, что "репортеры являются олухами и животными, которых просто следует подкармливать"^*. (Картер устраивал регулярные специальные приемы с обильным угощением для журналистов в Белом доме, проводил с ними завтраки и обеды, хотя и был весьма разборчив в том, кому направлять приглашения на подобные мероприятия - их удостаивались, как правило, журналисты с именем. Было замечено, что после такого рода мероприятий в критическом настрое осчастливленных журналистов происходил серьезный спад.)

^* (Washington Post. 1980, July 21.)

Согласно подсчетам Дж. Ормана, по частоте появления в печати статей, посвященных его личности, Дж. Картер значительно превзошел не только Дж. Форда, но даже Р. Никсона. В одном лишь 1977 г. президенту было посвящено более 520 статей, опубликованных в газетах и журналах США, тогда как Дж. Форду в период его пребывания в Белом доме посвящалось в среднем ежегодно всего 278 статей. После 1977 г. внимание к личности Дж. Картера со стороны журналистов пошло на убыль, но и в оставшиеся 3 года ему посвящалось ежегодно в среднем 467 статей. Лишь в 1973 г., в разгар "уотергейтского дела" Р. Никсону было посвящено больше статей - 490, при ежегодном среднем уровне для него за все пять с половиной лет - 384 статьи. Корреспондент журнала "Нэшнл джорнэл" Д. Бонафиди был убежден, что "мало кто из современных президентов мог похвастать столь же благожелательным отношением к себе со стороны прессы", как Картер^*. Но у самого президента была особая точка зрения на сей счет. Жаловаться на отношение газетчиков к нему он начал еще в ходе предвыборной кампании 1976 г., считая, что они относятся несравнимо лучше к его сопернику Дж. Форду, проявляя к нему уважение, тогда как пи один просчет с его стороны не остается без критических нападок. Через четыре года он жаловался точно так же, но на этот раз сравнивая отношение прессы к себе и к Р. Рейгану. Журналист С. Унгар писал во время предвыборной кампании 1976 г., что Картер составил "свой собственный список врагов среди представителей прессы, считает, что некоторые из критикующих его статей были продиктованы попросту злобным отношением к нему лично, и весьма неохотно прощает, если прощает вообще, автору статьи, которую он считает несправедливой"^**.

^* (National Journal. 1978, December 9. P. 1988.)

^** (Lasky Victor. Jimmy Carter; The Man and the Myth. New York, 1979. P. 235.)

Будучи по натуре человеком скорее скрытным, сосредоточенным на своем внутреннем мире, чем открытым и откровенным, Дж. Картер, в отличие от многих своих предшественников в Белом доме, не умел "говорить красиво". Дж. Вутен, автор одной из любопытных биографий Дж. Картера, писал: "Публичные выступления ему не удавались, и это объясняло, почему он обычно воздерживался от них. Он презирал свою неспособность освоить ораторское искусство. Многие годы назад он обратился за помощью к диктору небольшой радиостанции, находившейся близ местечка, где он жил, но, несмотря на достигнутые им, по его мнению, значительные успехи, мало что изменилось. Речь его оставалась маловпечатляющей. Ему приходилось по-прежнему основательно работать, чтобы добиться успеха. Его голос по-прежнему затихал, подобно раненой птице, в конце фразы, зачастую не давая возможности расслышать то, о чем шла речь; он по-прежнему бессознательно комкал слова в нечленораздельную массу звуков, напоминавших свиней, сгрудившихся в узком коридорчике бойни. Он так настойчиво пытался стать лучше. Он твердо верил в самоусовершенствование, практикуясь в скоростном чтении, занимаясь физическими упражнениями, совершая набеги на музеи, театры и оперные залы, но, несмотря на все свои огромные усилия, он знал в то прохладное утро, сидя в своем большом кресле с текстом инаугурационного выступления на коленях, что никто не запомнит его как человека, обладающего крупными ораторскими способностями, и это его печалило"^*. Можно предположить, что именно этими качествами или, вернее, отсутствием их объяснялся тот факт, что Картер общался с представителями прессы лишь постольку, поскольку это от него ожидалось и было абсолютно необходимо. Президент не любил пресс-конференции, в ходе которых ему волей-неволей приходилось много говорить, и сокращал до минимума время, отводимое на подготовку к их проведению, начиная готовиться к очередной пресс-конференции лишь за 2-3 часа до ее начала. Все чаще Картер удалялся в любимый им Кэмп-Дэвид, уединенное место президентского отдыха в горах, где под защитой надежных ограждений и сотрудников секретной службы он мог отдыхать от назойливых журналистов. (Даже в дни переговоров между Картером, президентом Египта Д. Садатом и премьер-министром Израиля М. Бегином ограждение вокруг Кэмп-Дэвида было настолько плотным, что оставшимся без информации журналистам, съехавшимся туда для освещения хода переговоров, не оставалось ничего иного, кроме как интервьюировать друг друга.) "Открытая администрация", обещанная Картером в ходе его предвыборной кампании, - писал Т. Смит в газете "Нью-Йорк таймс" 2 июля 1979 г., - всегда была скорее иллюзией, чем реальностью. Картеровский Белый дом ограничивает доступ журналистов точно так же, как это делалось при его предшественниках".

^* (Woolen James. Dasher; The Roots and Rising of Jimmy Carter. New York, 1979. Р. 17-18.)

Особую чувствительность проявлял картеровский Белый дом к случаям "утечки информации", в первую очередь, естественно, той информации, публикация которой могла "доставить неприятности" президенту. Борьба против "утечки информации" началась уже в феврале 1977 г., всего лишь месяц спустя после въезда Дж. Картера в Белый дом, когда президент дал указание значительно сократить число лиц, имеющих неограниченный доступ ко всей секретной информации. В августе 1977 г., после проникновения в печать сведений о том, какие вопросы обсуждались на очередном заседании Совета национальной безопасности, Белый дом начал самую настоящую охоту за виновником этой "утечки". И в последующем на протяжении всех четырех лет своего президентства Дж. Картер не раз, не выбирая выражений, грозился "вышвырнуть пинком под зад" из аппарата Белого дома виновных в передаче журналистам сведений, оскорбительных для тех или иных членов его администрации или раскрывающих причины и характер напряженных взаимоотношений между министрами и членами аппарата Белого дома. Но, как заметил Дж. Рестон, Белый дом имел обыкновение выражать негодование лишь по поводу тех "утечек", которые использовались против администрации, не выказывая никакого возмущения, если "утечки" были администрации выгодны^*.

^* (New York Times. 1974, June 21.)

В условиях вживания новой администрации и нового президента в вашингтонскую политическую действительность и продолжающейся как бы по инерции (а на самом деле в полном соответствии с предварительно разработанной программой действий) пропагандистской кампании по рекламе личности Дж. Картера критика Белого дома в прессе ограничивалась практически одной темой - недостаточностью политического опыта у президента. Одним из первых поднял этот вопрос не кто иной, как X. Сайди, всего лишь за полгода до этого превозносивший Дж. Картера именно за его политическую неопытность, которую X. Сайди ассоциировал тогда с редким для американского политического деятеля качеством - порядочностью. "Вполне возможно, что неопытность Картера настолько велика, что он имеет лишь незначительное представление о том, что им сделано или что ему не удалось сделать, - писал Сайди. - Картер остается аутсайдером в Вашингтоне. Он эффективно пользовался этим в ходе предвыборной кампании и, возможно, сознательно решил не связывать себя с городом (т. е. с Вашингтоном. - Э. И.). Это может оказаться его глубокой ошибкой"^*. Однако в общем и целом в эти первые месяцы пресса США "с пониманием" относилась к сложностям стоявших перед Белым домом проблем и к необходимости предоставления новому президенту времени, чтобы освоиться в незнакомой для него обстановке и наладить необходимые взаимоотношения в политических кругах столицы страны.

^* (Time 1977, April 25. P. 15.)

19 марта, т. е. спустя два месяца после въезда Дж. Картера в Белый дом, в газете "Нью-Йорк таймс" были опубликованы сведения о существовании секретной подборки всех предвыборных обещаний Картера "для служебного пользования", т. е. лишь для ориентировки ограниченного круга сотрудников аппарата Белого дома. Разглашение этого факта вынудило Картера дать указание официально распространить среди представителей прессы 111-страничную подборку обещаний. Возможные неблагоприятные последствия этого шага ни президент, ни его помощники тогда предусмотреть не смогли: с момента обнародования этой подборки и вплоть до последнего дня пребывания Дж. Картера на президентском посту по мере выявления все новых и новых отступлений администрации от предвыборных обещаний ее главы в имевшихся у многих американцев копиях подборки проставлялись сплошные "минусы".

Свою внешнеполитическую деятельность администрация Дж. Картера начала осенью 1977 г. с экстравагантного представления, связанного с подписанием соглашений по Панамскому каналу. Церемония подписания этих соглашений, смахивавшая по размаху, красочности и сопровождавшей ее шумихе в прессе на постановку грандиозных голливудских кинобоевиков, имела своей целью продемонстрировать миру решимость США придерживаться в отношениях со странами Латинской Америки политики "доброго соседа".

Лишь немногие органы американской печати признавали существование "маленького грязного секрета", заключавшегося в том, что и после подписания соглашений по Панамскому каналу, которые предусматривали передачу контроля и власти над ним Панаме в полдень 31 декабря 1999 г., Соединенные Штаты сохранят за собой навечно "право защиты" этого морского пути. "А это означает, - писал, в частности, еженедельник "Нейшн", - что и спустя двадцать два года с нынешнего момента канал не станет собственностью Панамы: он станет чем-то неописуемым с точки зрения международного права, чем-то, на защиту чего от всех пришельцев две совершенно неравные "державы" - Панама и Соединенные Штаты будут иметь равные права". Но в подавляющем большинстве периодических изданий и в комментариях радио- и телеобозревателей подписание соглашений по Панамскому каналу приветствовалось как крупное внешнеполитическое решение новой администрации и ее главы. Это вовсе не означало, что в США не было резкой критики в адрес президента и правительства в связи с подписанием соглашений по Панамскому каналу. Правые и консервативные круги страны и контролируемая ими пресса обрушились на Белый дом, обвиняя его хозяина в действиях, наносящих "непоправимый ущерб" национальной безопасности и национальным интересам США. Возглавил эту кампанию Рональд Рейган, с этого момента и вплоть до въезда в Белый дом в качестве 40-го президента США не прекращавший выдвигать в адрес Картера и его администрации все новые и новые обвинения в нерешительности и слабости перед лицом растущего в мире противодействия интересам США.

Но до поры до времени помощникам президента удавалось нейтрализовать значительную часть критики в его адрес. Каждое решение или действие Белого дома сопровождалось серией пропагандистских и рекламных мероприятий с использованием в первую очередь возможностей телевидения. Рутинные сообщения для прессы давались подчас глубокой ночью, причем форма доведения их до сведения журналистов предполагала организацию такого ажиотажа, что можно было подумать, что речь идет о сообщениях особой важности. Журнал "Тайм" высказал предположение, что Дж. Картер, возможно, находится под сильным влиянием того, какой шумихой сопровождались отдельные внешнеполитические акции Белого дома в годы администрации Р. Никсона. "В некоторых помещениях Белого дома, - писал обозреватель журнала, - действительно ощущается атмосфера сценарной студии... Вопроса нет - драма является составной частью руководства. Представления в какой-то момент могут значить ничуть не меньше, чем реальность. По если в их основе не лежат более глубокие намерения, тогда в конечном счете создастся портрет неустойчивого и неуверенного президента"^*.

^* (Time. 1977, October 17. P. 19.)

Замечание журнала оказалось точным и своевременным: вскоре в печати стали появляться сведения о том, что Дж. Картер уделяет неоправданно большое внимание малозначительным или вовсе незначительным проблемам, пытаясь вникнуть в вопросы, которые вполне могли быть решены сотрудниками аппарата Белого дома. По столице разнесся слух, что президент лично решает даже такой вопрос, как очередность пользования теннисным кортом Белого дома сотрудниками его аппарата (впоследствии один из помощников Дж. Картера подтвердил, что в течение первых шести месяцев его пребывания в Белом доме так оно и было). Отсутствие четкого представления о приоритетах во внешнеполитическом и внутриполитическом курсе правительства стало одним из основных обвинений, выдвигавшихся в адрес президента.

Впечатлению об отсутствии у хозяина Белого дома четких приоритетов способствовали и неосторожные признания сотрудников президентского аппарата, тут же подхватываемые газетчиками. "Когда ты работаешь на Джимми Картера, у тебя остается немного времени на размышления. Ты попросту мечешься от одной крупной проблемы к другой. Картеру это нравится. Он получает какое-то извращенное удовольствие от всей этой деятельности", - признавался президентский помощник Г. Джордан^*, руководствуясь, по всей вероятности, желанием подчеркнуть незаурядную работоспособность своего босса. Эффект от такого рода высказываний был, однако, полярно противоположным желаемому, поскольку они давали основание для выводов, подобных тому, который был сделан в журнале "Атлантик" в мае 1979 г. Дж. Феллоусом: "Его (Картера) позиции по всем существующим на белом свете проблемам основательно и в деталях очерчены, но у него нет общего представления о взаимоотношениях между ними, нет четкой линии, определяющей, какая именно из целей (сокращение безработицы? права человека?) заслуживает предпочтения перед иной (борьба с инфляцией? соглашение по ОСВ?)... и, уж поскольку проблемы эти существуют, очередность их решения и их относительная важность не имеют никакого значения... он не в состоянии взглянуть за пределы того, чем он занимается в данный момент".

^* (Time. 1979, November 5. P. 30.)

Близкие к Картеру лица и поддерживавшие демократов органы печати предпринимали энергичные попытки успокоить общественное мнение США и других стран, обеспокоенное затянувшимся на многие месяцы "вхождением" Белого дома в дела в условиях явного обострения международной обстановки и столь же явной активизации правых сил. Не пытаясь вникнуть в причины этого беспокойства, нашедшего отражение в выступлениях в печати и по телевидению ряда ведущих политических обозревателей, сотрудники аппарата Белого дома и сам президент находили объяснение усиливающейся критике в адрес Дж. Картера в злопыхательстве "прессы северо-восточного истеблишмента", не приемлющей "вполне приличных южных парней". "Легко критиковать президента по прошествии первого года пребывания его у власти за то, что ни одно из его усилий не принесло плодов, - укоряли они критиков. - Но по мере того как люди научатся воспринимать Джимми Картера как своего президента, а не просто арахисового фермера из Джорджии и по мере того как он принесет стране несколько крупных побед, его положение в общественном мнении улучшится и доверие общественности к нему начнет расти"^*. Подобные высказывания столь часто повторялись в различных вариантах близкими к президенту людьми, что стали походить на своего рода заклинания.

^* (US News and World Report. 1978, March 27. P. 21.)

В годы президентства Р. Никсона ни один из трех ведущих телеконцернов США не решался отказывать главе Белого дома в предоставлении телевизионного времени для обращения к стране. Предоставление такой возможности неизменно предполагало удобное для президента время дня и выделение телестудиями технических средств для прямой передачи этого обращения. Однако после отставки Р. Никсона, не раз использовавшего возможности телевидения для очередного введения в заблуждение американской общественности, руководство Эй-Би-Си, Эн-Би-Си и Си-Би-Эс приняло решение предоставлять такие возможности Белому дому лишь в том случае, если оно сочтет это отвечающим "общественным интересам". Дело было, конечно, не в том, что гиганты американского телевидения решили встать на защиту общественных интересов, а в том, что этим решением они ставили Белый дом в еще большую зависимость, вновь акцентируя внимание на своем участии в политическом процессе с правом не совещательного, а решающего голоса. Уже в феврале - марте 1978 г. сначала Эй-Би-Си и Эн-Би-Си отказали Белому дому в прямой передаче в эфир президентского обращения к стране, а затем руководство Си-Би-Эс отклонило просьбу аппарата Белого дома о предоставлении телевизионного времени для прямой передачи другого президентского обращения. В июле того же года все три телеконцерна не проявили никакого интереса к предложению Белого дома передать в эфир обращение Дж. Картера к нации по случаю Дня независимости, и от этой идеи пришлось отказаться.

В конце июня 1978 г., отражая заметное изменение в отношении значительной части прессы к недавнему объекту ее восхваления, Дж. Рестон писал в газете "Нью-Йорк таймс"; "Вашингтон требует от президента Картера, чтобы он провел четкую разделительную линию между высокими налогами на собственность и ответственной деятельностью общественных служб, менаду инфляцией и безработицей, между израильтянами и арабами, между Советским Союзом и Китаем, однако таких четких линий не существует, и г-н Картер отказался уточнять, что именно он предпочитает. Его недавняя пресс-конференция убедительно свидетельствует об этом. Он попросту отказался дать простые ответы па заданные ему сложные и неоднозначные вопросы". Процитировавшие Дж. Рестона Б. Мазлиш и Э. Даймонд объясняли очередную метаморфозу в отношении к Картеру тем, что "наиболее резкие критики Картера и многие избиратели восприняли двусмысленность его политики как еще один разочаровывающий пример отмечавшегося в ходе предвыборной кампании шараханья из стороны в сторону человека, не обладающего уравновешенными взглядами и зависящего от результатов проводимых Пэтом Каделлом опросов общественного мнения"^*.

^* (Mazlish Bruce and Diamond Edwin. Jimmy Garter; An Interpretive Biography. New York, 1979. P. 232-233.)

Уличив Картера в том, что он сознательно вводил в заблуждение представителей прессы в ходе пресс-конференции 29 сентября 1977 г., политический обозреватель У. Сэфайр писал: "Я никогда не буду вам лгать", - вновь и вновь и вновь заявлял кандидат Джимми Картер. Вопрос, который волнует тех, кто надеется, что он будет хорошим президентом в течение одного срока, заключается не столько в том, лжет ли он нам, сколько в том, лжет ли он сам себе"^*.

^* (International Herald Tribune. 1977, November 25.)

Картер не счел возможным полностью скрывать свои чувства в отношении представителей прессы, избравших мишенью своих критических выступлений одного из наиболее близких к президенту лиц, директора Административно-бюджетного управления Б. Лэнса, усмотрев в их публикациях посягательство на его собственный авторитет. "Мы знали, что Вашингтон будет нелегким для нас городом, но он оказался сложнее, чем мы предполагали, - говорил Картер в интервью, опубликованном газетой "Вашингтон пост", называя два основных источника его "разочарования" - прессу и конгресс США^*. Один из тех политических обозревателей, которые еще в начале 70-х гг. сделали ставку на приход к власти в стране кандидата консервативных сил, Джордж Уилл, утверждал, что вашингтонские репортеры якобы чувствуют за собой вину, поскольку объектами их разоблачений в прошлом неизменно были республиканцы и что "дело Лэнса" представляет "первую возможность для представителей прессы продемонстрировать аналогичную озабоченность, когда их ожиданий не оправдывают демократы"^**. Однако дело было, конечно, не в сбалансированном "чувстве справедливости" репортеров, а в том, что консервативные политические круги США приняли решение о заблаговременной подготовке почвы для обеспечения победы на очередных выборах своего кандидата - Рональда Рейгана, что требовало устранения с политической арены Картера.

^* (Washington Post. 1977, May 23.)

^** (Time. 1)77, September 19. P. 47.)

С октября 1977 г., после вынужденного ухода в отставку Б. Лэнса, в прессе стали открыто поговаривать о том, что президенту, возможно, лучше было бы также уйти в отставку и заняться воскресными проповедями и чтением Библии. Редактор "Харперс мэгэзин" Л. Лэфем писал в январе 1978 г. о поразительном единодушии, с которым в Вашингтоне и Нью-Йорке говорили о некомпетентности президента и его советников, о его неопытности в вопросах управления государством. В апреле Дж. Рестон писал, что "в течение последних двух недель президент Картер подвергался более жесткой критике со стороны как американской, так и зарубежной прессы, чем когда-либо ранее со дня въезда в Белый дом... В Соединенных Штатах большой бизнес ставил ему в вину инфляцию, профсоюзы - безработицу, фермеры - низкие цены, потребители - высокие цены. Черные обвиняли его в том, что его политика в отношении городов предусматривает совершенно недостаточные и ничтожные капиталовложения, представители белого среднего класса - в том, что он сживает их со свету своей налоговой политикой и даже угрожает финансовой стабильности и моральной целостности средней американской семьи... Среди местных республиканцев пользуется популярностью шутка, в которой после заявления, что Картер будет скорее всего президентом в течение одного срока, следует вопрос: "Да, но когда же он собирается начать свой первый срок?" С известной долей сочувствия к президенту Дж. Рестон сообщил, что Картер и его государственный секретарь С. Вэнс в тщетной попытке "утихомирить" критику со стороны органов периодической печати "чуть ли не умоляли редакторов американских газет осознать всю сложность и опасность внутренних и международных проблем"^*.

^* (New York Times. 1978, April 12.)

Но появлявшиеся время от времени на страницах газет сведения о том, как принимались в Белом доме сложнейшие решения, касавшиеся внешнеполитического курса американского государства, не способствовали, да и не могли способствовать, повышению авторитета президента. Уже давно перестало быть секретом, что в вопросах внешней политики США Дж. Картер прислушивается к рекомендациям лишь двух своих ближайших советников - государственного секретаря США С. Вэнса и помощника по вопросам национальной безопасности 3. Бжезинского, заметно расходящихся в своих оценках международной ситуации и подходах к решению международных проблем. Было хорошо известно и то, что малоопытный в международных делах президент следовал рекомендациям того из них, кому принадлежало последнее слово. (В беседе с советскими американистами 30 июня 1980 г. один из бывших ответственных сотрудников министерства обороны США Лесли Гелб рассказывал, что, даже приняв какое-то решение, президент никогда не уверен в его правильности и мучается сомнениями. А это, отметил он, зачастую приводит к тому, что после принятия им решения его начинают осаждать те, кто предлагал иной вариант, и, как правило, добиваются своего.) В июне 1978 г. произошел случай, который можно было бы назвать курьезным, если бы речь шла о менее серьезных делах. Белый дом запланировал выступление президента в его alma mater - Военно-морской академии в Аннаполисе - по проблеме советско-американских отношений. Речь эта, как предполагалось, должна была прояснить позицию картеровской администрации по этому вопросу в связи с зачастую противоречившими друг другу высказываниями С. Вэнса и З. Бжезинского. Президент поручил С. Вэнсу, 3. Бжезинскому, а также представителю США в ООН Э. Янгу и директору ЦРУ С. Тернеру подготовить свои предложения по содержанию намеченного выступления, что и было ими сделано. По получении письменных предложений своих советников Дж. Картер, окончательно запутавшись в противоречиях, содержащихся в представленных С. Вэнсом и 3. Бжезинским проектах, не нашел ничего лучшего, как склеить вместе два полученных от них текста и зачитать их или, вернее, то, что получилось в результате, с трибуны в родной академии. Реакция в США и во всем мире была единодушной - никто не понял, что именно хотел сказать президент и какова позиция Белого дома по вопросу советско-американских отношений. Статья, опубликованная газетой "Вашингтон пост" на следующее утро, так и называлась - "Два различных выступления". Негодование президента и его ближайшего окружения по поводу недоумевающей реакции журналистов на это выступление не знало границ.

К концу лета 1978 г. в журнале "Эсквайр" уже без обиняков писали, что "автор книги "Почему не самый лучший?" продемонстрировал большинству из нас, что он действительно таковым не является", и констатировали изменение настроя в стране по отношению к президенту, вплоть до того, что "пройдет очень много времени, прежде чем американские избиратели решатся еще раз поддержать новое для них лицо" в его претензиях на президентский пост - в такой степени "выполнение Картером президентских обязанностей дискредитировало кандидатов-аутсайдеров"^*.

^* (Esquire 1978, August 29. P. 6.)

Именно в таких условиях была предпринята Белым домом отчаянная попытка изменить негативный по отношению к Картеру общественный настрой с помощью в первую очередь все той же прессы США, изначально виновной, как считали президент и его советники, в падении его популярности. В аппарате Белого дома вновь появился "алхимик прессы" Дж. Рафшун, на которого, по настоянию супруги Дж. Картера Розалин, была возложена задача "донести президентские замыслы до общественности и акцентировать позитивные свершения администрации вместо выпячиваемых средствами массовой информации негативных аспектов ее деятельности"^*. С именем Дж. Рафшуна стали связывать разнообразные мероприятия, рассчитанные на привлечение внимания к президенту широкой американской общественности, целенаправленную обработку представителей печати, радио и телевидения США, включая приемы и ужины в Белом доме для тщательно отобранного контингента редакторов, издателей, политических обозревателей, разработку такой процедуры пресс-конференций, которая позволяла бы Дж. Картеру изложить представителям средств массовой информации все, что он хотел, оставляя минимальное время для ответов на вопросы репортеров. Хотя этот метод практиковался хозяевами Белого дома и в прошлом, Дж. Рафшун взял за правило сообщать всю позитивную информацию только из Белого дома, предоставив возможность извещать страну о неблагоприятно развивающихся событиях различным правительственным ведомствам. Частная поездка президента в штат Айдахо, где он вместе с сопровождавшими его лицами посетил отдаленные районы, переплывал на плотах бурные реки, превратилась по замыслу Дж. Рафшуна и с помощью включенных в число путешественников газетчиков и телеоператоров в грандиозное событие, отбросившее на второй план сообщения о том, что происходило в эти дни во всем мире, да и в самих Соединенных Штатах. На все время поездки президент запасся по совету Дж. Рафшуна достаточным количеством "инициатив" Белого дома в области федеральных субсидий и программ и объявлял их по мере переезда из городка в городок, обеспечивая ежедневное появление комментариев и статей в газетах, в радио- и телевизионных новостях.

^* (National Journal. 1978, August 19. P. 1331.)

Журналисты не скрывали своего удовлетворения - их репортажи ежедневно печатались в газетах и выходили в эфир; довольны были издатели и редакторы - им не приходилось беспокоиться о том, чем заполнить газетные страницы, радио- или телевизионное время; не было видимых оснований для недовольства у американских читателей газет, радиослушателей и телезрителей - средства массовой информации четко и оперативно выполняли свою функцию но информированию масс о том, что, где и при каких обстоятельствах было сказано или сделано главой государства; и уж, конечно, вполне удовлетворены были сам Дж. Картер и его помощники - Белый дом вновь был в центре общественного внимания. И получалось, что никому не было дела до того, что и сообщать-то, по сути дела, было нечего, что встреча президента во время лодочной прогулки с особо "агрессивным" зайцем расписывалась в угоду обывателю в красках, более приличествующих крупному международному конфликту, хотя обстановка в мире была далеко не спокойной, да и в самих Соединенных Штатах существовало предостаточно нерешенных проблем, вполне достойных освещения в прессе.

X. Сайди писал в журнале "Тайм" от 17 октября 1977 г.: "Люди, обладающие властью, отчаянно пользуются моментом, играя на настроении и эмоциях, ставя спектакли, которые почти немедленно тают в дымке по мере развития событий". Политических спектаклей, стирающих грань между шоу-бизнесом и политикой, за четыре года пребывания у власти администрации Дж. Картера было предостаточно. Едва успела улечься пыль на сценической площадке американской политики после спектакля с подписанием соглашений по Панамскому каналу, как на ней был разыгран очередной спектакль с участием президента США, президента Египта и премьер-министра Израиля. Освещение буржуазной прессой США результатов кэмп-дэвидских договоренностей явилось кульминацией усилий Белого дома с целью изменить в позитивную сторону отношение американцев к Дж. Картеру. Церемония подписания соглашений, обставленная всеми атрибутами грандиозного театрализованного представления, передавалась тремя ведущими телекорпорациями страны на общенациональную телеаудиторию в самое удобное для телезрителей вечернее время. Опросы общественного мнения зарегистрировали рост популярности Картера в стране, заметно изменилась в выгодном для Белого дома плане тональность публикаций в прессе. Все это дало основание сотрудникам аппарата Белого дома заявить репортерам, что с этого момента начинается "новая полоса везения" в политической жизни президента, не уступающая той, которая привела его в Вашингтон. И хотя Картер повторял свои прежние высказывания, вновь упоминая "инерцию, царящую в конгрессе" и "безответственность прессы" как две основных причины его "разочарования" в течение первых полутора лет его президентства, он и сам поверил в то, что худшее уже позади, решившись признать и свою "частичную вину", заключавшуюся, как он сказал, в его "относительной недоступности и непонимании прессы". "В последние месяцы, - как бы ставил он точку на прошлом, - мы предприняли шаги с целью установления лучшего взаимопонимания между нами, с тем чтобы я и члены моего кабинета были в состоянии доносить с большей ясностью факты до сведения американского народа с помощью прессы"^*. Президентские интервью и беседы ответственных сотрудников аппарата Белого дома и членов кабинета министров с представителями органов периодической печати, телевидения и радио вновь стали фигурировать на первых страницах газет и в информационных программах ведущих радио- и телевизионных станций, сопровождаемые широким набором прилагательных в превосходной степени в адрес Белого дома и президента, на которые не скупились политические обозреватели. "Остается вопрос - и очень большой вопрос, - внес в сентябре 1978 г. пессимистическую потку Д. Броудер, - насколько продолжительным окажется этот рост популярности"^**.

^* (New Republic. 1978, November 25. P. 8.)

^** (Washington Post, 1978, September 19.)

Как и предполагал Д. Броудер, рост популярности Дж. Картера как среди представителей американской прессы, так и в целом у американской общественности оказался весьма непродолжительным. Толчок к ее падению, причем падению уже без последующих кратковременных взлетов, продолжавшемуся вплоть до последнего дня пребывания Дж. Картера в Белом доме, был дан самой прессой. В редакционных статьях и публикациях видных политических обозревателей, в телевизионных информационных программах и комментариях уже с 1977 г. отмечался настораживающий элемент критики в адрес хозяина Белого дома, по основным параметрам перекликающийся с основной темой претензий, предъявляемых Дж. Картеру шовинистически настроенными правыми кругами США, тесно связанными с интересами военно-промышленного комплекса. Отражая точку зрения этих кругов на внешнеполитическую деятельность администрации демократов, Р. Рейган обвинял президента Картера в "моральном разоружении" перед лицом "глобального наступления" коммунистов и коммунистической идеологии.

Критика администрации и президента слева не содержала таких шовинистических обвинений, но не была от этого мягче, в конечном счете играя на руку правой реакции своими настойчивыми требованиями большей решительности в международных делах со стороны Белого дома.

В передовой статье, опубликованной в еженедельнике "Нью рипаблик" постоянным политическим обозревателем этого журнала Р. Страутом, отмечалось, что убеждение в слабости Дж. Картера как государственного деятеля и президента распространяется в стране, несмотря на некоторые успехи на международной арене, в числе которых упоминались нормализация отношений с КНР, заключение соглашений по Панамскому каналу и медленное, но обнадеживающее продвижение к подписанию советско-американского Договора ОСВ-2. Страна "жаждет появления отеческой фигуры для решения наших проблем... Америка хочет, чтобы кто-нибудь взял командование в свои руки, дабы примирить все то, что не поддается примирению, и стать сильной, - писал Страут. - Америка нуждается в папочке"^*. Президенту напоминали, что совсем недавно, в декабре 1977 г., он называл шахский Иран "островом стабильности в одном из наиболее тревожных районов мира", а когда произошла исламская революция в этой стране и шахский режим был низвергнут, президент оказался совершенно не готов к решению поставленных иранскими событиями вопросов. Журнал "Тайм" констатировал в самом начале весны 1979 г., что причиной нового "политического спада" явилось распространяющееся в США и за рубежом убеждение, что Дж. Картер упустил из своих рук бразды правления внешней политикой США.

^* (New Republic. 1979, February 24. P. 2.)

Рональд Рейган, явно претендовавший на роль политического деятеля, представляющего единственную реальную альтернативу "гибельному внешнеполитическому курсу демократов", открыто провоцировал: "Не станет ли в очень скором времени символом Соединенных Штатов образ американского посла, забирающегося со свернутым государственным флагом США под мышкой в готовый для побега вертолет?" Нацеленность Р. Рейгана на руководство наступлением правых сил на Белый дом находила восторженный отклик у консервативной периодической печати, один из ведущих политических обозревателей которой, Джордж Уилл, писал, явно имея в виду Р. Рейгана: "Мы являемся большой, мускулистой нацией, изобилующей мускулистыми "группировками", и ею могут руководить лишь мускулистые политические деятели. Ею не может руководить человек, не способный быть (прибегнем тут к достойной фразеологии) умелым политическим дельцом. И на протяжении долгого президентского срока никто не может выполнять своих обязанностей должным образом, если он считает ниже своего достоинства быть таким дельцом, если он не получает от этого удовольствия и даже наслаждения"^*. К этому времени под влиянием того, что публиковалось в периодической печати и говорилось по радио и телевидению, у большинства американцев уже успело сложиться твердое убеждение, что Дж. Картер не принадлежит к числу твердых и решительных государственных лидеров, что по природе своей он не может быть "умелым политическим дельцом", хотя и получает несомненное удовольствие от пребывания в Белом доме. "Хороший человек, но занимается явно не своим делом" - эта фраза все чаще и чаще фигурировала в заголовках и текстах политических статей.

^* (International Herald Tribune. 1979, July 19.)

К августу 1979 г. президент и его ближайшие советники пришли к выводу, что представители американской прессы, и особенно те из них, кто аккредитован в столице, не только не способствуют тому, чтобы доносить информацию о планах и позиции Белого дома до сведения широкой общественности, но, напротив, даже препятствуют этому. Контакты президента с аккредитованными при Белом доме журналистами были сведены до минимума. Дж. Картер довел до сведения представителей прессы, что количество даваемых им пресс-конференций (а за два с половиной года им было проведено более 50 пресс-конференций - по две пресс-конференции в месяц) будет значительно сокращено при одновременном увеличении количества его личных встреч с американской общественностью, в ходе которых он будет отвечать на вопросы "простых американцев". Президент мотивировал это решение тем, что на пресс-конференциях в Белом доме журналисты задают ему слишком "узкие" вопросы, не отражающие действительного интереса американской общественности, которую-де волнуют совершенно иные проблемы. Решение президента общаться со страной, минуя каналы средств массовой информации, не способствовало, естественно, росту его популярности среди хозяев органов печати, радио и телевидения США.

Последнее лето 70-х гг. называлось политическими комментаторами единственным и последним шансом, остававшимся у президента для спасения своего президентства от полного провала и восстановления хотя бы какой-то доли власти и престижа, традиционно присущих президентскому посту. Кое-кто, однако, утверждал, что и этого последнего шанса у картеровской администрации уже нет, и приводил в подтверждение этой мысли перечень внешнеполитических промахов в сочетании с весьма внушительным списком крупных внутриполитических и экономических проблем американского государства, включавшим рост цен, почти 20-процентную инфляцию и 7-процентную безработицу, почти 50-миллионный бюджетный дефицит, все более явные признаки нарастающего экономического спада, бесконечные очереди автомашин, выстроившихся перед бензозаправочными станциями. В июльских номерах 1979 г. газеты "Вашингтон пост" одна за другой появились статьи политических обозревателей X. Джонсона и Дж. Уилла, в которых высказывалась мысль о том, что Дж. Картеру явно недостает атмосферы чрезвычайного или военного положения, в условиях которого он мог бы призвать страну к единству перед лицом грозящей опасности и вынудить умолкнуть своих критиков. Не прошло в нескольких дней после публикации этих статей, как президент проявил столь ожидаемую от него решительность, начав реорганизацию и "чистку" кабинета министров. Но и на этот раз желаемого эффекта не последовало. "Неуверенный в себе Джимми Картер пытается продемонстрировать, насколько жестким он может быть, - прокомментировал X. Сайди это президентское решение. - Действительно, многие влиятельные голоса убеждали Картера проявить больше решительности. В условиях, когда политические перспективы администрации выглядели жалко и сам президент был искренне озабочен тем, как к нему относятся в стране, была создана атмосфера для экстремальных действий, и Картер отреагировал на нее"^*. Вопреки ожиданиям, "чистка" кабинета министров, состоявшаяся спустя два с половиной года после его образования, лишь подтвердила обоснованность утверждений критиков администрации, называвших в числе причин неэффективного руководства страной со стороны президента Дж. Картера наличие парализующих его деятельность разногласий и распрей между министрами по важнейшим аспектам государственной политики.

^* (Time. 1979, July 30. P. 15.)

Притчей во языцех стали нескончаемые метания Дж. Картера в вопросах, касавшихся внешнеполитического курса американского государства, и особенно тех его аспектов, которые имели непосредственное отношение к проблемам советско-американских отношений. Стремясь на словах к заключению с Советским Союзом Договора ОСВ-2, президент одновременно предпринимал шаги и делал заявления, значительно осложнявшие не только достижение договоренности по вопросу об ограничении стратегических вооружений, но, главное, последующую ратификацию договора в сенате США. Картер заявлял, что он заинтересован в соглашении с СССР, ограничивающем стратегические вооружения, и готов придерживаться его условий даже в том случае, если оно не будет ратифицировано сенатом США. Подобные заявления неизменно вызывали возмущение правой прессы и правого крыла республиканской партии, представители которого в сенате обвиняли президента в попытке дискредитировать роль конгресса в международных делах. Одновременно президент мог заявлять, что он будет всегда готов "отреагировать должным образом в случае, если поведение Советского Союза будет негативно отражаться на интересах Соединенных Штатов". Предпосылки последовавшего за подписанием Договора ОСВ-2 срыва его ратификации сенатом созревали в американских политических кулуарах при прямом попустительстве картеровской администрации и самого президента и при активной поддержке со стороны правых сил США и контролируемой ими части средств массовой информации. Советско-американский Договор ОСВ-2 был подписан в Вене 18 июня 1979 г., а спустя всего лишь два месяца не кто иной, как президент Дж. Картер, оказался в роли активного участника действий, направленных на подрыв его ратификации.

В конце августа 1979 г. разведывательные органы США доложили Белому дому о существовании "советской военной бригады на Кубе" и одновременно распространили эту информацию в еженедельной подборке секретных разведывательных данных среди более чем трехсот официальных лиц. Одним из первых среди получивших эту информацию лиц оказался председатель сенатского комитета по иностранным делам Фрэнк Чёрч, слывший сторонником ратификации Договора ОСВ-2 и располагавший реальной возможностью оказать воздействие на решение возглавляемого им комитета, а через него и па значительную часть сенаторов. Дж. Картер писал в своих воспоминаниях, что Ф. Чёрч "созвал пресс-конференцию и сделал все возможное для того, чтобы превратить это сообщение в событие колоссальной важности", результатом чего явилось то, что "статьи о советских войсках подобно метеору распространились по Вашингтону и по всей стране". Задним числом Дж. Картер без особого труда называл виновников развернувшейся в Соединенных Штатах в результате этих действий антисоветской истерии, направленной своим острием прежде всего против ратификации подписанного им Договора ОСВ-2: виновными оказывались, по Картеру, и американская демократическая система, и политические деятели, склонные ударяться в панику и проявлять несдержанность (т. е. в первую очередь Ф. Чёрч), и, конечно" американская пресса. Лично за собой Дж. Картер признал лишь вину за неосторожно произнесенную фразу о неприемлемости для США сохранения подобного статус-кво, т. е. продолжающегося пребывания "советской боевой бригады" на Кубе.

Под давлением неопровержимых фактов правительству США пришлось очень скоро признать искусственный характер созданного противниками Договора ОСВ-2 "кризиса", подтвердив, что речь идет о воинской части, находящейся на Кубе в постоянном количественном составе и в одном и том же месте с 1962 г., т. е. в соответствии с достигнутой договоренностью между СССР и США в период карибского кризиса. Как писал Дж. Картер, "в конечном итоге по прошествии нескольких трудных недель мы (!?) утихомирили бурю вокруг вопроса о советских воинских частях на Кубе"^*. Однако он "забыл" при этом упомянуть, что именно он назвал этот инцидент "смертельной угрозой" Соединенным Штатам.

^* (Carter Jimmy. Keeping Faith; Memoirs of a President. New York, 1982. P. 264.)

Уже после выхода в свет мемуаров Дж. Картера, в январе 1983 г. в американской печати появилась информация об обстоятельствах, при которых была запущена "утка" о "советской военной бригаде" на Кубе. Как стало известно, одному из вашингтонских репортеров, аккредитованных при Пентагоне, позвонил "высокопоставленный чиновник администрации президента Джимми Картера", который и предложил журналисту секретную информацию. Этот чиновник, попросивший не ссылаться на него, сообщил, что американские разведывательные самолеты, проводящие (естественно, в нарушение норм международного права) регулярную аэрофотосъемку кубинской территории, обнаружили присутствие там "советской военной бригады"^*. Следовательно, помимо подключения к провокации "находящегося вне подозрений" сенатора Ф. Чёрча, кем-то было решено "подстраховаться" путем передачи этой секретной информации непосредственно представителям прессы в надежде на то, что, окажись сенатор более осмотрительным и недоверчивым, пресса не даст столь "сенсационной информации" заглохнуть в секретных досье. Трудно, конечно, предположить, что Дж. Картеру было неведомо имя того "высокопоставленного чиновника" его собственной администрации, который нанес первый удар по ратификации Договора ОСВ-2 в американском сенате задолго до того, как произошли события в Афганистане, называемые Картером основной причиной срыва ратификации. Тот факт, что бывший президент США предпочитает умалчивать об этом, может свидетельствовать либо о том, что ему было заранее известно о готовившейся "утечке информации", либо о том, что задним числом он одобряет предпринятую одним из его сотрудников провокационную акцию. И в этой конкретной ситуации, как и в других случаях, Дж. Картер проявил те качества, которые давали основание называть его "мечущимся из стороны в сторону" президентом.

^* (International Herald Tribune. 1983, January 15-16.)

Анализируя обстоятельства запуска этой "утки" и реакцию президента Картера на сообщения о "советской военной бригаде" на Кубе, Л. Н. Катлер пытается в статье, опубликованной в журнале "Форин полней" осенью 1984 г., оправдать действия администрации тем, что-де, появись эта информация только в периодической печати, а не сразу же в телевизионных новостях, "на которые приходится реагировать незамедлительно", президент располагал бы большей возможностью перепроверить ее и, возможно, даже взвесить все последствия ее публикации, прежде чем решиться на скороспелые выводы и заявления. Но это особое мнение американского исследователя из области "что бы было, если бы..." совершенно несостоятельно в данном случае, поскольку расчет тех, кто планировал и дал добро на запуск этой "утки", как раз и строился на четком представлении об особенностях и методах деятельности прессы США, в условиях жестокой конкуренции и спроса на сенсационные материалы основывающихся на принципе "сначала публикуй, а уже затем проверяй". Единственное "если бы", которое представляется правомерным в ситуации осени 1979 г., сводится к убеждению, что если бы не развязанный правыми силами США "псевдокризис", оттянувший рассмотрение Договора ОСВ-2 в сенате, шансы на его ратификацию были бы намного предпочтительнее. С вводом советских вооруженных сил на территорию Афганистана в декабре 1979 г. надеяться на ратификацию договора больше не приходилось.

"Администрация находится на грани полного разрушения. Президент, который почти в четыре раза увеличил уровень инфляции в стране, привел к самым крупным в истории Америки процентным ставкам, сейчас сознательно ведет страну к экономическому спаду; на международной арене он способствовал утрате веры среди наших друзей и врагов в здравость, логичность и надежность американской внешней политики", - писал американский историк Артур М. Шлезинджер-младший в апреле 1980 г., на пороге очередных предвыборных баталий за президентское кресло, с изумлением и нескрываемым возмущением констатируя возрождение Дж. Картера буквально из пепла в качестве единственного кандидата демократической партии на пост президента США. Меньше года назад критики внешнеполитического и внутриполитического курса картеровской администрации справа говорили о том, как президенту недостает крупного внешнеполитического кризиса, дабы он мог призвать страну к единству "вокруг президентского знамени" во имя успешного противостояния внешней угрозе. Ныне критик президента слева отмечал, что "общенациональное возмущение по поводу отвратительной иранской акции^* дало пищу добропорядочному, но дурному американскому инстинкту объединяться вокруг президентов в бедственное для страны время. Люди отложили в сторону неприятные вопросы относительно того, кто виновен в том, что мы оказались в таком положении. Популярность Картера пошла вверх", и вспоминал в этой связи изумленную реакцию президента Дж. Кеннеди на неожиданный для него подъем популярности после позорного фиаско в заливе Кочинос. "Поистине создается впечатление, - делал далеко идущие выводы А. М. Шлезинджер-младший, - что Картер надеется воспользоваться возрожденной "холодной войной", чтобы добиться повторного выдвижения кандидатом в президенты и переизбрания на второй срок"^**.

^* (В ноябре 1979 г. группа вооруженных иранцев с явного ведома и согласия официальных властей оккупировала здание посольства США в Тегеране и захватила в качестве заложников более 50 американских сотрудников посольства, выдвинув условием их освобождения выполнение правительством США ряда их требований, включая снятие ареста с иранских авуаров в американских банках, возвращение Ирану вывезенных шахской семьей богатств и др.)

^** (New Republic. 1980, April 12. Cover and P. 19.)

Возрождение "холодной войны" предполагало ужесточение отношения к Советскому Союзу, и Дж. Картер решил предпринять серию акций, долженствовавших продемонстрировать, насколько серьезно он воспринимает критику в его адрес со стороны тех, кто требовал от него проведения "сильной внешней политики". Президент требовал "наказать" Советский Союз за его решение о вводе вооруженных сил в Афганистан и принял решение об экономических санкциях против СССР, включая эмбарго на продажу зерна. Для демонстрации Советскому Союзу, что он "шутить не намерен", Дж. Картер потребовал объявить предмобилизационную регистрацию всех молодых американцев и американок. (В марте 1980 г. конгресс США вынес отрицательное решение в.отношении регистрации женщин; не получило поддержки позднее и президентское требование о регистрации юношей.) Белый дом объявил о бойкоте Олимпийских игр, намеченных к проведению в Москве летом 1980 г., и обратился с предложением к главам более чем 100 государств поддержать позицию США.

Начиная со дня захвата заложников в Тегеране, Картер практически полностью выключился из политических мероприятий, традиционно связываемых с предстоящими выборами, а с 28 ноября 1979 г. отказался от проведения пресс-конференций для аккредитованных при Белом доме журналистов, ссылаясь на "нецелесообразность для себя" выступать с изложением точки зрения одной партии в условиях общенационального кризиса. Однако эти решения президента напомнили кое-кому аналогичные попытки самоизолироваться от неприятной необходимости отвечать на невыгодные и сложные вопросы, которые предпринял в ходе уотергейтских событий Ричард Никсон. "Он говорит, что следует сохранять национальное единство, - подвергал сомнению высказанную президентом причину президентского "отшельничества" Д. Броудер. - Но становится все более и более ясно, что самоизоляция Картера отвечает его интересам, а не интересам заложников или страны"^*.

^* (Washington Post, 1980, February 1.)

Выражая удовлетворение "жестким языком" президента в диалоге с Советским Союзом, оба фланга американской политики высказывали сомнение в том, что этот язык может кого-либо ввести в заблуждение относительно возможных действий Белого дома, учитывая ставшую "торговой маркой" Картера нерешительность. В те дни в Соединенных Штатах горько шутили, что имеются всего лишь две причины вздрагивать при мысли о новом четырехлетнем президентском сроке Дж. Картера - одной причиной была внешняя политика его администрации, другой - внутренняя политика.

На протяжении целого года в сообщениях и комментариях средств массовой информации США над всеми другими политическими темами доминировала тема американских заложников в Тегеране. Общественное мнение страны держалось в постоянном напряжении ежедневным напоминанием в печати, по радио и телевидению о том, что идет такой-то день содержания в неволе 53 американцев. Однако питаемое таким образом "общенациональное негодование" оборачивалось не только против незаконных действий тегеранских властей, но и против картеровской администрации и ее главы, вновь демонстрировавших, как утверждалось в сообщениях прессы, свою нерешительность в условиях, когда требовалось проявить силу. Слухи о том, что президент может решиться на попытку вызволить американских заложников в Тегеране с помощью десантной группы, заброшенной на иранскую территорию, уже давно муссировались средствами массовой информации США, но неизменно опровергались представителями Белого дома. Было ясно, что с приближением предвыборной кампании и президентских выборов 1980 г. администрация будет вынуждена прибегнуть к каким-то более радикальным мерам решения затянувшегося па долгие месяцы вопроса с заложниками, тем более что с каждой неделей иранская сторона вое чаще упоминала о своем намерении предать членов группы заложников суду как американских шпионов, наносивших своими действиями вред делу исламской революции. 24 апреля 1980 г. в обстановке строжайшей секретности была высажена десантная группа с задачей освободить заложников. Уже в 7 часов утра 25 апреля по радио и телевидению США было передано выступление президента, в котором он брал на себя ответственность за отмену операции по освобождению заложников в связи с "техническими неполадками", возникшими у десантников, высаженных в пустынной местности недалеко от иранской столицы. Восемь десантников погибло и пять было ранено при столкновении вертолета с транспортным самолетом ВВС США уже поело того, как был получен приказ президента об отмене операции.

Фиаско в Иране вынудило Дж. Картера отказаться от тактической линии уклонения от активного участия в предвыборной борьбе и от проведения встреч с представителями прессы. Если он хотел быть переизбранным на второй срок (а он этого очень хотел), ему надлежало разъяснить стране, что из обещанного в 1976 г. и по каким причинам ему не удалось выполнить и каковы его намерения на будущее. Последующие несколько месяцев вплоть до съезда демократической партии были посвящены многочисленным поездкам по стране и встречам с представителями различных слоев американских избирателей. Возобновил президент и проведение пресс-конференций, лишний раз доказав, насколько справедливо классическое определение президентских пресс-конференций, которое дал Рестон: "Нерегулярное мероприятие, проводимое президентом, когда он не может его избежать или считает, что может его использовать в своих собственных интересах"^*.

^* (International Herald Tribune. 1980, October 30.)

Выдвижение съездом демократической партии кандидатуры Дж. Картера в президенты США на второй срок произошло, как писала газета "Интернэшнл геральд трибюн", в "безрадостной, чуть ли не недоброжелательной обстановке"^* и с полным пониманием того, что партию и ее кандидата почти наверняка ожидает поражение на предстоящих президентских выборах. Та часть прессы США, которая традиционно поддерживала демократическую партию и ее кандидатов в прошлом, считала возможным оставаться в лагере сторонников Дж. Картера лишь по той причине, что альтернатива - избрание на пост президента США Р. Рейгана - казалась ей абсолютно неприемлемой. Журнал "Ньюсуик", процитировал одного из ближайших сотрудников президента Картера, заявившего всего лишь за месяц до президентских выборов: "Абсолютно всем наплевать на проблемы, вокруг которых строится предвыборная кампания. Все сводится к одному - сможет ли страх людей в отношении Рейгана одержать верх над их нелюбовью к Картеру. Исход выборов зависит только от этого, и больше ни от чего"^**.

^* (International Herald Tribune. 1980, August 15.)

^** (Newsweek. 1980, September 29. P. 22.)

Попытка самого президента и его ближайших помощников акцентировать внимание американской общественности на опасностях, ожидающих Соединенные Штаты в случае избрания президентом Р. Рейгана, была встречена довольно единодушным отпором со стороны большинства ведущих периодических изданий, политических обозревателей газет и телевидения, причем даже тех, которых нельзя было отнести к числу симпатизирующих кандидату республиканцев. Газета "Вашингтон стар" назвала картеровское обвинение Рейгана в расизме "грязным поступком" и напомнила президенту его собственные призывы к проявлению "христианского милосердия", а "Вашингтон пост" охарактеризовала высказывания Картера как "подлые". Дж. Рестон писал в "Нью-Йорк таймс", что "низкие и коварные выходки", которые были допущены Дж. Картером в предвыборной кампании, "отрицают те самые принципы и идеалы, которые больше чем что бы то ни было другое способствовали его приходу в Белый дом" и что они "заставили прессу содрогнуться от огорчения и негодования"^*.

^* (New York Times. 1980, September 21.)

Рональд Рейган еще не успел очаровать журналистов в той степени, в какой ему это удалось сделать позднее, уже после прихода в Белый дом, но не вызывало никакого сомнения полнейшее разочарование наиболее влиятельных политических обозревателей в Картере. "Как же мы дошли до такого?" - сквозило в комментариях большинства из них по поводу "крайне бедного выбора кандидатов в президенты", предлагавшегося в избирательной кампании 1980 г. Самое большее, на что они решались в своих отзывах на телевизионные дебаты между Картером и Рейганом, было замечание, что оба они "выглядели достаточно внушительно, как и подобает президенту". "Чепуха! - возмущался подобной оценкой своих собратьев по перу политический обозреватель газеты "Интернэшнл геральд трибюн" С. Клайдман. - Они произносили лозунги своей предвыборной кампании, и ни тот, ни другой не давали никаких оснований утверждать, что они обладают качествами, необходимыми для того, чтобы быть хорошим президентом"^*. Не скрывал своих чувств по поводу того, чего следует ожидать Соединенным Штатам, и один из влиятельнейших политических обозревателей Дж. Крафт, высказавший убеждение, что в результате четырехлетнего пребывания Картера на президентском посту "этот высший в стране пост был низведен до такого низкого уровня, что стало мыслимым избрание президентом актера". Другой, не менее видный политический обозреватель, Д. Броудер, писал в том же номере газеты "Вашингтон пост": "Невозможно представить себе человека, подобного Джимми Картеру, выдвинутым и избранным президентом в какой-либо другой год нашей истории. Если бы революция в области гражданских прав не предоставила права голоса черным южанам, он не одержал бы победу. Если бы старые лидеры и старые системы руководства и отбора кандидатов в демократической партии не были разрушены внутренними конфликтами по вьетнамскому вопросу, он не смог бы одержать победу. Если бы республиканская партия не была опозорена Уотергейтом, он не смог бы одержать победу"^**.

^* (International Herald Tribune. 1980, October 6.)

^** (Washington Post. 1981, January 18.)

Уже после того как в Белый дом въехал 40-й президент США Рональд Рейган, политическая обозревательница М. Гринфилд писала в журнале "Ньюсуик", что на протяжении всех четырех лет пребывания у власти Дж. Картер "упорно и без устали осуществлял в угоду нам театрализованную постановку президентства". Даже в день, предшествовавший выборам, когда Картер вылетал из Чикаго в Вашингтон, на аэродроме ему вручили документ, который он принялся читать, выйдя из президентского вертолета, на глазах у миллионов телезрителей. Президент явно пытался дать впечатление, что этот документ касается судьбы американских заложников в Иране, волновавшей американцев уже на протяжении года, и что в эти решающие для него лично дни, его голова занята прежде всего этой проблемой. "Дешевка, - восклицала М. Гринфилд, - неужели это было ясно только мне?"^*. Ясно это было, естественно, не только ей: все, кто видел этот эпизод по телевидению, восприняли его как последнюю попытку повлиять на избирателей.

^* (Newsweek. 1981, January 26. P. 4.)

Любопытно, как сам Дж. Картер объясняет сложности, с которыми он столкнулся, будучи президентом. В своих мемуарах он пишет: "Мы появились в Вашингтоне как аутсайдеры, и наш статус так и не претерпел заметных изменений (за годы пребывания у власти. - Э. И.). Нигде - ни в прессе, ни в конгрессе, ни на каких-либо ступеньках вашингтонской структуры власти не располагали мы давними друзьями и знакомыми, которые вполне естественно встали бы на нашу защиту в ходе общественных дебатов по тому или иному спорному вопросу. Мы были чужаками даже для тех, кто приветствовал наш приход. Джоди Пауэлл (один из ближайших помощников президента. - Э. И.) как-то сказал мне, что, не служа ранее в Вашингтоне, мы не располагали людьми, которые могли бы защищать нас от ударов с флангов: "У нас никогда не было медового месяца с прессой, всего лишь любовная интрижка на одну ночь"^*.

^* (Carter J. Op. cit. P. 127.)

На одном из последних приемов Дж. Картера в Белом доме, уже после его поражения на выборах, к нему подошел один американский журналист и, видимо, желая сделать приятное президенту, сказал, что надеется на то, что пресса, возможно, найдет приятные слова для характеристики уходящей администрации. "Это было бы весьма любезно с вашей стороны", - холодно ответил президент. Последние недели пребывания Дж. Картера на президентском посту оказались, возможно, еще более сложными для уходящего главы американского государства. В газетных статьях, политических комментариях радио и телевидения все внимание было уделено Р. Рейгану, которому еще только предстояло въехать в Белый дом, тогда как Дж. Картер, еще являвшийся президентом США, уже перестал интересовать прессу. Как писал в эти дни журнал "Ньюсуик", "Картер был в ярости от многочисленных газетных и журнальных статей, в которых высказывалась надежда на то, что семья Рейганов возродит в Белом доме изысканные культурные и социальные традиции, отсутствовавшие там в течение последних четырех лет"^*. "Приятных слов" в адрес уходящей администрации "большая пресса" США так и не нашла.

^* (Newsweek. 1980, December 16. P. 29.)