4. Экс-президент

3 марта 1921 г. состоялось заседание правительства США. Вильсон все еще был болен. Он с большим трудом передвигался, но все же явился на заседание, где ему в последний раз предстояло встретиться со своими министрами.

На следующий день Вильсон должен был выполнить предусмотренную конституцией процедуру - сдать пост президента своему преемнику. Он встал раньше обычного, чтобы подготовиться к встрече с Гардингом. Свидание Вильсона с новым президентом произошло в голубой комнате Белого дома. Затем оба они в одной машине отправились к зданию конгресса. Вильсону много раз приходилось совершать этот путь из своей постоянной резиденции по Пенсильвания-авеню до Капитолия. Теперь рядом с ним в президентском автомобиле находился Гардинг, к которому и обращала свои взоры публика.

Срок президентских полномочий истекал ровно в полдень. За несколько минут до того, как раздался бой старинных часов, в комнату президента вошел Лодж. Именно его избрали председателем объединенного комитета обеих палат конгресса, задачей которого было известить уходящего со своего поста главу государства об окончании текущей сессии высшего законодательного органа власти.

Так обстоятельства в последний раз столкнули Вильсона с человеком, к которому он питал столь глубокую неприязнь.

Лодж от имени комитета сообщил Вильсону, что сенаторы и члены палаты представителей собрались в зале заседания и ждут его выступления. Понадобилось какое-то время, чтобы Вильсон пришел в себя от этой неожиданной встречи. Оставаясь внешне невозмутимым, он, сидя в кресле, тихим, но твердым голосом сказал: "Сенатор Лодж, у меня больше нет никаких сообщений. Благодарю Вас. До свидания" (95 Tumulty J. P. Op. cit., p. 510.). Часы пробили полдень. Вильсон с большим трудом поднялся и, опираясь на руку своей жены, навсегда покинул здание конгресса.

Еще до того, как Вильсон стал экс-президентом, он принял решение не покидать столицу. Им был куплен трехэтажный особняк вблизи библиотеки конгресса, и 4 марта Вильсон перебрался туда вместе со своей семьей и прислугой. Но что делать дальше? В 1914 г. он как-то сказал, что после ухода из Белого дома будет писать книгу о политической жизни в США, задачах и функциях американского правительства. В феврале 1919 г. он уточнил свои намерения. "Теперь, - заявил президент членам национального комитета демократической партии, - по временам у меня появляется похвальная мысль. 5 марта 1921 г. (т. е. на следующий день после ухода с поста главы государства. - 3. Г.) я снова начну заниматься историей, вместо того чтобы быть активным политическим деятелем" (96 Ibid., p. 378.).

Впрочем, позднее он отказался от этой мысли. Вильсон сослался на то, что его имя непосредственно связано с важнейшими политическими событиями. "Но Вы должны чем-то заняться! Что Вы будете делать?" - спросил его один из министров на последнем заседании правительства. "Я попытаюсь учить экс-президентов, как надо себя вести, - ответил Вильсон. - Однако мне будет очень трудно этим заниматься. Причиной тому является английский язык Гардинга" (97 Houston D. F. Op. cit., vol. 2, p. 148.), - добавил он после небольшой паузы. Это, конечно, была шутка. Вильсон всерьез намеревался работать над книгой "Философия политики".

Удалившись от дел, Вильсон, однако, не смог реализовать свои планы. Переход к новым условиям жизни оказался для него тягостным. Ему было сделано предложение написать биографию Э. Бёрка. Предлагалось также изложить в отдельной книге свои взгляды на жизнь Иисуса Христа и т. д. Но он отказался от всего этого. Экс-президент написал только посвящение своей жене к "Философии политики". Это была единственная страница давно задуманной книги.

По данным историка Дж. Смита, Вильсон, расставшись с президентским постом, владел капиталом в размере 250 тыс. долл. Т. Бэйли, напротив, считал, что он в это время испытывал материальные затруднения. Как бы то ни было, экс-президент пытался найти применение своим способностям на практическом поприще. Он предложил Колби совместно с ним заняться юридическими делами. Вскоре в Вашингтоне и Нью-Йорке появились их адвокатские конторы. Однако партнерство очень быстро оборвалось. Бывший государственный секретарь нашел более выгодное дело, начав сотрудничать с одной из крупных нефтяных компаний. Таким образом, и вторичная попытка Вильсона, теперь уже на склоне лет, стать на путь адвокатской деятельности оказалась неудачной.

Жизнь бывшего президента текла однообразно. Он много читал или слушал чтение кого-нибудь из близких. Его по-прежнему интересовали Вальтер Скотт и Диккенс, увлекался он и детективами. Любил Вильсон просматривать иллюстрированные журналы. Остальное время он тратил на пасьянсы, катание в автомобиле и отдых. Регулярно, раз в неделю, экс-президент вместе с семьей посещал церковь, бывал в театре. Изредка в доме устраивались небольшие праздники по случаю дня рождения главы семейства или кого-то из родных.

В декабре 1920 г. Вильсон за "героические усилия по установлению нового международного порядка" (98 В 1937 г. в Женеве был построен Дворец наций, к стене которого прикреплена мемориальная доска с такой надписью: "В память о Вудро Вильсоне, президенте Соединенных Штатов, основателе Лиги наций. Город Женева".) был удостоен звания лауреата Нобелевской премии. Но из-за болезни он не смог поехать в столицу Норвегии Кристианию (современный Осло) для получения почетного диплома. На церемонии у норвежского короля его представлял американский посланник. В 1922 г. буржуазное правительство Польши наградило Вильсона орденом "Белый орел". Это, кстати говоря, единственная иностранная награда, которую он принял.

После ухода с политической сцены Вильсон жил почти затворником. Он ни разу не виделся с Хаузом, а весной 1922 г. порвал отношения с Тьюмэлти. Таким образом, у него больше не осталось близких друзей. Иногда Вильсона навещали К. Додж, Б. Барух, Г. Моргентау, К. Гласс, Р. С. Бэйкер, К. Маккормик и некоторые другие лица, сотрудничавшие с ним. Любопытное свидетельство о беседе с экс-президентом оставил Р. Фосдик. Касаясь своей работы в Принстоне, Вильсон сказал: "Это был самый лучший период в моей жизни. Я начинаю понимать, что содействие, оказанное Мною моему поколению... проявилось не столько в политической деятельности, сколько в преподавании и административной работе в университете" (99 Fosdick R. В. Personal Recollections of Woodrow Wilson. The Philosophy and Policies of Woodrow Wilson. Ed. Lataem E. Chicago, 1958, p. 43.). По сообщению Фосдика, Вильсон в это время (в 1923 г.) вынашивал план оказания помощи американским университетам, чтобы они могли сравниться с Оксфордом и Кембриджем.

В 1922 г. в США для чтения лекций прибыл Клемансо. Он нанес визит Вильсону. Состоялась теплая встреча двух бывших государственных деятелей. Их беседа в основном касалась Парижской мирной конференции, на которой оба они возглавляли делегации своих стран. Вильсона посетил видный английский дипломат, один из инициаторов создания Лиги наций - Р. Сесиль. Гостем американского экс-президента стал Ллойд Джордж, прибывший в США в конце 1923 г. Вспоминая об этой встрече с Вильсоном, бывший английский премьер-министр писал, что "физически он уже был развалиной", но далее отмечал: "Передо мной был все тот же прежний Вильсон с его неукротимой ненавистью (к своим политическим противникам. - 3. Г.), которую он сохранил до самого конца своего жизненного пути" (100 Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах, т. 1, с. 210-212.).

Вильсону несколько раз довелось быть на виду у публики. В первый раз это произошло 11 ноября 1921 г., в день третьей годовщины окончания первой мировой войны, когда он присутствовал на церемонии похорон неизвестного солдата на Арлингтонском кладбище. В день своего рождения, 28 декабря 1922 г., Вильсон принял участие в учреждении фонда его имени. 8 августа 1923 г. он прибыл в Белый дом, чтобы отдать последний долг внезапно скончавшемуся президенту Гардингу.

Три месяца спустя (10 ноября 1923 г.) Вильсон выступил по американскому радио. В краткой речи он призывал США отказаться от изоляционизма и примкнуть к Лиге наций. Экс-президент говорил, что США следует "отбросить в сторону эгоизм, снова сформулировать и осуществить высокие идеалы и цели международной политики. Так и только так мы можем вернуться к истинным традициям Америки" (101 Wilson W. War and Peace, vol. 2, p. 541.). Трудно, однако, сказать, насколько он тогда продолжал верить в жизнеспособность Лиги наций. За два месяца до этого выступления он признался Баруху, что Лига наций обречена на поражение, ибо, по его словам, для нее еще не сложились благоприятные условия. "Я теперь вижу,- заявил Вильсон,-что мой план (создания Лиги наций.- 3. Г.) появился на свет преждевременно. Мир еще не созрел для него" (102 Riddell G. A. Op. cit., p. 409.).

Если взгляды Вильсона в отношении Лиги наций претерпели определенную метаморфозу, то в отрицании революции он был постоянен. Особый интерес представляет беседа Вильсона с братом его первой жены профессором С. Эксоном. В ней он высказал мысли, предвосхищавшие в определенной степени "Новый курс" Ф. Рузвельта и в еще большей мере - политику современного государственно-монополистического капитализма: "Мир движется в сторону радикальных перемен, и я убежден, что правительствам придется делать многое из того, что в настоящее время делают частные лица и корпорации. Я, например, убежден, что правительство возьмет в свое распоряжение все основные естественные ресурсы. Что это означает? Это означает, что оно возьмет в свое распоряжение всю водную энергию, все угольные шахты, все залежи нефти и т. д. Все это станет государственной собственностью. Если я сказал бы об этом открыто, меня назвали бы социалистом, но я не социалист. И поскольку я не являюсь социалистом, я верю во все это. Я полагаю, что это единственный путь предотвращения коммунизма" (103 Baker R. S. Op. cit., vol. 8, p. 241-242.).

Данные суждения, высказанные Вильсоном летом 1918 г., явились своего рода итогом его размышлений о судьбах капитализма и путях его дальнейшего развития. Но он практически ничего не сделал для их реализации. Снова выявился характерный для Вильсона разрыв между его словами и действиями. Показательна также реакция Вильсона на меморандум Джорджа Рекорда, являвшегося одним из его главных советников в бытность губернаторства в Нью-Джерси. Весной 1919 г. Рекорд писал президенту США, что экономика и национальные ресурсы страны находятся в руках монополий, вследствие чего миллионы американцев живут в тяжелых условиях, испытывая множество лишений. Поэтому, подчеркивал он, угроза взрыва недовольства в США вполне реальна. В это же время, говорилось в меморандуме, в России проводится "большой социальный эксперимент" и Вильсону нельзя его игнорировать. "Вам,- заявлял Рекорд президенту, - надо стать лидером радикальных сил Америки и представить стране конструктивную программу фундаментальных реформ, которая должна быть альтернативой программе социалистов и большевиков..." (104 Josephson М. Op. cit., p. 560.). Предложения Рекорда сводились к четырем пунктам: 1) национализация железных дорог, коммунальных предприятий, нефтепроводов и естественных богатств; 2) передача патентов во всеобщее пользование за плату, установленную государством; 3) использование всех свободных земель, ставших объектом спекуляции монополий; 4) ограничение крупных состояний с помощью подоходного обложения и налога на наследство.

Программа реформ, выдвинутая этим деятелем, во многом совпадала с собственными идеями Вильсона. Но он не последовал ей. Более того, в 1920 г. он согласился с решением конгресса о возвращении железных дорог и торговых судов, над которыми во время участия США в войне был установлен государственный контроль, их прежним владельцам.

Вильсона нельзя упрекнуть в политиканстве и тем более в легкомыслии. Он не любил предаваться беспочвенным мечтаниям и бросать слова на ветер. Это был человек отнюдь не робкого десятка, который, обладая сильным характером, мог последовательно отстаивать свои взгляды. Тем не менее Вильсон не претворил в жизнь созревший у него план коренных преобразований в социально-экономической жизни США, план, призванный, по его мнению, служить ответом на революцию. Что же являлось тому причиной? Ответ на этот вопрос дал советский историк Н. Н. Яковлев. Он указывает, что Вильсон "не хотел и не мог бороться против революции революционными методами" (105 Яковлев H. H. Преступившие грань. М., 1971, с. 35.). Это действительно так. Политика Вильсона строилась из расчета, что есть черта, преступать которую недопустимо. Иначе, полагал он, возникнет реальная угроза для самого существования буржуазного строя. Отсюда его нежелание прибегнуть к мерам крайнего радикализма.

Позиция Вильсона в значительной степени отражала негативное отношение крупной американской буржуазии к любой реформе, сколько-нибудь ущемлявшей ее права. Монополисты США ревниво пеклись о своих корыстных интересах и не собирались идти на жертвы. Призывы к ограничению их прибылей и тем более к установлению государственного контроля над их собственностью расценивались ими как прямое покушение на святая святых американского буржуазного общества. Если бы Вильсон вздумал провести глубокие преобразования в стране, это несомненно встретило бы самое решительное противодействие со стороны правящего класса США. Поэтому он не мог пойти на чрезвычайные меры. Такая задача оказалась для Вильсона непосильной.

В августе 1923 г. в журнале "Атлантик мансли" была опубликована статья Вильсона "Путь, уводящий от революции", изданная затем брошюрой. Эта статья - плод длительных размышлений бывшего президента США - являлась по сути его политическим завещанием. Для "всеобщей смуты и возмущения, - говорилось в ней, - должны быть реальные причины. Они не сводятся к недальновидной политике или к явным просчетам в экономике. Они, возможно, лежат глубоко в истоках духовной жизни нашего времени... Что вызвало революцию в России? Ответ может быть только тот, что она была продуктом всей социальной системы. Революция не появилась внезапно... Ее причиной было систематическое лишение большинства русского народа прав и привилегий, которых добиваются все нормальные люди". Однако после таких довольно трезвых замечаний Вильсон заявил: "Система, которую мы называем капитализмом, необходима... для развития современной цивилизации".

Это было кредо буржуазного политика. Не удивительно, что автор статьи призывал к тому, чтобы обезопасить мир от "иррациональной революции". Но как этого достичь? По мнению Вильсона, "наша цивилизация (под нею он понимал буржуазный строй. - 3. Г.) не сможет всерьез уцелеть, если только не будет спасена духовно. Она может сберечь себя только тем, что проникнется духом Христа, и станет свободной и счастливой благодаря порядку, который возникнет из этого духа. Только таким образом недовольство может быть устранено и все призраки (революции.- 3. Г.) будут сметены с дороги. Существует решающий вызов нашим церковным учреждениям, политическим организациям, классу капиталистов и всем тем, кто боится бога и любит нашу страну. Не должны ли мы все искренно объединиться, для того, чтобы наступил новый день?" (106 Wilson W. War and Peace, vol. 2, p. 536-539.).

Рецепты Вильсона для борьбы с революцией, как в этом нетрудно убедиться, не отличаются оригинальностью. Они сводятся к идее сплочения сил, способных помешать поступательному движению в развитии общества. Вильсон возлагал большие надежды не на церковь как таковую, а на христианский, даже шире - религиозный традиционализм, видя в нем оплот спокойствия и порядка. Вместе с тем он, как и прежде, считал буржуазный реформизм серьезной силой, способной противостоять революции.

Вильсон непоколебимо и упрямо верил в свою правоту. Экс-президент в последнем в его жизни публичном выступлении (с балкона своего дома 10 ноября 1923 г.) заявил: "Я не из тех, кто испытывает хотя бы малейшее беспокойство за торжество своих принципов. Я видел, как раньше глупцы противились провидению, и наблюдал их гибель... То, что мы достигнем нашей цели, так же несомненно, как и власть бога" (107 Kelley R. Op. cit., p. 690.).

Он все еще надеялся, что ему еще придется играть первую скрипку в демократической партии, и поэтому активно готовился к новой избирательной кампании. 15 ноября 1922 г. он писал Фрэнку Коббу: "Демократы должны предложить в 1924 г. конструктивную программу, которая разрядит атмосферу от тумана сомнений и глупостей последних двух лет, а также подобрать кандидата (в президенты. - 3. Г.), на которого с благоразумным доверием можно положиться, что он выполнит эту программу" (108 Cranston R. Op. cit., p. 424.). Кобб считал, что только Вильсон мог выработать такую программу, и последний охотно взялся за это дело, приобщив к нему Н. Бэйкера, Баруха, Брандейса, Хаустона, Колби и Н. Дэвиса. Каждый из них составлял определенный раздел документа, который затем подвергался совместному обсуждению.

В конце 1923 г. издатель трентонской газеты "Таймс" Джеймс Керней советовал Вильсону баллотироваться в сенат от штата Нью-Джерси. Но бывший президент отказался от этого предложения, сославшись на то, что в случае избрания сенатором ему "снова пришлось бы поссориться со старым Лоджем" (109 Daniels J. Op. cit., vol. 2, p. 565.). Скорее всего отказ был связан с тем, что Вильсон не терял надежду быть избранным на предстоящем съезде демократической партии кандидатом на пост президента страны.

6 января 1924 г. Вильсон направил приветствие демократам Питтсбурга. Это его последнее политическое заявление. Вильсон подчеркивал, что задачей демократической партии является "спасение страны от деградации" и что для этого требуется "энергичная борьба", в которой он будет "рад принять участие" (110 Wilson W. War and Peace, vol. 2, p. 542.).

Продолжая заниматься выработкой избирательной программы, Вильсон поддерживал постоянный контакт с руководящими деятелями демократической партии. Экс-президент говорил, что выборы 1924 г. должны стать подлинным референдумом по вопросу об участии США в Лиге наций. На 16 января была назначена встреча Вильсона с председателем и членами национального комитета партии демократов. Но этому свиданию не суждено было состояться: здоровье Вильсона резко ухудшилось. 3 февраля 1924 г. он скончался.

6 февраля состоялась траурная панихида. На церемонии присутствовали президент К. Кулидж, другие руководящие деятели США, дипломатический корпус. Несмотря на неофициальный характер похорон, сенат выделил делегацию для участия в них. В связи с этим для прощания с покойным на похороны должен был прибыть Лодж. Но вдова Вильсона дала понять, что его присутствие нежелательно.

В последний путь Вильсона провожали родные и друзья. Он был похоронен в часовне кафедрального собора столицы США.