Фолкнер (Faulkner), Уильям

Фолкнер (Faulkner), Уильям (25.IX.1897, Нью-Олбани, Миссисипи - 6.VII.1962, Оксфорд, там же) - прозаик, лауреат Нобелевской (1950), Пулитцеровских (1955 - "Притча", A Fable; 1963 - "Похитители", The Reivers), Национальных премий.

Уильям Фолкнер

До обращения к профессиональной литературной деятельности Фолкнер перепробовал немало занятий: был курсантом Британских военно-воздушных сил в Канаде, затем студентом университета Миссисипи, почтмейстером, служащим городской электростанции...

Первая публикация, датированная 1924 г., ничуть не обещала близкого расцвета мощного художественного дарования. То был сборник стихов "Мраморный фавн" (The Marble Faun) - ученические опыты, сразу же выдающие зависимость, порой эпигонскую, от поэзии французского символизма, прежде всего от С. Малларме. Затем появляются первые романы - "Солдатская награда" (Soldiers' Pay, 1926) и "Москиты" (Mosquitoes, 1927), в которых отразился психологический облик поколения, прошедшего через первую мировую войну и "век джаза". Но если в книгах Э. Хемингуэя и Ф. С. Фицджеральда этот опыт включен в историческое состояние мира, то романы Фолкнера представляют собой лишь поверхностный и поспешный отклик на злобу дня. Он еще не нашел своей темы в искусстве, слишком плотно и нетворчески сращен был с преобладающей художественной атмосферой времени. Отсюда - заемные характеры, выдуманные страсти, претенциозный стиль.

Подлинное рождение Фолкнера-художника состоялось несколько позднее. С публикацией на рубеже 20-30-х гг. романов "Сарторис" (Sartoris, 1929) и "Шум и ярость" (The Sound and the Fury, 1929) на литературной карте мира появляется новая страна- вымышленный округ Йокнапатофа на глубоком Юге Америки, "маленький клочок земли величиной с почтовую марку", где отныне будет происходить действие едва ли не всех произведений писателя. Это единство места, повторяемость персонажей и ситуаций придает фолкнеровскому миру завершенный характер, превращая его романы и новеллы в подобие современной саги.

Впоследствии, оглядываясь на пройденный путь, Фолкнер скажет: "Мне хотелось бы думать, что мир, созданный мною,- это нечто вроде краеугольного камня вселенной, что, сколь бы ни мал был этот камень, убери его - и вселенная рухнет".

Мера творческих усилий, таким образом, определена: Йокнапатофа, в представлении ее "единственного владельца и хозяина", мыслится как средоточие мировых страстей и конфликтов. Но для этого ей предстояло разомкнуть свои строгие географические пределы и художественно доказать причастность судьбам человечества.

Между тем прежде всего бросается в глаза причастность иного, локального свойства - в жизни Йокнапатофского края и его обитателей отразилась сложная, драматическая история американского Юга. Фолкнер изображает реальный процесс - крушение старых рабовладельческих порядков, распад связанного с ними духовно-психологического комплекса, утверждение буржуазных основ действительности. Описывает, разумеется, не бесстрастно- его прозе присуща крайняя эмоциональная напряженность, что не в последнюю очередь объясняется происхождением писателя: он был потомком родовитой плантаторской семьи.

Молодой Баярд Сарторис, герой одноименного романа, изведал ужасы первой мировой войны, но не ее испытаниями объясняется тот трагизм, с каким герой воспринимает окружающий мир. В финале книги он фактически добровольно идет на смерть, и этот роковой шаг продиктован его нежеланием и неумением приспособиться к переменам, накатившим на родные края. Точно так же безумие Бенджи Компсона, чьим "монологом" открывается роман "Шум и ярость", являет собой прозрачную метафору вырождения прежних социально-этических норм Юга. О "южной" прописке фолкнеровских сочинений явно свидетельствует и то существенное место, которое занимает в них расовая проблематика. Еще в романе "Свет в августе" (Light in August, 1932) Фолкнер обратился к феномену вины белого человека, обронив фразу, что каждый ребенок с белым цветом кожи рождается на черном кресте. Да и весь сюжет этой книги вырос из столь болезненной для американского Юга ситуации: страдания и гибель главного героя книги, Джо Кристмаса, обусловлены составом его крови, в которой есть и негритянская примесь. А полтора десятилетия спустя Фолкнер напишет роман "Осквернитель праха" (Intruder in the Dust, 1948), в котором от имени одного из сквозных героев своего творчества, адвоката Гэвина Стивенса, выскажет собственные заветные мысли по поводу исторического развития Юга. Мысли, обремененные предрассудками, характерными для той социальной среды, к которой принадлежал писатель: мол, дело освобождения "народа Самбо" - это кровное дело самих южан.

В этом свете становится понятно, почему Фолкнера столь долго почитали (нередко почитают и сейчас) лидером школы "южного ренессанса", сложившейся в Америке к середине 20-х гг., т. е. ко времени литературного дебюта писателя. Идеологи этого направления, сгруппировавшиеся вокруг журнала "Беглец" (Fugitive), идеал социального развития видели в сельскохозяйственной "общине", сложившейся в южных штатах до Гражданской войны (см. ст. Дж.К. Рэнсом, А. Тейт, Р. П. Уоррен). Нравы и образы этой "общины" они эстетизировали в своем художественном творчестве. Легенда старого Юга как обители духовной свободы, цельности, красоты отчасти отозвалась в творчестве Фолкнера - это бесспорно.

В то же время за внешним сходством скрываются черты принципиального различия. И дело даже не в том, что Фолкнер с большими оговорками относился к тому идиллическому образу прошлого, который неизменно возникал в прозе и поэзии его земляков. Главное в другом: как художник он не разделял распространенного представления о Юге как о самодовлеющей ценности, для него это лишь точка отсчета. В локальных ситуациях он настойчиво ищет черты всемирности.

Тем и определяется концепция времени, лежащая в основании йокнапатофского мира. Событийный ряд романов и новелл писателя расположен в протяженном, но все-таки замкнутом времени: начиная с 20-х гг. минувшего столетия и кончая 40-ми гг. века нынешнего. Это, условно говоря, местное время, превращающее Йок-напатофу, по словам американского критика М. Каули, в "аллегорию всей жизни глубокого Юга". Но данный временной слой остается лишь частью гораздо более обширного исторического массива времени, включающего в себя всю прошлую, нынешнюю и даже будущую жизнь человека. "Никакого "было" не существует,- утверждал Фолкнер,- только "есть"".

Вот что прежде всего поражает в его художественном мире - та мгновенность, с которой события, происходящие здесь и сейчас, наполняются вселенским смыслом, та естественность, с которой текущее время словно обрывает свой ход, застывая в неподвижности мифа.

"Такие дни бывают у нас дома в конце августа - воздух тонок и свеж, как вот сегодня, и в нем что-то щемяще-родное, печальное. Человек - это сумма климатов, в которых ему приходится жить. Человек - сумма того и сего. Задачка на смешанные дроби с грязью, длинно и нудно сводимая к жизненному нулю - тупику страсти и праха".

Так осуществляется принцип двойного видения - основной творческий принцип фолкнеровской прозы. Он сам об этом сказал со всей определенностью: "Время - это текучее состояние, которое обнаруживает себя не иначе как в сиюминутных проявлениях индивидуальных лиц". Не удивительно, что в числе любимых, постоянно перечитываемых книг Фолкнера был Ветхий завет, в котором писателя привлекал прежде всего сам поэтический принцип: воплощение универсальной идеи в индивидуальном облике "странных героев, чьи поступки столь близки людям XIX века".

Даже самые, казалось бы, специфические жизненные явления обретают под пером Фолкнера масштабы всеобщности. Например, та же расовая проблема. В рассказе "Сухой сентябрь" (Dry September, 1931) повествуется о линчевании негра. Но жертва лишь на мгновение возникает в повествовательном фокусе, а само кровавое злодеяние и вовсе не показывается. Зато яркий свет падает на фигуру местного парикмахера, который не только не принимает участия в убийстве, но, напротив, всячески старается его предотвратить. И, лишь убедившись в тщетности попыток, уходит в сторону. Такое странное, "неправильное" построение рассказа, возможно, приглушает отчасти злободневное социальное содержание, зато расширяет его этический смысл, кровно важный для писателя. По Фолкнеру, сторонних наблюдателей в этом мире не бывает - бремя вины ложится и на того, кто был лишь свидетелем преступления. Точно так же и трагедия Джо Кристмаса, имеющая свои вполне реальные корни, разворачивается в перспективу общей судьбы человека, обреченного одиночеству в этом чуждом и враждебном ему мире. Подчеркнутая безликость героя - человека, лишенного корней, "словно не было у него ни города, ни городка родного, ни улицы, ни камня, ни клочка земли",- способствует художественному осуществлению этой идеи.

На нее же "работают" и многочисленные параллели с древними памятниками. Отзвуки библейских сюжетов легко ощутимы в романе "Авессалом, Авессалом!" (Absalom, Absalom!, 1936), едва ли не каждый персонаж и эпизод "Притчи" имеет соответствия в евангельских текстах, героиня "Деревушки" Юла Уорнер уподобляется "древней Лилит", а сами края, в которых происходит действие, названы Йокнапатофско-Аргивским округом.

Но во всевечной атмосфере мифа не пропадает время актуальное, XX век с его социальными катастрофами. При всем поразительном своеобразии Йокнапатофы в ней сосредоточена энергия центрального, по существу, конфликта времени, того конфликта, к которому вновь и вновь обращается на протяжении столетия западная литература: враждебность буржуазного прогресса коренным основам человечности. Фолкнер создает целую вереницу людей-манекенов, искусственных людей, порожденных капиталистической цивилизацией,- Джейсон Компсон ("Шум и ярость"), Лупоглазый ("Святилище", Sanctuary, 1931), Флем Сноупс. Заряженные мощным чувством авторского протеста, эти зловещие фигуры становятся суровым обвинением существующему миропорядку.

Уже в ранних своих произведениях Фолкнер, избегая прямого отклика на современность, по существу, обращался к наиболее болезненным ее проявлениям. Так, в романе "Свет в августе" возникает фигура Перси Гримма - характерный лик расиста, уповающего на жестокую силу и презирающего любые гуманные идеалы. Впоследствии Фолкнер с гордостью говорил, что первым из американских писателей распознал опасность фанатизма, лежащего в основе фашистской идеологии. Равным образом и "Авессалом, Авессалом!" - роман, казалось бы глубоко погруженный в историю рода, объективно звучит вызовом экстремистским силам истории XX в.: в нем развенчивается ницшеанский миф сильной личности, взятый на вооружение идеологами фашизма.

Но наиболее отчетливо современная проблематика выражена в трилогии "Деревушка", "Город", "Особняк" (The Hamlet, 1940; The Town, 1957; The Mansion, 1959), где прослежены реальные пути укоренения буржуазных порядков, сатирически обрисованы их проявления и в то же время выявлены социальные силы, способные противостоять сноупсизму. В Йокнапатофе появляется коммунистка - Линда Коль, она-то и становится подлинным идейным противником буржуазного аморализма.

Критика долгое время не могла найти верного ключа к Фолкнеру. Это действительно нелегко - его творчество по-настоящему сложно, здесь господствует смешение стилей - от юмористически-гротескного до торжественно-библейского; версии, точки зрения на происшедшие события накладываются одна на другую, образуя невообразимый хаос; поток повествовательной речи то несется с огромной скоростью, то почти застывает, отливаясь в огромные фразы-монстры, наполненные самыми разнообразными сведениями из жизни обитателей Йокнапатофы; постоянно смещаются временные планы и т. д. В этих условиях комментаторы нередко избирали облегченные пути клишированных определений, представляя Фолкнера то бардическим певцом, у которого "нет идей", то, напротив, рационалистом, превращающим своих героев в рупоры различных идеологических концепций, то художником, патологически поглощенным живописанием зла. Не раз также творчество Фолкнера становилось испытательным полигоном разного рода критических школ - структуралистской, фрейдистской, мифологической.

Что касается советской критики, то в ней некоторое время бытовал (отчасти, впрочем, сохранившийся и доныне) взгляд на Фолкнера как на крупного представителя модернистской линии в литературе XX в., лишь с появлением "Особняка" вышедшего к горизонтам художественного реализма. Действительно, в фолкнеровской эстетической концепции есть черты трагического пессимизма, роднящие его как будто с модернистским взглядом на историю. Уже в "Шуме и ярости", произведении, безусловно, программном, четко выявлена проблема, волновавшая Фолкнера на протяжении всей жизни: бесконечная тяжба человека со Временем. И там же эта проблема нашла, по видимости, однозначное разрешение: "Победить не дано человеку... Даже и сразиться не дано. Дано лишь осознать на поле брани безрассудство свое и отчаяние; победа же - иллюзия философов и дураков".

Однако же сводить творческое мировоззрение автора к формулам отчаяния недопустимо. Писатель (с очевидностью следуя Ф. М. Достоевскому) для того ставит своих героев в предельные ситуации, чтобы проверить их способность, как любил говорить сам Фолкнер, "выстоять и победить". Идея конца человека глубоко чужда Фолкнеру, напротив, он постоянно ищет неисчерпанные резервы личности в трагической борьбе с жестокостью окружающего мира. Бесспорно, позиция писателя ослаблялась тем, что, не зная подлинно прогрессивных социальных сил, он отрицал идею коллективного, общественного действия. С тем большей надеждой обращался он к самой личности, с тем большим доверием относился к идее самовозрождения и непобедимости бытия, которая художественно осуществлена им в образе земли, пронизывающем всю йокнапатофскую сагу и придающем ей эпическую величавость. Вот почему Фолкнер говорил, что принадлежит к единственной литературной школе - школе гуманизма.

Высказывания писателя о литературе, комментарии к собственным произведениям собраны в книгах "Статьи, речи, переписка" (Essays, Speeches and Public Letters, 1966), "Фолкнер в Нагано" (Faulkner at Nagano, 1956), "Фолкнер в университете" (Faulkner in the University, 1959) и "Лев в саду" (Lion in the Garden, 1968). В СССР вышло в свет собрание сочинений Фолкнера в 6 т. (1981-1986). В 1985 г. выпущен том художественной публицистики Фолкнера ("Статьи, речи, интервью, письма").

Н. Анастасьев

Франклин (Franklin), Бенджамин (17.I.1706, Бостон, Массачусетс - 17.IV.1790, Филадельфия, Пенсильвания) - писатель-просветитель, философ, ученый, государственный деятель. Вышел из многодетной семьи иммигрировавшего из Англии ремесленника, владельца мастерской по производству мыла и сальных свечей. Проучившись два года в школе, вынужден был оставить учение и стать помощником отца. С детства упорно и систематически занимался самообразованием. В 12 лет стал работать в типографии своего брата Джеймса. В 1723 г., после ссоры с братом, Франклин бежал из Бостона в Филадельфию, где работал наборщиком, затем провел два года в Лондоне, тоже работая в типографии. В 1726 г. вернулся в Филадельфию, с которой связана вся его дальнейшая жизнь, и развернул широкую научно-просветительскую и издательскую деятельность, создал первое в Америке общество самообразования и просвещения (The Junto Club, 1727), организовавшее первую публичную библиотеку (1731) и ставшее предшественником Американского философского общества (1743). Франклин основал Академию для обучения юношества, преобразованную затем в Пенсильванский университет (1751). С 1729 г. он издавал "Пенсильванскую газету" (The Pennsylvania Gazette), впоследствии превратившуюся в "Сатердей ивнинг пост".

Литературная деятельность Франклина началась с издания "Альманаха бедняка Ричарда" (Poor Richard's Almanack, 1732-1758), который наряду с полезными советами хозяйственного порядка содержал множество притч, пословиц, изречений, образующих в сумме нечто вроде морального кодекса человека "третьего сословия". В 1757 г. Франклин собрал их воедино и издал в виде памфлета "Путь к богатству" (The Way to Wealth). Содержащаяся здесь нравственная концепция, преобразованная затем "наследниками" Франклина, была использована в качестве "фундамента" общественной морали буржуазной Америки. Следует заметить, что этические убеждения Франклина, при всей их ограниченности, были демократичней и шире, чем созданные на их основе буржуазными идеологами правила и предписания.

С 1757 по 1775 г. с небольшим перерывом (1762-1765) Франклин представлял североамериканские колонии в Англии, пытаясь добиться улучшения отношения метрополии к ее американским владениям и занимаясь научными изысканиями. Его друзьями стали Э. Берк, Д. Юм, А. Смит. В 1775 г. вернулся в Америку и был избрал делегатом второго Континентального конгресса, участвовал в редактировании написанной Т. Джефферсоном "Декларации независимости", а в конце 1776 г., после провозглашения независимости США, отправился во Францию как первый представитель молодого государства в Европе. Здесь подружился с будущими деятелями Французской революции, заключил военный союз и торговый договор США с Францией (1778), а в 1783 г. участвовал в подписании мирного Версальского договора, положившего конец войне США с Англией. Спустя два года Франклин вернулся в Филадельфию, где был избран председателем Законодательного собрания Пенсильвании и принял участие в выработке Конституции США.

Начатая в 1771 г. и оставшаяся незаконченной "Автобиография" (The Autobiography) представляет собой наиболее значительное литературное произведение Франклина. Оно содержит кодекс жизненного практицизма, здравого смысла и оптимистической уверенности в возможностях каждого человека, опирающегося только на собственные силы, способности и трудолюбие. Двойственность позиции Франклина в "Автобиографии" и других сочинениях определяется сочетанием демократических представлений американских ремесленников и фермеров с идеологией поднимающегося к власти класса буржуазии. Критически живописуя картину старого общества, основанного на феодально-аристократических предрассудках, понимая его порочность и обреченность, Франклин не делал из этого столь революционных выводов, как Т. Пейн.

Франклин был просветителем и рационалистом, и это ярко проявляется в содержании и стилистике его трудов. Простота и ясность повествования сочетается у него со стерновским юмором, саркастическими "шендизмами". Еще А. С. Пушкин отмечал идейную связь между просветительством Вольтера и Франклина. "Вольтеровские" тенденции в его творчестве особенно проявились в сатирических памфлетах, написанных в связи с Войной за независимость: "Как из великой империи сделать маленькое государство" (Rules by Which a Great Empire May Be Reduced to a Small One, 1773), "Эдикт прусского короля" (An Edict by the King of Prussia, 1773), "Продажа гессенцев" (Letter from the Count Schdumberg to the Baron Hohendorf Mil), и др. Их стиль и манера повествования весьма своеобразны: автор мистифицирует читателя беспристрастным документализмом изложения, так что сатирическая или ироническая сущность памфлета предстает как бы неожиданно. Эта особенность стиля Франклина была в дальнейшем развита американскими романтиками.

Во Франции написаны многие морально-философские притчи Франклина: "Однодневка" (The Ephemera, 1778), "Нравственность игры в шахматы" (The Morals of Chess, 1779), "Свисток" (The Whistle, 1779), "Диалог между Франклином и Подагрой" (Dialogue Between Franklin and the Gout, 1780), в которых проявилось художественное мастерство писателя-памфлетиста. Среди разнообразных тем сатирической прозы Франклина две имели особое значение в истории литературы США. Это судьба индейских аборигенов и рабство негров. В 1784 г. Франклин опубликовал в Англии памфлет "Заметки относительно дикарей Северной Америки" (Remarks Concerning the Savages of North America), где выступил в защиту человеческого достоинства индейцев. Как президент первого аболиционистского общества в Филадельфии, обратился в конгресс США с требованием отмены работорговли, но не был понят современниками. Сатирический памфлет "О работорговле" (On the Slave Trade, 1790), увидевший свет незадолго до смерти писателя, стал его политическим завещанием. Антирабовладельческая направленность этой притчи, пародирующей речи рабовладельцев в американском конгрессе, вдохновляла аболиционистов вплоть до Гражданской войны.

Известность Франклина в России восходит к 1752 г., когда в "Санкт-Петербургских ведомостях" появилось сообщение о том, что Франклин доказал общую природу молнии и электричества и изобрел громоотвод. В начале 1760-х гг. установились прямые контакты Франклина с русскими учеными в Петербурге, среди которых он особенно высоко ценил Ломоносова, а спустя 10 лет в "Трудах Вольного экономического общества" было опубликовано первое научное сочинение Франклина на русском языке. В 1778 г. в Париже Франклин встретился с Д. И. Фонвизиным, и "представитель юного просвещения России был собеседником с представителем юной Америки. В лице их два новых мира сошлись в виду старого, как высокие предвещания, что есть еще много грядущего в судьбе человеческого рода" (П. А. Вяземский). В годы американской революции Франклин стал одним из самых известных иностранных писателей в России, его информация о ходе Войны за независимость США постоянно печаталась в издававшихся Н. И. Новиковым "Московских ведомостях", где в 1783 г. появилась первая краткая биографическая заметка о Франклине.

Первой американской книгой на русском языке, увидевшей свет в 1784 г., было "Учение добродушного Рихарда" Франклина (сокращенный журнальный перевод появился в 1778 г.). В 1789 г. Франклин был избран первым американским членом Петербургской Академии наук. Во времена А. Н. Радищева имя Франклина символизировало идеи американской революции, что и стало одной из причин запрещения "Путешествия из Петербурга в Москву", где автор с похвалой отозвался о великом американце, удостоившемся "наилестнейшия надписи, которую человек низ изображения своего зреть может: "Се исторгнувший гром с небеси и скипетр из руки царей". Одним из первых переводчиков Франклина на русский язык стал поэт Андрей Тургенев. Политическая деятельность Франклина интересовала декабристов, переводивших его "Автобиографию".

В XIX в. имя Франклина связывалось главным образом с его философско-этической системой самосовершенствования - так воспринимал его Л. Н. Толстой. В XX в. Франклина стали воспринимать прежде всего как ученого-энциклопедиста. В советское время значительно возрос интерес к творческому наследию великого американского просветителя. В 1956 г. по решению Бюро Всемирного Совета Мира отмечалось 250-летие со дня рождения Франклина, в СССР вышел однотомник его работ.

А. Николюкин