2. Трактовка политики и стратегии США в войне. Проблема истории второго фронта

Политические цели США во второй мировой войне были сформулированы первоначально в ряде публичных выступлений и заявлений президента Ф. Рузвельта. По мнению Г. Коммаджера, наиболее концентрированно они были изложены в послании Ф. Рузвельта конгрессу от 6 января 1941 г. и сводились к следующему: обеспечить национальную безопасность США; поддержать народы, борющиеся против агрессии, с тем чтобы не допустить ее распространения на западное полушарие; не заключать мир с агрессорами на их условиях или при содействии умиротворителей. Далее назывались "четыре свободы", которые будут отстаивать США в борьбе с агрессором: "свобода слова, свобода вероисповедания, свобода от нужды и свобода от страха". В заключение Рузвельт заявил, что США стремятся к установлению мирового порядка на основах "сотрудничества свободных стран, действующих совместно в условиях дружественного цивилизованного общества"¹. Общие политические цели США и Англии в войне были сформулированы в "Атлантической хартии"². В ряде официальных документов указывалось, что США ведут войну за справедливые цели. В Декларации, объявлявшей войну Германии, говорилось: "Силы, которые хотят поработить весь мир, устремились в направлении западного полушария... Энергичные и объединенные действия всех народов, решивших остаться свободными, обеспечат победу сил справедливости и правды над силами дикости и варварства в мировом масштабе"³.

¹ (Documents of American History. Ed. by H. Commadger. New York 1968, Doc. 537, p. 446 - 448.)

² (После того как СССР провозгласил освободительные цели Великой Отечественной войны, правительства США и Англии сочли необходимым выступить с совместной декларацией о целях войны, в которой содержалось заявление о решимости бороться против фашизма, 14 августа 1941 г. Ф. Рузвельт и У. Черчилль, встретившиеся на борту английского линейного корабля "Принц Уэльский" в Атлантическом океане, подписали англо-американскую декларацию, получившую название "Атлантическая хартия". Несмотря на ряд недостатков, "Атлантическая хартия" имела некоторое положительное значение для образования антигитлеровской коалиции. 24 сентября 1941 г. на межсоюзной конференции в Лондоне СССР присоединился к "Атлантической хартии", указав в то же время, что применение ее принципов "должно будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны". Присоединение СССР к "Атлантической хартии" укрепило ее демократический характер. (Подробнее см. Дипломатический словарь, т. 1. М., 1971, стр. 160 - 161).)

³ (Documents of American History, Doc. 541, p. 452.)

Характер официальных заявлений американского правительства, его стремление придавать своим между народным актам форму, которая импонировала бы народам, боровшимся против фашизма, достаточно очевиден. Более откровенно, как засвидетельствовал журнал "Каррент хистори", о целях участия США в войне говорили американские монополисты. 23 сентября 1941 г. специальный советник правления корпорации "Дженерал моторе" выступил с программным докладом, суть которого сводилась к тому, что "англосаксы должны управлять миром". Империалистический, антинародный характер планов монополистического капитала наглядно демонстрировали и содержавшиеся в докладе призывы к "ликвидации коммунизма и социализма в Европе"¹.

¹ (Current History. July 1942, p. 328 - 331.)

В ходе войны многие публичные заявления официальных американских представителей о целях, преследуемых в войне Соединенными Штатами, и, следовательно, в той или иной мере о характере войны не отличались ясностью. В обращении Д. Эйзенхауэра как верховного главнокомандующего к населению Германии (сентябрь 1944 г.) говорилось, что англо-американские войска "пришли как завоеватели, а не как угнетатели"¹. Термин "завоеватели" был использован не случайно. Различие между декларировавшимися и подлинными целями, противоречивость американской политики и стратегии проистекали из особенностей участия США как империалистического государства в войне на стороне антигитлеровской коалиции. Важным для понимания этих особенностей является указание У. Фостера на то, что "военные усилия Соединенных Штатов, как и других капиталистических стран, определялись действием двух основных факторов - демократическими усилиями народных масс и империалистической политикой капиталистов"².

¹(Ф. С. Погью. Верховное командование, стр. 375.)

²(Уильям З. Фостер. Очерк политической истории Америки, стр. 613.)

В своих трудах К. Гринфилд, С. Конн, М. Мэтлофф, Р. Коукли, Р. Лейтон, Л. Мортон, Ф. Погью, Э. Снелл, Ч. Макдональд и другие "официальные" историки утверждают, что политика и стратегия США разрабатывались и осуществлялись в соответствии с принятыми Соединенными Штатами союзническими обязательствами, были подчинены первоочередной задаче разгрома Германии как основной силы фашистско-милитаристского блока, оказанию всемерной помощи СССР. "Американское командование,- пишет Л. Мортон,- сознавая подавляющее превосходство США в экономической мощи и стремясь избежать затяжной войны, хотело как можно скорее сосредоточить всю мощь США против главного противника - Германии. Для достижения этой цели и быстрого окончания войны с меньшими потерями США были готовы временно уступить Японии такие стратегические позиции, как, например, Филиппинские острова, и подвергнуться риску понести значительные потери в начальный период (войны. - Прим. авт.), чтобы не распылять свои силы"¹. Здесь Л. Мортон излагает основные стратегические предположения в том виде, как они формулировались американским политическим и военным руководством перед вступлением США во вторую мировую войну. Далее он заявляет, что данной стратегической линии США следовали на протяжении всей войны. "Хотя для США война началась нападением Японии на Тихом океане, президент США и его военные советники... недвусмысленно заявили, что главным противником они считают Германию и на достижение победы в войне с ней направят основные усилия. Это решение ни разу не было подвергнуто сомнению за все время войны"².

¹ (Важнейшие решения, стр. 68 - 69.)

² (Там же, стр. 73.)

Буржуазные историки США упорно показывают, что принцип "сначала Германия" был основным в стратегии США во второй мировой войне. Эти доказательства служат своего рода фундаментом общих гегемонистских устремлений американской буржуазной историографии, утверждающей, что якобы США, поскольку их военная мощь была в основном направлена против Германии, внесли решающий вклад в победу над агрессорами.

Кардинальным вопросом, вокруг которого ведется дискуссия о политике и стратегии США, является вопрос о втором фронте - обязательстве США и Англии предпринять в 1942 г. вторжение стратегической группировки своих войск на территорию Северо-Западной Европы для нанесения непосредственного удара по фашистской Германии.

Вопрос о втором фронте отражал борьбу двух различных линий в антигитлеровской коалиции - линии СССР, последовательно направленной на достижение совместными усилиями быстрейшего разгрома фашистско-милитаристского блока, на разработку и осуществление демократических принципов послевоенного устройства мира и линии англо-американских союзников, стремившихся подчинить ведение войны и осуществление послевоенных проблем своим империалистическим интересам.

Любопытна современная трактовка мотивов начала разработки американских планов создания плацдарма в Северной Франции. "Вплоть до весны 1942 года,- констатирует Ф. Погью,- американская стратегия не шла дальше простой постановки подписей под планами, предлагавшимися англичанами для Европейского театра. Однако в апреле военные советники Рузвельта начали разрабатывать такой стратегический курс в отношении Европы, который, по их мнению, способствовал укреплению американских сил на Дальнем Востоке и наиболее полно использовал усилия русских при оказании непосредственного давления на немцев путем удара через Ла-Манш с юга и юго-запада Англии по побережью Северной Франции"¹.

¹ (F. Pogue. Politics and the Formulation of American Strategy in World War II, p. 9.)

Конкретное решение о создании второго фронта было принято в ходе переговоров между СССР, США и Великобританией, состоявшихся в мае - июне 1942 г. в Лондоне и Вашингтоне. Переговоры завершились принятием совместных официальных коммюнике (советско-американского и советско-английского), в которых указывалось, что достигнута "полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году"¹. Эти обязательства были взяты США и Англией в значительной степени под давлением общественного мнения. Г. Фейс приводит в этой связи послание Рузвельта Черчиллю от 3 апреля 1942 г., в котором говорилось: "Ваш и мой народы требуют создания второго фронта, чтобы снять бремя с русских. Наши народы не могут не видеть, что русские убивают немцев, а также уничтожают вражеского снаряжения больше, чем США и Великобритания, вместе взятые"².

¹ (История дипломатии, т. 4. M., 1975, стр. 265.)

² (Н. Feis. Churchill, Roosevelt, Stalin, p. 40.)

В Советском Союзе понимали, что для открытия второго фронта в 1942 г. союзникам пришлось бы преодолеть немалые препятствия. Однако разгром немецко-фашистских войск под Москвой и последующее контрнаступление Красной Армии, сосредоточение на советско-германском фронте основных сил гитлеровской Германии и ее союзников создавали реальные предпосылки успеха стратегического удара по фашистскому рейху с Запада. Советский Союз был вправе ожидать, что Великобритания и Соединенные Штаты Америки, вооруженные силы которых насчитывали в то время около 10 млн. человек, развернут боевые действия в Европе и тем самым частично отвлекут фашистские армии с советско-германского фронта. Это могло не только оказать существенную помощь Советскому Союзу, который нес основную тяжесть войны против Германии, но и значительно ускорить разгром фашистского блока, сократить продолжительность войны, число ее жертв в целом.

Посол США в СССР сообщал своему правительству: "Ввиду того, как Советское правительство и народ восприняли то, что здесь представляется торжественным обязательством со стороны Соединенных Штатов и Великобритании создать второй фронт в 1942 г., я убежден, что, если такой фронт не будет реализован быстро и в широком масштабе, эти люди будут настолько обмануты в своей вере в искренность наших намерений и желания предпринять согласованные действия, что делу Объединенных наций будет нанесен ущерб, не поддающийся оценке"¹.

¹ ("Международная жизнь", 1970, № 11, стр. 115.)

Тем не менее второй фронт не был открыт ни в 1942 г., ни в 1943 г.

В буржуазной литературе, идеализирующей политику и стратегию США, господствуют два мнения, имеющие целью оправдать невыполнение Соединенными Штатами и Англией принятых обязательств о создании второго фронта: во-первых, утверждается, что США прилагали все усилия к своевременному открытию второго фронта, но были блокированы Англией; во-вторых, создать новый фронт против Германии в 1942 и 1943 гг. было якобы невозможно из-за отсутствия необходимых сил и средств. Предпринимались попытки отнести вопрос о втором фронте к разряду несущественных для истории вопросов и тем самым принизить его значение. Р. Шервуд в обоснование таких попыток заявил, что "никто сейчас не тратит понапрасну времени на размышления, правильно ли поступил Вильгельм Завоеватель, когда избрал для своих завоеваний 1066 год"¹. Ссылка малоубедительна, так как острая дискуссия по вопросу о втором фронте продолжается, и это вызвано весьма существенными причинами.

¹ (Р. Шервуд. Рузвельт и Гопкинс. Глазами очевидца, т. II. М., 1958, стр. 504.)

Первым, кто поставил рассматриваемый вопрос в американской буржуазной историографии и изложил его трактовку, был Р. Ингерсолл, в прошлом весьма осведомленный офицер штаба союзных экспедиционных сил в Европе¹. Для Р. Ингерсолла характерно не только стремление переложить ответственность за решение вопроса о втором фронте на правящие и военные круги Англии, но и рассмотреть эту проблему как политическую, имевшую принципиальное значение в отношении СССР. Как утверждает Р. Ингерсолл, антисоветская на-правленность политики и стратегии Англии была нейтрализована Соединенными Штатами. "Во время войны,- писал он,- англичане пытались направлять нашу военную политику на путь, который был им желателен,- это был путь антирусский. Это им не удалось... Война была выиграна в результате лобового штурма на Европейском континенте..."² Точка зрения мемуариста Р. Ингерсолла получила официальное признание в работе М. Мэтлоффа и Э. Снелла "Стратегическое планирование в коалиционной войне 1941 - 1942 гг.", которая входит в многотомную серию "Армия США во второй мировой войне"³. Через 15 лет эта же версия, но в еще более категоричной форме повторяется в официальном труде "Глобальный тыл и стратегия в 1943 - 1945 гг.". Авторы Р. Коукли и Р. Лейтон пишут: "Черчилль был действительно инициатором, а Рузвельт всего лишь пешкой в осуществлении политики затягивания второго фронта в Северной Франции в 1942 году, в нарушении обязательств, которые дала Англия в апреле месяце. В результате этого подготовка к высадке была отложена, американские войска стали переводиться с Британских островов на другие театры. Экономические и другие ресурсы США распылялись, возникла путаница, терялись время и средства в связи с налаживанием новых линий коммуникаций и нового плацдарма вторжения в Северной Африке"⁴ Так ли это?

¹(См. В. М. Кулиш. История второго фронта, стр. 23.)

² (Р. Ингерсолл. Совершенно секретно. М., 1947, стр. 463, 455.)

³ (См. М. Мэтлофф, Э. Снелл. Стратегическое планирование в коалиционной войне 1941 - 1942 гг., стр. 114 - 124.)

⁴ (R. Coakley, R. Leighton. Global Logistics and Strategy. 1943 - 1945, p. 272.)

Небезынтересна оценка позиции США в вопросе об открытии второго фронта, содержащаяся в книге М. Говарда "Большая стратегия", относящейся к официальным английским трудам по истории второй мировой войны.

Полемизируя с "официальными" изданиями США, возлагающими вину за срыв открытия второго фронта в 1942 - 1943 гг. на Англию, Говард стремится достигнуть обратного результата - обелить политику английских правящих кругов, и если не полностью свалить эту вину на США, то поделить ее на "равные части". Он довольно убедительно показывает, что американская сторона, выдвигая планы открытия второго фронта в 1942 - 1943 гг., на деле поддерживала английскую политику в этом вопросе.

20 июня 1942 г., указывает М. Говард, объединенный комитет начальников штабов (Англии и США.- О.Р.) пришел к согласованному выводу о "необходимости концентрации усилий для подготовки вторжения в Северо-Западную Европу в 1943 г.", поскольку "некоторые материально-технические факторы препятствуют осуществлению мощного наступления на этом театре ранее указанного срока"¹. Через месяц, в июле 1942 г., на заседании того же комитета в связи с планами высадки западных союзников в Северной Африке по существу был предопределен отказ от открытия второго фронта и в 1943 г. Параграф IV совместного решения гласил: "Следует понимать, что эта операция (высадка в Северной Африке), по всей вероятности, приведет к тому, что осуществление "Раундап" (высадки во Франции) окажется в 1943 году невозможным"². Осенью 1942 г. было решено, что никакой крупной десантной операции в Европе не будет до весны 1944 г. Признавалось, что отказ от открытия второго фронта в Европе и "замена" его высадкой в Африке означают переход от наступательной стратегии в отношении Германии к оборонительной. Начальник штаба армии США генерал Маршалл, выступая на заседании комитета 20 июля 1942 г., назвал планы высадки союзных войск в Северной Африке "одобрением оборонительной по своему характеру концепции"³.

¹ (M. Howard. Grand Strategy, vol. IV, p. XVIII.)

² (Ibid., p. XXIII.)

³ (М. Howard. Grand Strategy, p. XXII.)

Примечательна оценка Говардом выступления Маршалла на заседании объединенного комитета начальников штабов в январе 1943 г. "Генерал Маршалл, - говорится далее в книге,- заявил вначале, что немецкое давление на Россию должно быть ослаблено и что "любой другой путь, кроме высадки на континенте, будет отклонением от основного плана, но своими последующими замечаниями он дал понять, что это не столько критика (английской позиции. - О. Р.), сколько просто констатация факта""¹. Комментируя американские стратегические программы на 1943 г., в которых содержалось предложение об открытии второго фронта, Говард замечает: "Слишком много воды уже утекло. Американские резервы, предназначенные ранее для операции "Болеро" (переброска войск США в Англию для открытия второго фронта), были направлены на Тихий океан, Средиземное море и даже Ближний Восток, вследствие чего предложение о высадке в 1943 г. было нереальным... От прежней стратегии оставались одни руины"².

¹ (Ibid., vol. IV, p. 255.)

² (Ibid., p. 219.)

Между тем зимой 1942/43 г. западные союзники заверяли Советское правительство, что второй фронт будет открыт в августе - сентябре 1943 г. "Мы также энергично ведем приготовления до пределов наших ресурсов, к операции форсирования Канала (Ла-Манша. - О. Р.) в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов",- писал У. Черчилль И. В. Сталину 9 февраля 1943 г. "Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам,- говорилось далее в послании,- то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь"¹. В свете приведенных документов и фактов становится еще более очевидным, что тезис буржуазных историков США о виновности только Англии в срыве англо-американских обязательств об открытии второго фронта в 1942 г., а затем в 1943 г. не получает подтверждения. Резкую критику американской стратегии в послевоенных английских публикациях (Б. Монгомери, Д. Фуллера, Ч. Уилмота и др.) следует в то же время рассматривать как одну из форм противодействия политической и военной гегемонии США. М. Мэтлофф считает эту критику необоснованной, вызванной стремлением "без всяких доказательств" найти подтверждение правильности "периферийной стратегии" Черчилля².

¹ (Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны, т. 1. М., 1957, стр. 92; т. 2. М., 1957 (далее - Переписка...).)

² (М. Мэтлофф пишет, что, по мнению этих авторов, "США во время второй мировой войны, не считаясь ни с чем и ни с кем, руководствовались в своих решениях стратегией "большого бизнеса""... (Важнейшие решения, стр. 227 и далее).)

Весьма широкое распространение в американской литературе получила версия о нехватке у США и Англии сил и средств для открытия второго фронта. М. Мэтлофф объясняет причины "невозможности" открыть второй фронт в 1942 г. "распыленностью людских ресурсов и авиации"¹.

¹ (См. М. Мэтлофф. От Касабланки до "Оверлорда", стр. 42.)

Тезис о "распыленности" сил и средств США во многом соответствует истине, но американские буржуазные историки, как правило, не объясняют причины этого распыления. "Важнейший принцип англо-американской стратегии,- говорилось в одном из документов Вашингтонской конференции,- состоит в том, чтобы отвлекать от использования в операциях против Германии лишь минимум сил, необходимых для обеспечения жизненно важных интересов на других театрах"¹. Но США фактически отказались от провозглашенного принципа. В 1942 г. на Тихом океане было сосредоточено 60% сухопутных сил и авиации США, в 1943 г. - более 50%². "Мы, однако, не позволим,- писали Ф. Рузвельт и У. Черчилль в послании И. В. Сталину,- чтобы наше наступление против Японии отрицательно повлияло на нашу способность воспользоваться любой возможностью, которая может представиться для нанесения Германии решительного поражения в 1943 году"³.

¹ (Дж. Батлер, Дж. Гуайер. Большая стратегия. Июль 1941 - август 1942 г. М., 1967, стр. 506.)

² (American Military History, p. 439, 440, 466.)

³ (Переписка..., т. 2, стр. 51.)

Концентрация сил и развертывание американских военных операций на Тихом океане тем не менее означали курс на затягивание сроков открытия второго фронта. У. Фостер подчеркивает, что "...открытие второго фронта в Европе без всяких к тому оснований задерживалось на протяжении полутора лет, что стоило России миллионов жертв; именно поэтому реакционеры в течение всей войны стремились направить военные усилия США главным образом против Японии, чтобы СССР пришлось сражаться с гигантской военной машиной Гитлера, по существу, в одиночку. И, наконец, по этой же причине из предоставленных союзниками поставок по ленд-лизу СССР получил втрое меньше, чем Англия, хотя его участие в сражениях было по меньшей мере вдесятеро больше, чем Англии"¹.

¹ (Уильям 3. Фостер. Очерк политической истории Америки, стр. 614 - 615.)

В противоположность этим действительным причинам переноса сроков открытия второго фронта Г. Фейс пытается доказать, что как американцы, так и англичане стремились выполнить обещание открыть второй фронт, однако "это было невозможно"¹. У. Лангер заверяет, что "в течение длительного времени второй фронт в Европе был неосуществим в военном отношении"². Эти общие рассуждения "конкретизирует" М. Мэтлофф, развивающий тезис о "недостатке эскортных судов и десантных высадочных средств". "На протяжении всего 1942 года,- пишет он,- недостаток эскортных судов и десантных высадочных средств, несоответствие между количеством имеющихся войск и транспортных судов, а также большие потери в судах делали морские перевозки основным лимитирующим фактором в развертывании сил армии США на заморских театрах"³. Однако эта версия малоубедительна, если иметь в виду данные о производстве десантных судов в США и Великобритании. В 1932 - 1942 гг. было построено 7883, а в 1943 г.- 16 183 таких судна. Сравнение этих данных с числом специальных судов, использованных в операции "Оверлорд" в 1944 г. (4126 единиц), не подтверждает тезиса М. Мэтлоффа⁴.

¹ (Н. Feis. Churchill, Roosevelt, Stalin, p. 57.)

² ("Foreign Affairs", October 1947, p. 84.)

³ (M. Мэтлофф. От Касабланки до "Оверлорда", стр. 42.)

⁴В (. М. Кулиш. История второго фронта, стр. 26.)

По вопросу о втором фронте имеется большое количество документальных источников¹. В трудах советских историков и историков братских социалистических стран глубоко исследована проблема открытия второго фронта в 1942 г. Они убедительно показывают, что общая военно-политическая обстановка и в первую очередь сосредоточение основных сил фашистской Германии на советско-германском фронте, разгром немецко- фашистских войск под Москвой, состояние военно-экономической базы и вооруженных сил США и Великобритании создавали реальные возможности для открытия второго фронта². Представляют интерес итоги исследования, которое посвятил этой теме Ф. Минов (ГДР). При отказе от проведения десантной операции "Торч" в Северной Африке, считает немецкий исследователь, существовали все объективные условия для успешной высадки англо-американских войск в Северной Франции³.

¹ (См. документальный обзор "Дипломатическая история открытия второго фронта в Европе (1941 - 1944 гг.)". "Международная жизнь", 1970, № 3, 5, 11; 1974, № 4, 6, 9, 12; 1975, № 2, 3 и заключительную статью проф. И. Н. Земскова в № 3, 1975.)

² (И. Зайцев. К вопросу об открытии второго фронта и его роли во второй мировой войне. - "Военно-исторический журнал", 1959, № 6; В. М. Кулиш. История второго фронта; В. А. Секистов. Война и политика (Военно-политический очерк военных действий в Западной Европе и бассейне Средиземного моря 1939 - 1945). М., 1970; И. Ундасынов. Рузвельт, Черчилль и второй фронт, и др.)

³ (Ф. Минов. Возможности открытия США и Великобританией второго фронта в Западной Европе в 1942 году. М., 1974, стр. 11 - 12.)

Что касается 1943 г., то в это время проблемы недостатка сил не существовало. Она инспирировалась теми представителями правящих кругов США и Англии, которые считали, что открытие второго фронта в 1943 г. не соответствует политическим интересам этих стран. Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом и Курском, а также в Северной Африке, утрата Японией стратегической инициативы на Тихом океане, общий рост военного могущества антигитлеровской коалиции обеспечивали условия для создания значительного превосходства сил и средств западных союзников на любом участке фронта. По данным командования вермахта, немецко-фашистские войска уже к марту 1942 г. потеряли в боях против Советской Армии более 1 млн. солдат и офицеров. В двух крупнейших битвах - Сталинградской и Курской - они лишились 2 млн. человек, 7 тыс. самолетов, 4,5 тыс. танков и штурмовых орудий, 15 тыс. орудий и самоходных установок¹.

¹ (См. П. Жилин. Советский народ - народ-победитель. - "Правда", 12 марта 1975 г.)

Было бы неправильным, однако, считать, что историки США обходят гробовым молчанием подлинные причины политики саботажа решений об открытии второго фронта. В книгах М. Мэтлоффа и некоторых других буржуазных авторов можно найти отдельные рассуждения и выводы, которые свидетельствуют, что они неплохо осведомлены об этих причинах. "Хотя решение о первостепенном значении Европейского ТВД сохраняло свою силу в течение всей войны, вопрос о том, как это решение следует толковать и применять... продолжал оставаться нерешенным почти до ее окончания"¹. Это деликатное замечание, как справедливо подметил в предисловии к книге М. Мэтлоффа советский военный историк А. Грылев, на деле означает, что США и Англия до конца войны затягивали открытие второго фронта в Европе и только перед самым ее окончанием высадились на северо-западе Франции.

¹ (М. Мэтлофф. От Касабланки до "Оверлорда", стр. 33.)

Немало подлинных мотивов в политике США, касающихся второго фронта, приоткрывает трактовка в буржуазной литературе некоторых аспектов англо-американских противоречий, отражавших борьбу США и Англии за мировое господство. "С тех пор, как Америка вступила в войну, Рузвельт решил, что мир будет миром американским, что именно ему принадлежит право диктовать условия организации этого мира"¹, - писал в своих мемуарах Ш. де Голль.

¹ (Шарль де Голль, Военные мемуары, т. 2. М., 1960, стр. 95.)

Проявления англо-американских противоречий носили глубокий и многосторонний характер, охватывали всю сферу политики и стратегии, достигая особой остроты в борьбе за приоритет стратегических планов, командные посты и послевоенный дележ мира. Вместе с тем правящим кругам США и Англии были присущи общие антисоветские тенденции в политике и стратегии. "Черчилль,- пишет М. Мэтлофф,- по сути дела, вкладывал в понятие "периферийная стратегия" новое содержание и придавал ей более обнаженную политическую форму, нацеливая ее и против Германии, и против Советского Союза"¹. Доказать на этой основе "размежевание" позиции США и Англии по проблеме второго фронта оказалось Мэтлоффу не под силу. Раскрывая суть возражений США против английских планов высадки на Балканах, являвшихся частью "периферийной стратегии", Мэтлофф пишет, что эти возражения основывались на том, что "если бы союзники оказались втянутыми в войну на Балканах, то русские могли бы дойти до Ла-Манша, овладев при этом стратегической промышленностью Рура"². Иными словами, многие политические деятели США и Англии не столько думали о выполнении союзнических обязательств перед СССР, сколько о том, чтобы осуществить планы насаждения в странах Европы реакционных политических режимов.

¹(Важнейшие решения, стр. 225.)

² (Там же, стр. 231.)

Стремление достичь этих целей отчетливо просматривается и в американской политике по отношению к движению Сопротивления. Американо-английское командование пыталось использовать движение Сопротивления для борьбы против фашистских оккупантов и в то же время принимало все меры, чтобы ограничить его размах, не допустить перерастания в борьбу трудящихся за власть, всячески дискредитировало идею всеобщего восстания, которое, как опасались власть имущие в США и Англии, может привести к революции и ликвидации капиталистического строя. В штабе союзников, пишет Г. Гаррисон, существовало мнение, что "идея массового восстания означает сражение против современных танков камнеметательными катапультами времен Цезаря"¹.

¹ (Н. Harrison. Cross-Channel Attack, p. 204.)

Дискуссия по проблеме истории второго фронта, развернувшаяся среди буржуазных историков США, отражает борьбу все тех же течений - консервативного и "ревизионистского", сторонников политики Рузвельта и ее противников. X. Болдуин, примкнувший в трактовке этого вопроса к лагерю "ревизионистов", писал, что соглашения, "связанные с сосредоточением военных сил западных держав во Франции, а не в Южной и Центральной Европе, еще более укрепили позиции России... Сегодня некоторые главные творцы нашей политики поняли свои ошибки, многие же крупные военные деятели периода войны вполне допускают, что были правы англичане, а не мы"¹. С этой точкой зрения не согласился У. Липпман. "В 1942 - 1943 гг.,- отметил он,- я был убежден в правильности черчиллевской стратегии. Тогда казалось невозможным вступление Советской Армии в Европу. Но как только стало очевидным, что Германия будет оккупирована, я изменил свое мнение и понял, что Стимсон и Маршалл были правы как с политической, так и с военной точки зрения, стремясь ввести крупные англо-американские войска в Западную Германию... Это был отказ от Балкан и долины Дуная для того, чтобы выиграть Францию, Бельгию, Нидерланды и Западную Германию"². Аналогична позиция Р. Шервуда. "Часто говорилось,- писал он,- что выступление Черчилля в защиту нападения на Европу со стороны "мягкого подбрюшья" свидетельствовало о его дальновидности, что им двигало стремление удержать Красную Армию вдали от бассейна Дуная и от Балкан... В этой связи можно задать вопрос: если бы силы англо-американцев были сосредоточены в Южной и Юго-Восточной Европе, что в конечном счете могло бы помешать русским проникнуть в Рур, Саар и даже в Нормандию?"³ Противоречивость и тенденциозность трактовки буржуазными исследователями политики и стратегии США в войне порождает неустойчивость их взглядов по этой важнейшей проблеме истории войны и военного искусства. Своеобразная "подвижность" их концепции отражает не "атмосферу академических свобод", в которой, как это пытаются представить руководители американских научных учреждений, развивается творческий процесс создания трудов о второй мировой войне, а несостоятельность самой концепции, не выдерживающей проверки практикой. Отсюда появление трудов, содержащих скрытую или открытую критику взглядов Л. Мортона, М. Мэтлоффа, подновленный вариант истории политики и стратегии США в войне. Наиболее крупной из таких работ является книга "официального автора" К. Гринфилда "Американская стратегия во второй мировой войне. Критическая оценка⁴, на которую ориентируются многие буржуазные историки США.

¹ (Н. Baldwin. Great Mistakes of the War. New York, 1949, p. 39, 42.)

²(Цит. по: В.М. Клиш. История второго фронта, стр. 29.)

³ (Р. Шервуд. Рузвельт и Гопкинс, т. II, стр. 218.)

⁴ (К. Greenfield. American Strategy in World War II: A Reconci- deration, p. 1.)

В книге, излагающей в сжатой и умело избранной форме стратегию США, имеются некоторые содержательные обобщения. "Стратегия коалиции,- пишет автор,- которая нанесла поражение странам фашистской "оси" и Японии во второй мировой войне, представляет особый интерес, потому что ее результатом или, точнее говоря, ее следствием, итогом явилось не только колоссальное по масштабам, но наиболее разрушительное по своим результатам применение военной силы, когда- либо известное в истории"¹. К. Гринфилд называет восемь главных решений, принятых военно-политическим руководством США, определявших американскую стратегию во второй мировой войне в целом:

¹ (Ibid., p. 1.)

- решение о том, что главной целью коалиции является полный разгром противников¹;

¹ (По словам автора, это решение "отражало тенденцию, присущую коалиционной стратегии. Поскольку среди таких мощных союзников, как Соединенные Штаты, Великобритания и Советский Союз, политические интересы были весьма различны, его можно считать вершиной политической мудрости" (К. Greenfield. American Strategy in World War II: A Reconcideration, p. 16).)

- решение Соединенных Штатов считать Германию противником номер один и, следовательно, основные усилия коалиции сосредоточить против Германии, чтобы принудить ее к безоговорочной капитуляции;

- решение Англии и Соединенных Штатов о вторжении в Северную Африку, принятое в июле 1942 г.;

- решение западных союзников о проведении бомбардировочного наступления против Германии, принятое в январе 1943 г. на конференции в Касабланке;

- решение комитета начальников штабов США о развитии успеха, достигнутого в результате победы в морском сражении у острова Мидуэй, принятое в июле 1942 г.;

- решение о начале совместного наступления американских сил в центральной и юго-западной части Тихого океана, принятое на конференции в Квебеке в августе 1943 г.;

- решение о высадке в Нормандии;

- решение обеспечить разгром Японии совместными стратегическими усилиями союзников¹.

¹ (К. Greenfield. American Strategy in World War II: A Reconci- deration, p. 4 - 10.)

В классификации К. Гринфилда обращают на себя внимание два обстоятельства: во-первых, очевидная тенденция представить, что коалиционная стратегия "вращалась" вокруг американской оси; во-вторых, фактическое признание того факта, что решение подчинить усилия англо-американских союзников достижению главной цели - разгрому Германии как основного противника не выполнялось вплоть до июня 1944 г., т. е. до открытия второго фронта. К. Гринфилду как "патриарху" американской военной историографии предстояло объяснить эту "неувязку". "Что касается разгрома Германии, ключевой цели стратегии западных союзников, то они,- пишет автор,- решили сосредоточить главные усилия на вторжении во Францию через Ла-Манш - операции "Оверлорд". Это было окончательно решено после назначения генерала Эйзенхауэра Верховным союзным главнокомандующим в декабре 1943 г. Решение было достигнуто после долгих и весьма тревожных дискуссий между англичанами и американцами, которые обнаружили различные взгляды на стратегию, несмотря на то что удар оказался успешным"¹. О том, что США и Англия взяли на себя обязательство открыть второй фронт в 1942 г., автор даже не упоминает. Решение Англии и США о переносе сроков открытия второго фронта скрывается в книге под термином "возникшая дискуссия". Ответственность за "возникшую дискуссию" он возлагает на британскую сторону и пишет, что в США считали английскую стратегию "несостоятельной" в принципе и подозревали, что она обусловлена "политическими интересами"².

¹ (К. Greenfield. American Strategy in World War II: A Reconcideration, p. 12.)

² (Ibid., p. 14.)

"Убежденные в том, - пишет Гринфилд, - что вторжение на японские острова неизбежно потребует длительных усилий и жертв, они (англо-американские союзники) придавали исключительное значение взаимодействию со Сталиным" (Ibid., р. 21).

Немало места в этой работе отводится анализу взаимосвязи войны и политики. Концепция автора заключается в том, что американская стратегия якобы никогда не преследовала политических целей, а исходила только из чисто военных соображений. Влияние политики на стратегию он усматривает только в решении о проведении операции "Торч". "В этом случае, - говорится в книге,- Рузвельт не посчитался с военными соображениями, изложенными начальниками штабов и военным министром, и отдал указание о сосредоточении наших сил для вторжения в Северную Африку, на чем настаивали Черчилль и британские начальники штабов и против чего американский комитет начальников штабов резко возражал... Он сделал это для того, чтобы найти выход из опасного тупика, в котором оказалась англо-американская стратегия"¹.

¹ (К. Greenfield. American Strategy in World War II: A Reconcideration, p. 15.)

К. Гринфилд утверждает, что семь других стратегических решений США носили чисто военный характер, не связанный с политикой. Каким образом и по каким причинам вместо первоочередной цели - разгрома Германии возникли две "общие" цели - разгром Германии и Японии, автор не объясняет. Этот пробел "восполняет" К. Хоув. Он пишет, что решение союзников отложить "тот второй фронт, которого требовал Сталин, позволило... санкционировать более быстрое продвижение сил генерала Макартура в юго-западной части Тихого океана и адмирала Честера Нимица в Центральной части Тихого океана"¹.

¹ (Q. Howe. Ashes of Victory. P. 234.)

Уместно привести в данном случае оценку этого решения таким крупным английским буржуазным историком, как А. Тейлор. Если К. Хоув не скрывает одобрения по поводу отказа союзников открыть второй фронт в согласованные сроки, то А. Тейлор относится к этому отрицательно. "Американские начальники штабов,- отмечает он,- игнорировали решение союзников добиться прежде всего разгрома Германии, и в первой половине 1942 г. на Тихий океан было направлено в 2 раза больше материальных средств, чем на Европейский театр. Растущие потребности тихоокеанской кампании оказали, следовательно, большее влияние на отсрочку высадки в Северной Франции до 1944 г., чем кампания на Средиземном море"¹.

¹ (A. Taylor. The Second World War, p. 168.)

Р. Бейтзелл, Р. Дивайн, Л. Роуз считают, что многолетние попытки доказать невозможность открытия второго фронта в 1942 и 1943 гг. оказались несостоятельными. Эти авторы по существу вынуждены согласиться с точкой зрения марксистской историографии о реальной возможности открытия второго фронта в согласованные сроки, но ищут новых путей приемлемого для них объяснения политики и стратегии США в годы войны. Р. Бейтзелл признает, что со стороны Запада имела место "фальшивая игра" по вопросу о втором фронте. Однако, утверждает он далее, США и Англия не замышляли ослабления Советского Союза. Если Советский Союз и "не получил того, чего хотел или что ему было обещано,- пишет Р. Бейтзелл,- то причиной этому были судьбы войны и англо-американские противоречия в политике"¹. Л. Роуз в свою очередь заявляет, что именно "распыление сил" сделало невозможным реализацию принципа первоначального разгрома Германии. В то же время он доказывает, что осуществление этого принципа вообще было нереальной задачей. Рассуждая о "стратегических предпосылках, определявших усилия Америки с 1941 по 1945 г.", он пишет, что эти усилия "приняли форму одновременного, но резко ослабленного наступления" против Германии и против Японии, что "мечта о сосредоточении американских усилий сначала для разгрома Гитлера, а затем для поворота всей военной мощи против Японии исчезла"². Почему? Этот главный вопрос Л. Роуз фактически оставляет без ответа, ибо ответ на него неизбежно вскрывает империалистические устремления в политике и стратегии США в период второй мировой войны.

¹ (R. Beitzell. The Uneasv Alliance: America, Britain and Russia, 1941 - 1943, p. 369.)

² (L.Rose. After Yalta. New York, 1973, p. 11 - 12.)

Невыполнение Англией и США взятых перед СССР обязательств о сроках открытия второго фронта оказало отрицательное влияние на усилия антигитлеровской коалиции в борьбе против общего врага и на отношения между СССР, с одной стороны, и западными союзниками - с другой.

Определенное внимание в американской буржуазной литературе уделяется движению Сопротивления в странах, временно оккупированных захватчиками в ходе войны, которое явилось составной частью героической борьбы народов против фашистских агрессоров.

Хотя круг специальных исследований, посвящаемых в США этому вопросу, весьма ограничен, их общая направленность довольно ясно отмечена попытками скрыть подлинное отношение западных союзников к движению Сопротивления, замолчать руководящую роль коммунистических партий в этом движении и принизить его значение в борьбе с фашизмом. Ч. Делзелл, рассматривая историю движения Сопротивления в Италии, обвиняет его участников-коммунистов в стремлении установить тоталитарную диктатуру¹. С. Коган объявляет "патриотами" в итальянском Сопротивлении только тех, кто поддерживал королевскую власть². Главным движущим фактором Сопротивления историки США считают боевые действия американских войск. По утверждению Ч. Делзелла, антифашисты в Италии "подняли голову" только благодаря высадке американских войск в Северной Африке³, хотя ему как специалисту, вероятно, известно, что активный процесс консолидации движения Сопротивления в Италии начался весной 1942 г., задолго до высадки англо-американских войск в Северной Африке и важнейшим фактором, который способствовал этой консолидации, явился разгром немецко-фашистских войск под Москвой⁴.

¹ (С. Delzell. Mussolini's Enemies. The Itatian Anti-Fascist Resistance. Princeton, 1961, p. 575 (далее: С. Delzell. Mussolini's Enemies).)

² (Proceeding of a Conference on Britain and European Resistance 1939 - 1945. Oxford, 1962, p. 13.)

³ (C. Delzell. Mussolini's Enemies, p. 185.)

⁴(Подробнее см.: История второй мировой войны 1939 - 1945, т. 4. М., 1975, сгр. 464.)

Американские историки всячески скрывают дискриминационную политику военных властей США по отношению к движению Сопротивления. М. Блюменсон, выступая в 1974 г. с докладом на международном коллоквиуме, посвященном 30-й годовщине освобождения Франции, утверждал, что политика США по отношению к французскому Сопротивлению определялась "идеалистической вильсоновской концепцией", была бескорыстной и благородной. Напряженность в отношениях между "Сражающейся Францией" и США он объяснял "тяжелым характером" де Голля. Одновременно М. Блюменсон предпринял попытку бросить тень на политику Советского Союза в отношении Франции, стремился создать впечатление, будто СССР выступал против восстановления Франции как великой державы. Однако американский докладчик получил на коллоквиуме убедительный отпор. Его бездоказательный тезис был опровергнут документами - конкретными политическими и дипломатическими актами правительства СССР, последовательно отстаивавшего в годы войны интересы Франции¹. На коллоквиуме также было указано, что освобождение Франции американскими, английскими и французскими войсками, а также силами внутреннего Сопротивления проходило в благоприятной для союзников стратегической обстановке, сложившейся в результате разгрома основных сил вермахта в ходе Великой Отечественной войны.

¹ (См. "Новая и новейшая история", 1975, № 3, стр. 178 - 182. Подробнее см. В. П. Смирнов. Движение сопротивления во Франции в годы второй мировой войны. М., 1974, стр. 5 - 19.)

При рассмотрении политики и стратегии США значительное место как в общих, так и в специальных трудах отводится вопросам, непосредственно касающимся политики и стратегии СССР в годы войны, американо-советских отношений, тех решений, которые принимались на конференциях руководителей стран антигитлеровской коалиции, оценкам этой коалиции в целом.

Как известно, цели и задачи Советского Союза в Великой Отечественной войне были определены в директиве ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР, принятой 29 июня 1941 г., и выступлении И. В. Сталина по радио 3 июля 1941 г., содержавшем ее основные положения. В директиве ЦК ВКП(б) и СНК СССР указывалось на захватнический, империалистический характер войны со стороны фашистской Германии и возникшую в связи с этим угрозу существованию Советской власти. "Целью этого нападения,- говорилось в директиве,- является уничтожение советского строя, захват советских земель, порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны..."¹ Выдвинутый Коммунистической партией лозунг "Все для фронта, все для победы!" стал боевым знаменем советского народа, выражением его воли. Он определил основную задачу, поставленную партией перед страной, для достижения победы над фашистскими захватчиками².

¹ (КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза. Документы 1917 - 1968. М., 1969, стр. 299.)

² (См: История Коммунистической партии Советского Союза, т. 5, кн. 1, стр. 163.)

Главной целью советской внешней политики в годы войны являлось обеспечение наиболее благоприятных международных условий для организации отпора врагу, а в дальнейшем - для освобождения оккупированной им территории и полного разгрома фашистских захватчиков¹. Достижению этой жизненно важной для всего человечества справедливой и благородной цели была посвящена вся внешнеполитическая деятельность Советского правительства.

¹ (История внешней политики СССР 1917 - 1945 гг., ч. 1. М., 1960, стр. 388.)

Реакционные историки США сосредоточивают усилия на фальсификации политики и стратегии СССР в годы войны, ревизии важнейших согласованных решений союзных держав, достигнутых на Московской, Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях, дискредитации антигитлеровской коалиции в целом.

В начале 50-х годов малоизвестный историк Ф. Уитмер выпустил книгу под названием "Ялтинское предательство", обвинявшую Рузвельта и администрацию США в политической близорукости в связи с решениями, принятыми на Крымской конференции глав великих держав. "Глупость, предательство и гнилость,- писал он,- проникли в сердцевину американского правительства в то время, когда умирающий президент готовился создать вечный мир"¹. Книга, направленная против ялтинских решений, фактически предавала анафеме всю политику США по отношению к СССР в годы войны. Она была написана в духе истерического выступления сенатора Д. Маккарти в конгрессе, где главный "охотник за ведьмами" обвинил бывшего начальника штаба армии США генерала Д. Маршалла, в то время государственного секретаря, в "просоветской политике" и организации совместно с Рузвельтом "огромного заговора против Америки".

¹ (F. Wittmer, The Yalta Betryal. Caldwell, 1953, p. 76.)

Реакционные историки, включившиеся в эту кампанию, обвинили администрацию Рузвельта в "неспособности" предвидеть "скрытые цели" советской политики, которая якобы была экспансионистской и привела к необратимым для США последствиям. Кампания явилась логическим развитием концепций "ревизионистского" течения в американской историографии и маккартизма в политике. В ней отразилась устойчивая антисоветская тенденция правящих кругов США, постоянно стимулируемая реакционными элементами.

Дискуссии, ведущиеся буржуазными историками и мемуаристами на эту тему, обнаруживают характерные контрасты между тем, что писали о советской политике в годы войны официальные издания США и что в действительности думали о ней сотрудники правительственных учреждений, имевшие отношение к формированию американского политического курса.

В "Краткой истории второй мировой войны" в главе, посвященной Московской конференции министров иностранных дел СССР, Англии и США, дается положительная оценка позиции Советского Союза, а работа конференции в целом оценивается как "выдающаяся"¹. В вышедших в 1973 г. воспоминаниях Ч. Болена, участника конференции, а впоследствии посла США в СССР, содержится по существу отрицательная оценка этой конференции и говорится, что в госдепартаменте США в то время считали необходимым держать Советский Союз "под строжайшим наблюдением"². Главы, посвященные Московской и другим конференциям, в которых участвовал СССР, используются Боленом для того, чтобы очернить Рузвельта, Гопкинса, Стеттиниуса, Гарримана и других американских государственных и военных деятелей, придерживавшихся реалистического курса во взаимоотношениях с СССР. "Я не могу сказать,- пишет он о Гарримане,- что он когда-либо понимал сущность советской системы". Рузвельт, по мнению Болена, "весьма посредственно вел внешние дела". Болен также сообщает, что "военный атташе, полковник Феймонвилл, не был полезен, ибо он был склонен одобрять почти все действия советского режима..."³. Все это делается отнюдь не из-за личных антипатий Болена к указанным лицам, а с целью дезавуировать широко известные позитивные оценки этими деятелями советской политики и стратегии в годы войны, курс на взаимовыгодное американо-советское сотрудничество.

¹ (The World at War, p. 204.)

² (С. Bohlen. Witness to History 1929 - 1969. New York, 1973, p. 121.)

³ (Ibid., p. 127, 210, 57.)

Болен далее заявляет, что на Тегеранской конференции, будучи переводчиком Рузвельта, только он сумел "распознать" подлинные цели СССР (какие - неясно!) и "не соглашался с Белым домом" в оценках по этому вопросу¹. Любое одобрение Рузвельтом советской позиции вызывает у него отрицательную реакцию. "Мне не понравилось,- пишет он,- отношение президента, который не только поддерживал Сталина, но и, как казалось, был доволен дискуссией между Сталиным и Черчиллем". "Рузвельт,- поучает Болен,- должен был встать на защиту близкого друга и союзника, которого Сталин прижал к стенке... Рузвельт никогда не говорил о своих взглядах в моем присутствии, но его очевидная уверенность в том, что жесткой политики по отношению к русским следует избегать любым путем, была, по-моему, главной ошибкой, проистекавшей из недопонимания им большевиков"².

¹С (. Bohlen. Witness to History, 1929 - 1969, p. 138.)

² (Ibid., p. 146.)

Нельзя сказать, что в оценках Болена совершенно отсутствует чувство реального. По отдельным вопросам он высказывает и более трезвые мнения. Так, он пишет, что поднятый Черчиллем на Тегеранской конференции вопрос об использовании на Советском Дальнем Востоке баз для действий союзной авиации против Японии не мог быть решен. "Советы,- сообщает он,- по вполне понятным причинам опасались давать Японии какой-либо предлог для начала против них военных действий, в условиях, когда они подвергаются столь сильному давлению немцев"¹. Он считает, что Тегеранская конференция была наиболее успешной встречей "большой тройки", привела к "разгрому и капитуляции Германии" и выражает несогласие с концепцией историков - "ревизионистов", пытающихся доказать ее безрезультатность².

¹ (Ibid., p. 149.)

² (Ibid., p. 153 - 154.)

Однако отдельные реалистические признания захлестываются его же собственным антисоветизмом. "В те дни,- пишет он,- мне было почти невозможно убедить других, что выдающаяся доблесть русской армии и неоспоримый героизм русского народа ослепляют американцев настолько, что они не в состоянии усмотреть опасность, исходящую от большевиков..."¹

¹ (С. Bohlen. Witness to History 1929 - 1969, p. 125.)

Наибольшее внимание американских буржуазных историков привлекает Крымская (Ялтинская) конференция, которая явилась высшим рубежом политического, экономического и военного сотрудничества СССР, США и Великобритании в борьбе против фашистско-милитаристского блока.

На Крымской конференции был принят ряд важных решений политического характера. Участники конференции договорились о единой политике осуществления планов безоговорочной капитуляции фашистской Германии, приняли решения о демилитаризации и денацификации Германии. На этой же конференции был согласован вопрос о вступлении СССР в войну против Японии. 11 февраля 1945 г. было подписано секретное соглашение, которое предусматривало вступление Советского Союза в войну на Дальнем Востоке через 2 - 3 месяца после капитуляции Германии. На конференции обсуждались важные решения о послевоенном устройстве Европы и всего мира.

Крымскую конференцию в США едва ли не единодушно оценили в то время, как "высшую точку единства большой тройки". Однако вскоре после окончания войны многие буржуазные историки стали изображать ее как некий "новый Мюнхен".

Д. Крокер считает, что Крымская конференция "была моральным разгромом, таившим невообразимое зло для мира"¹. Ч. Болен туманно намекает на то, что итоги Крымской конференции якобы привели к "крушению победоносной коалиции и началу "холодной войны", пытаясь обвинить в этом СССР². "Три лидера,- пишет Болен,- вели между собой ожесточенную борьбу за послевоенное устройство мира. Решения, которых они достигли по этим вопросам, приветствовались в то время как великие достижения, но затем вначале справа, а потом слева подверглись такой критике, что Ялта оказалась наиболее противоречивым событием в истории США"³. О какой борьбе идет речь, в чем смысл "критики" решений, принятых в Ялте, Болен не объясняет.

¹ (G. Crocker. Roosevelt's Road to Russian. Chicago, 1959, p. 380.)

² (C. Bohlen. Witness to History 1929 - 1969, p. 201.)

³ (С. Bohlen. Witness to History 1929 - 1969, p. 182.)

Пространный анализ Крымской конференции содержится в книге "официального" историка Г. Фейса "Черчилль, Рузвельт, Сталин. Война, которую они вели, и мир, к которому они стремились". Книга представляет собой откровенную, но малоубедительную попытку возложить ответственность за отход от политики сотрудничества трех держав на Советское правительство. Фейс, в частности, стремится доказать, что Советский Союз якобы занимал враждебную позицию по отношению к германскому народу, и даже утверждает, что на Крымской конференции Сталин пытался раздробить Германию на мелкие части, хотя не только советские, но и американские записи переговоров этого не подтверждают¹. Попытки некоторых американских историков, в частности Р. Бейтзелла, доказать, что СССР якобы выступал за "радикальное расчленение Германии"², построены на различного рода сомнениях в достоверности советской записи переговоров и не могут быть предметом научной дискуссии.

¹ (См. С. Сосинский. Акция "Аргонавт", стр. 7.)

² (Teheran, Yalta and Potsdam: the Soviet Protocols. Ed. by R. Beitzell. Hatteisburg, 1970, p. IV.)

Более позитивна оценка Крымской конференции группы "официальных" историков: Ф. Погью, Д. Снелла и других, написавшей книгу "Значение Ялты", которая, по мнению отдельных советских исследователей, "является первой научной монографией, целиком посвященной Крымской конференции"¹. Работа, написанная с позиций теории "баланса сил", направлена против "ревизионистской" трактовки итогов конференции. Авторы книги выступают против "ревизионистов", поскольку "иррациональные обвинения руководителей, крики о предательстве, проистекающие из неуверенности и страха, наносят ущерб Соединенным Штатам и свободному миру"². Они считают, что решения, принятые в Ялте, были оправданы, так как ко времени конференции изменилось соотношение сил в пользу Советского Союза, как в Европе, так и "потенциально" на Дальнем Востоке³.

¹(См. С. Сосинский. Акция "Аргонавт", стр. 11, 12.)

² (The Meaning of Yalta. Big Three Diplomacy and the New Balance of Power (далее - The Meaning of Yalta). Baton Rouge, 1956, p. 206, 207.)

³ (The Meaning of Yalta, p. 36.)

Историки, принадлежащие к школе "новых левых", называют домыслы реакционных авторов в отношении Крымской конференции "мифом". Они положительно оценивают итоги конференции и более объективно рассматривают внешнюю политику СССР в годы войны. Д. Флеминг, указывая на мотивы советской внешней политики, подчеркивает: "Их (речь идет о советских народах.- О.Р.) первым и постоянным побуждением было и остается сохранение безопасности... Естественно, это никогда не может быть в полную меру понято хорошо накормленным американцем, сидящим в своем неповрежденном доме. Он смог бы полностью понять это, если бы Соединенные Штаты были также разорены от Атлантики до реки Миссисипи с 15 млн. убитых, вдвое большим числом оставшихся без крова и 60 млн. подвергнутых всем унижающим и жестоким пыткам, которые мог изобрести фашистский ум. Только тогда мы смогли бы действительно узнать русские настроения в отношении грозящей им опасности от будущего нападения через Восточную Европу"¹.

¹ (D. Fleming. The Cold War and Its Origins, vol. 1, p. 252, 253.)

Фальсификация Потсдамской конференции буржуазными историками США идет прежде всего по пути извращения советской политики по польскому вопросу. Как известно, обсуждение польского вопроса происходило на всех трех конференциях - Тегеранской, Крымской и Потсдамской. Советский Союз боролся за воссоздание суверенного и независимого польского государства, за возвращение Польше ее исконных западных земель, предложив установить границу по Западной Нейсе. Учитывая твердую позицию советской делегации, представители США и Англии были вынуждены официально заявить о праве Польши на ее древние земли. Еще в коммюнике Крымской конференции указывалось: "Главы трех Правительств признают, что Польша должна получить существенное приращение территории на севере и на западе"¹. Соглашение, достигнутое в Потсдаме, легло в основу договора о польско-немецкой границе, подписанного впоследствии ГДР и Польшей - договора о "границе мира".

¹ (Тегеран, Ялта, Потсдам. Сборник документов. М., 1971, стр. 191.)

Ч. Болен, рассматривая ход Потсдамской конференции, делает важное признание, что СССР выступал за "единую Германию", стремился предотвратить возрождение в Германии милитаризма¹. Он констатирует, что "Черчилль, этот старый военный конь, повернулся к Советскому Союзу почти на 180°"². Болен цинично повествует о торге, который устроили США и Англия по поводу западной границы Польши, требуя от СССР уступок в вопросе о репарациях, но замалчивает, что СССР пошел на эти уступки в интересах будущего польского государства³. Пытаясь свалить вину за империалистическую политику США на Советский Союз, Болен пишет: "Ничто в Потсдаме так не обнажало пропасти между западными союзниками и Советским Союзом, как обсуждение сущности демократии на Балканах и претворения в жизнь "Декларации об освобожденной Европе". Сталин, удерживая эти страны в своих руках, не допускал ни малейшего вмешательства в их советизацию..."⁴.

¹(С. Bohlen. Witness to History 1929 - 1969, p. 229.)

²(Ibidem.)

³ (Ibid., p. 233.)

⁴ (Ibid., p. 234 - 235.)

Лучшим опровержением домыслов реакционных историков, свидетельством самоотверженной и последовательной борьбы Советского Союза за коренные интересы народов стран Центральной и Юго-Восточной Европы является современное международное положение Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии. Никогда прежде в истории их международный авторитет, государственная самостоятельность, экономическое и социальное развитие не достигали таких высот, как в современных условиях. Коренные интересы германского народа воплощаются в замечательных достижениях Германской Демократической Республики. Это огромное завоевание народов всех стран социалистического содружества. Видный немецкий историк С. Дёрнберг, анализируя документы Потсдамской конференции, указывает на особую роль Советского Союза в защите коренных интересов немецкого народа. "В целях сохранения единства Германии и поддержки немецкого народа в осуществлении своего права на самоопределение,- пишет С. Дёрнберг,- Советский Союз на Потсдамской конференции выступил за безотлагательное образование центрального Германского правительства. Но США не согласились с этим. Более того, они по-прежнему хотели добиться принятия на Потсдамской конференции плана раскола Германии"¹.

¹ (Потсдамское соглашение. Избранные документы по германскому вопросу 1943 - 1949 гг. Берлин, 1971, стр. 13.)

Фальсифицированная трактовка дискуссий и решений, принятых на конференциях руководителей трех великих держав в годы войны, представляет собой составную часть попыток реакционных историков и мемуаристов США бросить тень на политику и стратегию СССР в рамках антигитлеровской коалиции и в конечном итоге направлена на дискредитацию этой коалиции в целом.

В конце войны заместитель государственного секретаря США Д. Грю, отражая антисоветские настроения правящих кругов, писал: "Будущая война с Россией так же неизбежна, как сама реальная действительность. Она может разразиться в ближайшие несколько лет... Самая фатальная ошибка, которую мы можем совершить,- это хоть сколько-нибудь доверять русским"¹.

¹ (J. Crew. The Turbulent Era, vol. II. Boston, 1952, p. 1446.)

"Не доверять русским" - едва ли не главный тезис весьма значительного числа книг, анализирующих историю антигитлеровской коалиции. Т. Бейли назвал совместную борьбу народов СССР и США в годы войны "странным союзом" и обрушился на американское правительство за то, что оно не сумело использовать в своих целях тяжелое положение СССР в 1941 - 1942 гг.¹ Аналогичные утверждения содержатся в книгах бывшего генерала Д. Дина, а также современных историков М. Рассета, К. Хоува и ряда других авторов².

^{1>T. Baily. America Faces Russia, p. 287.)}

² (J. Dean. The Strange Alliance. New York, 1946; B. Russet. No Clear and Present Danger. A Skeptical View of the United States Entry into World War II; Q. Howe. Ashes of Victory. World War II and its Aftermath. New. York, 1972.)

В обоснование выводов и рекомендаций, отражающих беспредельную ненависть реакционных представителей американского монополистического капитала к СССР как союзнику США в годы войны не приводится каких-либо доказательств, если не считать надуманного обвинения в адрес Советского Союза в том, что он якобы вел в 1943 г. "сепаратные переговоры" с Германией, выдвинутого Ф. Пэйном, и не менее одиозной выдумки Д. Тоуленда о том, что весной 1945 г. в советских военных кругах якобы обсуждалась необходимость начала войны против США¹.

¹ (F. Pain. Life and Death of Adolf Hitler. New York, 1973, p. 478 - 479; J. Toland. The Last 100 Days, p. 400.)

Большинство историков, пытающихся скомпрометировать политику Советского Союза в антигитлеровской коалиции, обычно ограничиваются общими утверждениями о неких "грубых методах" со стороны СССР, на которые натолкнулись "дружественные" устремления США. Р. Бейтзелл спустя 20 лет после Бейли и Дина повторяет, что название "великий союз" можно отнести, да и то лишь в известной степени, к англо-американскому блоку; применение же этого названия к антигитлеровской коалиции в целом, к союзу между США и Англией, с одной стороны, и англо-американцами и СССР - с другой, "почти бессмысленно"¹. В результате своего исследования он вместе с тем приходит к выводу, что попытки предпринять альтернативу сотрудничеству с СССР в виде антикоммунистического крестового похода провалились. США, заключает он, предались дорогостоящей и тяжелой борьбе, которая оказалась "выше наших сил"².

¹ (R. Beitzell. The Uneasy Alliance: America, Britain and Russia, p. 366.)

²(Ibid., p. 384.)

Взглядам реакционных историков на антигитлеровскую коалицию противостоит влиятельное мнение буржуазных исследователей и мемуаристов либерально- критического течения. Во время войны и в первые послевоенные годы позитивная оценка коалиции была дана в трудах Д. Дэвиса, Ф. Шумана и некоторых других историков США. Довольно последовательно придерживаются положительной оценки антигитлеровской коалиции Г. Коммаджер, Т. Тейлор, Р. Дивайн и некоторые другие. Заслуживает внимания их ретроспективная оценка антигитлеровской коалиции применительно к современной международной обстановке и политике США. Р. Дивайн в книге "Рузвельт и вторая мировая война", рассматривая внешнеполитическую деятельность Ф. Рузвельта, отмечает; "США вступили в коалицию, которая спасла мир от опасности порабощения. Роль президента в борьбе за разгром гитлеризма сама по себе достаточна, чтобы он мог рассчитывать на почетное место в истории". Опыт совместного сотрудничества с СССР в рамках антигитлеровской коалиции представляется Р. Дивайну весьма поучительным. "Рузвельт,- пишет он,- не смог создать основу для установления прочного послевоенного мира, но и жесткая линия по отношению к СССР могла бы нанести большой вред успешному ведению войны против стран оси; во всяком случае опыт Трумэна показал, что твердый курс в отношениях с Советским Союзом бесперспективен"¹.

¹ (R. Divine. Roosevelt and World War II, p. 105.)

Следует отметить, что под влиянием развивающегося процесса разрядки международной напряженности в США появляются отдельные работы, авторы которых дают более объективную оценку сотрудничества государств антигитлеровской коалиции. Среди таких авторов - Д. Клеменс¹. В некоторых трудах меняется оценка итогов союзнических конференций. Тенденцию в эволюции этих оценок определяют "новые левые", рассматривающие политику и стратегию стран "большой тройки" с более реалистических позиций, указывающие на позитивное значение конференций руководителей великих держав для достижения победы, на важность правильных выводов из исторического опыта антигитлеровской коалиции. Чарльз Ми, разделяющий некоторые взгляды этой школы, дает высокую оценку конференциям в Тегеране и Ялте, подчеркивая, что их итоги были направлены на укрепление союза трех сторон в войне против Германии. "Рузвельта,- пишет он,- критикуют с тех пор за то, что он был излишне благороден по отношению к Сталину в Ялте, но, однако, успех встречи в Ялте способствовал достижению главной цели. Более того, казалось, что сотрудничество между союзниками в ходе конференций, состоявшихся в годы войны, распространилось и на послевоенное время и будет оказывать благотворное влияние на укрепление мира"². Потсдамская же конференция, по его словам, означала "конец сотрудничества" великих держав³. Риторически обращаясь от имени молодых американцев к событиям прошлого, он пишет: "Мы, по крайней мере большинство из нас, не можем понять, почему наши архитекторы послевоенного мира оставили нам в наследство борьбу за разделенную Германию, за всю Восточную Европу, советско-американский конфликт, принявший глобальные размеры, угрозу и ужас ядерной гонки вооружений, "малые" войны и большие жертвы"⁴. Ч. Ми считает, что все это в немалой степени явилось следствием негативных итогов Потсдамской конференции. Вопреки историческим фактам он возлагает вину за "холодную войну" не только на Англию и США, но и на Советский Союз.

¹ (D. Clemens. Yalta. New York. 1970.)

² (С. Mee. Meeting at Potsdam, p. XII.)

³ (Ibidem.)

⁴ (С. Мее. Meeting at Potsdam, p. XIII.)

Антигитлеровская коалиция состояла из стран с противоположными социальными системами. СССР был в ней единственным социалистическим государством. Политические цели Советского Союза и его реальный вклад в разгром агрессоров во многом отличались от политических целей и вклада остальных участников коалиции. Однако, и это главное, военное и политическое сотрудничество великих держав в совместной борьбе против стран "оси" способствовало победе над фашизмом. Исследователи-марксисты справедливо видят в этом историческом опыте не только героический ратный подвиг советских воинов-освободителей, но и пример политического сотрудничества государств с различным общественным строем.