Молчаливый попутчик

Он сидел на ящике из-под фруктов возле бензоколонки, подбрасывая на ладони мелкие камешки. Мы решили: забавляется от нечего делать. Оказалось, он волновался. Ему надо было ехать, но он стеснялся попроситься в машину. Как видно, не в первый раз его выручил парень-заправщик.

- Возьмите. Это хороший человек. Двадцать миль в ту же сторону, что и вам...

Обычно нам говорили: не берите хичхайкеров (голосующих у дороги). Тут же была явно дружеская рекомендация. Мы сдвинули легкий багаж на сиденье и знаком позвали привставшего человека. Он кинул в сторону камешки, отряхнул пыль с ладоней, оглядел, нет ли соринок на синем штопаном комбинезоне, и, поблагодарив, сел в машину.

Двадцать миль - это менее часа езды даже по горным дорогам. Но мы не стали спешить - хотелось перекинуться словом с попутчиком. Однако попутчик предпочитал жевать табак. Несколько замечаний о красоте Аппалачей и о странной в этом году погоде побудили его сказать только: "Йес!" Но незнакомая речь все же расшевелила.

- Вы иностранцы?

Мы объяснили.

Молчание две-три минуты. Потом вопрос:

- Скажите, у вас там правда нет безработицы или это все пропаганда?

Объяснение он принимал без большой веры.

- Как же так? Ну вот на шахту прислали машины. А куда же рабочих?..

"У кого что болит..." - поговорка интернациональная. И наш попутчик ее подтвердил. Оказалось, более года он был без работы.

- Молодые разъехались кто куда. А мы, постарше, остались. У меня пять человек ребятишек...

Из вежливости мы даже не стали расспрашивать, как он жил этот год. По испитому лицу, по одежде, по угрюмой настороженности чувствовалось: он не вышел еще из крайней нужды. Но он не жаловался.

- Мне повезло...

Выяснилось: сейчас он ехал работать. С большим трудом устроился в гараж механиком. Иногда ночует в конурке при гараже. Иногда приезжает домой.

- Сейчас жить можно... - Он вздохнул с облегчением и показал, где надо притормозить.

Помятая шляпа, большие стоптанные башмаки, чуть сгорбленная фигура... Прежде чем повернуть за угол, остановился, поднял руку и покрутил ладонью...

Можно считать, мы встретили типичного жителя этих мест. На Аляске жителей гор называют с оттенком покровительственного сочувствия "хилли-билли" - "горный простак". Прозвище переселилось и сюда, в Аппалачи. "Хилли-билли" - особая порода американцев, так, по крайней мере, о них говорят. Говорят, что они горды, необщительны, вспыльчивы и особо чувствительны к несправедливости. Еще говорят, что нет в Америке людей более трудолюбивых и более обездоленных, чем аппалачские "хилли-билли".

Безработного встретишь в любом из штатов. Но обширный район Аппалачей безработица оседлала давно, гнездится тут кучно, и лекарства от этого недуга никто еще не придумал. Особо запущен и нищ южный район Аппалачей. Тут самый высокий процент безработицы в стране, самый высокий процент легочных заболеваний, самый высокий процент голодных детей. В 1945 году здесь работало 600 тысяч шахтеров. В 1965 году - около 150 тысяч. Сейчас от силы 100 тысяч. Что произошло? "Шахтеров съели машины". Механизация и автоматизация шахт сделали безработными восемь из каждых десяти горняков. А ведь у них, так же как у нашего встречного, семьи, дети.

Когда видишь богатство и достижения" Америки, непросто поверить, что есть в стране люди, умирающие от голода, самого настоящего голода, от которого сначала пухнут, а потом худеют до состояния мощей. Эти люди не просят милостыню у дорог (нищенство в США запрещено). Многие американцы порой задаются вопросом: а в самом ли деле это так? Но вот свидетельства.

Вот перед нами карта, опубликованная журналом "Тайм" под заголовком "Голод в США". Красной мозаикой обозначены "районы острого голода". Гуще всего эти пятна в. пустынных районах - в резервациях индейцев. Столь же зловеща мозаика на юго-востоке страны и в низовьях реки Миссисипи. Это районы негритянского населения. Позорной болезнью поражен богатейший Техас и южная часть Аппалачей. Справка под картой дает пояснение: "280 графств из 3100, на которые поделена страна, являются районами-острого голода... На карте не помечены 1033 других графств, где проблема голода, также существует".

Карта - документ точный, но отчужденный. Надо воображение, чтобы увидеть за красными пятнами топографии живые лица людей и голод в драматическом его обличье. Обратимся к документу более эмоциональному.

Книга. Название: "В Америке до сих пор есть голодающие". Предисловие написано сенатором Эдвардом Кеннеди. На этот раз третий из братьев Кеннеди взывает к совести американцев. В книге 100 фотоснимков - "коллективный портрет бедности". Книгу нельзя листать без волнения. Смущаясь своих лохмотьев, своих убогих жилищ, фотографу позируют живые, конкретные люди. Мы видим тут потухшие взгляды отцов семейств, видим детей со вздутыми животами, отчаяние на лицах преждевременно состарившихся женщин. Документ потрясающей силы. Но не единственный.

В здании конгресса США два раза в год собирается комиссия для слушания дела о голодающих. Один из нас помнит первое заседание этой комиссии. Зал тогда переполнили любопытные. Вашингтонские журналисты скептически посмеивались: вот тоже нашли проблему. Голодающие? В Америке?

Улыбки, однако, исчезли, когда к столу комиссии попросили первого "свидетеля", как называют здесь участников "слушания" в конгрессе. Им оказался руководитель департамента социального обеспечения штата Джорджия Уильям Барсон.

- Господин председатель! Сенаторы! - начал Барсон. - Я видел голодных людей вот так же, как сейчас вижу вас. Я хорошо знаю мой родной штат, был в каждом его уголке и свидетельствую: в штате Джорджия есть голодающие, которые находятся уже на грани истощения...

Господин председатель, - продолжал Барсон. - Я много раз слышал из уст наших уважаемых и обеспеченных граждан, что в Джорджии нет голодающих. Но если бы один из таких обеспеченных граждан принял мое предложение совершить поездку по любой дороге, то в нескольких минутах от его дома я мог бы показать ему другую Америку, которой он не знает и не хочет знать...

Еще картинка из зала, где заседает комиссия. На стенке экран. У противоположной стороны проекционный аппарат. У аппарата молодой человек в роговых очках. Перед ним на столе стопки цветных диапозитивов-слайдов. Человек терпеливо ждет, когда рассядутся сенаторы. Скамейки для прессы почти пустые: репортеров уже не очень волнуют голодные.

- Начинайте, доктор, - обращается к молодому человеку сенатор Макговерн.

Свет гаснет. На экране появляется увеличенная цветная фотография малыша двух лет. И зал ахает от неожиданности. Это маленький, обтянутый кожей скелет. Непомерно вздут живот. Кривые ножки. Руки как плети. Головка не держится... Меняется кадр. На экране девочка с заострившимся носом, с большими глазами и беззубым, как у старухи, ртом. В гробовой тишине человек у проектора поясняет:

- Я обследовал 300 детей сезонных сельскохозяйственных рабочих в штате Колорадо.

Это дети негров и мексиканцев. Я сделал 300 снимков вот таких же, как эти...

Этому малышу четыре с половиной месяца, а весит он меньше, чем при рождении. У его родителей еще пятеро детей и нет денег на молоко даже для этого малыша. Я обратился в местную бопьницу: "Спасите ребенка!" - "А кто будет платить за лечение?" - спросили меня. Я настаивал: "Возьмите бесплатно, как исключение из правил". - "Не могу, - ответил мне администратор больницы. - Если я возьму одного, завтра хлынет поток матерей вот с такими же на руках".

Человек у проекционного аппарата - доктор Питер Чейз из Колорадского университета. Это не первое его выступление в сенатской комиссии. В этом же зале он рассказывал о голодающих ребятишках в штате Миссисипи. О голодающих Техаса. Теперь - о детях в Колорадо. Штаты разные, тема одна и та же.

Сенатская комиссия слушает доктора Чей-за. Умные сенаторы вздыхают, говорят прочувствованные слова репортерам и расходятся, чтобы через полгода собраться и убедиться в который раз, что проблема голода действительно в США существует. На большее комиссия не способна. Не способна потому, что не обладает ни средствами, ни властью, ни секретом, которые дали бы ей возможность покончить с хронической, стыдной болезнью сверхбогатого государства.

Много ли бедных людей в богатой Америке? И где оседает богатство, лишившее их хлеба насущного, погасившее в их глазах все надежды? По официальной статистике, в США проживает 25,5 миллиона людей, находящихся "ниже черты бедности". Это примерно 12,5 процента всего населения США в границах 1973 года. (В числе этих людей был наш попутчик-шахтер со своей семьей, пока он наконец не нашел работу.) Не все из 25 миллионов голодают. Но все они находятся на грани, с которой уже легко соскользнуть к бедности, когда речь идет о куске хлеба...

На другом полюсе жизнь в стране - люди, которые могут даже не знать, сколь велико их богатство. Полистаем еще одну книгу. Автор - экономист Фердинанд Ландберг. Название книги: "Богатые и сверхбогатые". На странице 22 читаем: "Полпроцента американцев владеют 33 процентами всего богатства Америки". В этом "полупроценте" 27 человек владеют состоянием от 200 до 300 миллионов долларов, шесть человек - от 500 миллионов до миллиарда. И несколько человек (в их числе нефтяные магнаты Гетти и Хант, а также невадский миллиардер Говард Хьюз) признаются, что точно не знают, сколько имеют денег. Таковы полюсы жизни.

Путь к нищете чаще всего начинается с потери работы. Как это происходит? Иностранцу, да еще "на ходу", коснуться самой чувствительной точки в судьбе человека почти невозможно. Это не всегда удается и местным газетчикам. Попавший в беду становится замкнутым, почти стыдится своего положения и с первым встречным откровенничать не спешит. Поэтому мы с особым интересом перелистали книгу своего коллеги Билла Мойерса "Прислушиваясь к Америке".

Билл Мойерс к своей профессии журналиста вернулся после службы помощником президента Джонсона и пресс-секретарем Белого дома. Журналиста после столицы потянуло в глубинку, и он обнаружил в ней много такого, о чем знал весьма смутно. Безработица оказалась "достопримечательностью", мимо которой честный журналист, прислушиваясь к Америке, пройти не мог. На этот раз бедствие прослежено не в Аппалачах, не в юго-восточных штатах, а на северо-западе США, в "благополучном штате" Вашингтон, еще точнее - в Сиэтле. "В годы моего пребывания в Вашингтоне (столице США) нам приходилось иметь дело с данными о безработице. Они всегда выражались процентами: 5, 4, 3 процента... Теперь же я оказался в гуще людей, судьба которых была связана с этими процентами. Я решил встретиться с некоторыми из них". Мойерс настойчиво, добросовестно, с тактом, сердечностью и вниманием прикоснулся к кровоточащей ране. И люди рассказали ему, как это бывает - "потерять работу" и что при этом чувствует человек.

Прежде чем привести записи журналиста, скажем несколько слов о трудолюбии американца. Все богатство великого государства, все, что достойно в Америке уважения и восхищения, создано не взмахом волшебной палочки, а трудом. Все полито рабочим потом народа. Американцы умеют работать и любят работать. Это касается всех: строителя, сталевара, фермера, банковского служащего, обувщика, секретарши в оффисе и главного босса в нем. Известные слова об американской деловитости не потеряли своего значения. Американец не будет чураться любой работы. И все делается предельно добросовестно. Это не может не вызывать уважения. Американцы охотно работают сверхурочно. Один - чтобы свести концы с концами, другой - чтобы "быть не хуже других". И самое страшное для человека труда - сесть на мель, по какой-то причине лишиться работы, попасть в эти самые "5, 4, 3 процента".

Вот как пишет об этом Билл Мойерс: "В Вашингтоне мне приходилось слышать, как люди с легкостью говорят о безработице, о том, что небольшая безработица только на пользу экономике". А вот что услышал бывший помощник президента в Сиэтле.

Человек с проседью: "Я уже полный круг проделал. Сюда я приехал в 1931 году с ранчо из восточной части штата. Конечно, какие там деньги, но зато был сыт. Надо было остаться, но меня понесло в Сиэтл... Нам выдавали бобовую похлебку, а стоять за ней приходилось часа по два. И теперь опять в очереди за пособием..."

Роберт Стрит (уволен с завода "Боинг"): "Я даже согласился на понижение зарплаты, лишь бы остаться... Впервые я узнал, что меня собираются уволить в один из понедельников. Пришли ко мне два типа, сперва темнили, а потом спрашивают: "Послушайте, Стрит, вы ведь самый старший в налоговом отделе, верно?" Так оно и было. Мне исполнилось 55... Когда они мне сказали про возраст, я почувствовал себя столетним старцем... Несколько раз у меня была возможность перейти на другую работу, но меня не отпускали. А теперь, когда уже нет других предложений, меня вышвырнули... Приходится все начинать сначала. Но мне теперь 56..."

Том Каррол (48 лет. Два диплома о высшем образовании. Уволен компанией "Боинг". У него усталый вид человека, который уже несколько месяцев плывет против течения. Он говорил так тихо, что я едва мог его расслышать, и курил одну сигарету за другой): "Я вернулся из Нью-Йорка и обнаружил, что в штатах фирмы больше не числюсь... Обошел все начальство, но все избегали говорить со мной о деле и старались не смотреть мне в глаза... В крупных компаниях никогда не знаешь, что тебя ждет. Человек здесь ничего не стоит... Больше всего был расстроен мой 18-летний сын. Он был всегда в восторге, что я у "Боинга", он знает, как я люблю самолеты - я был пилотом и люблю авиацию. Я хорошо разбираюсь в коммерческих делах, в экономике, знаком с министерством обороны, знаю, как все это переплетается. Мой парнишка считает, что со мной поступили по-свински. Он мне сказал: "Теперь видишь, папа? Выходит, наша система человека ни во что не ставит".

Череда людей проходит перед глазами приезжего, и каждый несчастен, подавлен и уже приготовился к самому худшему, ибо безработному начинать все сначала - это надеяться на чудо. "Безработица - это лабиринт нескончаемых коридоров, и, какую бы дверь ты ни открыл, перед тобой зияет пустота... Повсюду я вызывал сострадание, смешанное с равнодушием. Но не только это. Я стеснял людей. Все стушевывались. Безработица - болезнь, которой боятся заразиться". Эти строчки взяты уже не из книги американца Мойерса. Это исповедь европейца, но все из того же мира "свободного предпринимательства". (Пьер Лельетт. 38 лет. Здоров. Высокая квалификация. Бакалавр. Знает латинский, греческий, свободно владеет английским. Автор книги, переведенной на восемь языков. Два года пять месяцев - безработный.) "Я потерял работу. Я потерял квартиру. Я потерял любимую женщину. Я потерял друзей. Я потерял даже врагов, так как в общественном плане перестал существовать. Одним словом, у меня отняли все, что мне было дано". Это крик души образованного человека. А что мог сказать о себе шахтер - наш молчаливый попутчик в горах Аппалачах? Он сидел и, как видно, боялся уронить свое хрупкое счастье: нашел работу. (Напомним: семья - жена и пятеро ребятишек.) Можно представить себе, что пережил этот немолодой уже человек. На вопрос: "Как же нашлась работа?" - он простодушно ответил: "Мне повезло. Умер механик, меня взяли на его место".

Повезло потому, что умер механик... Такие дела стоят за цифрами 3, 4, 5... процентов безработных.