"Женщины или жизнь!"

Неподалеку от "Пайонир Инн" находится исторический памятник, о котором нельзя не упомянуть. На гавайском языке эта достопримечательность называется Хале Паахао, по-английски prison - "тюрьма". Подобно другим зданиям Лахаины, построенным во времена миссионеров и китобоев, Хале Паахао сооружено из мощных блоков кораллового известняка. Я осматриваю и этот исторический памятник, заглядываю в отдельные арестантские камеры.

В наши дни в них тихо, ибо бывшая тюрьма, как и многие другие сооружения той эпохи, превращена в музей. Однако более ста лет назад Хале Паахао было весьма полезным, совершенно необходимым учреждением для городка, в котором одни белые люди (миссионеры из Новой Англии) раньше всех других мест на Гавайях стали читать проповеди о спасении души, а другие, их соотечественники, китобои из Нью-Бедфорда, показали островитянам пути, ведущие прямо в ад.

Один из жителей Лахаины писал в те времена: "Этот городок является средоточием разврата, здесь самое выгодное дело - проституция и продажа алкоголя. В Лахаине голые девушки исполняют для китобоев бесстыжие танцы, а мужчины, у которых нет совести, поставляют китобоям своих дочерей и жен". Все написанное соответствовало действительности. Китобойный промысел способствовал экономическому процветанию Лахаины. Она стала для китобоев тихоокеанской столицей, но для обитателей городка так и не наступили благословенные времена, обещанные первыми посланцами белой цивилизации. Скорее наоборот: экономическое процветание способствовало тому, что островитяне погрязли в страшных грехах, подвергавшихся суровому осуждению миссионера Болдуина и его коллег.

Из окна моего номера в "Пайонир Инн" виден лишь один парусник-"Карфагенянин", а во времена наивысшей славы гавайских китобоев в Лахаину заходило более четырехсот судов в год. Абсолютный рекорд был поставлен в 1846 году - четыреста двадцать девять судов. В те времена здесь обитало около трех тысяч человек, имелись восемьсот восемьдесят две гавайские хижины и пятьдесят девять каменных или деревянных домов.

На каждом из четырехсот китобойных парусников находились парни, которые до появления здесь много месяцев скитались в океане. Впереди их ждали долгие странствия по морским дорогам. Это был сброд, принадлежащий к низшим слоям люмпен-пролетариата. Ни один капитан более или менее приличного торгового судна не взял бы их себе на борт. Правда, встречались среди них и "белые вороны". Однако исключения лишь подтверждают правила. Эти суровые люди, не знавшие угрызений совести и правил хорошего тона, не признававшие законов, здесь, на Гавайях, и вовсе руководствовались девизом: "К западу от Горна бога нет". К западу от мыса Горн все дозволено. Первой и часто единственной землей к западу от этого мыса для китобоев оказывались Гавайи - Лахаина, та самая Лахаина, о которой китобои грезили как о рае, полном женщин Удивительной красоты.

Если эти парни и мечтали о чем-то, то мечтой их были Гавайские острова. И вовсе не потому, что здесь красивая природа или замечательный, мягкий климат, их манили горячие объятия островитянок. Каждый моряк, когда-либо побывавший на архипелаге, вспоминал прекрасных девушек, которые без приглашения подплывали к парусникам, не стыдясь, поднимались на них и не только не сопротивлялись, но и сами предлагали себя членам экипажей. Они не могли забыть, как пели и танцевали гавайки, украшенные венками из душистых цветов. Такое представление о полинезийском рае долгое время соответствовало действительности. Однако скоро все в Лахаине переменилось. Причем конец горячим объятиям островитянок, которых так жаждали китобои, положили их соотечественники - миссионеры из Новой Англии.

В 1825 году, как всегда в мае, парусники охотников на кашалотов бросили якоря у Лахаииы, но ни одна местная девушка не раскрыла своих объятий навстречу китобою: миссионер Ричарде, возглавлявший миссию в Лахаиналуна, сумел убедить местных вождей и наместника острова Мауи налояшть табу на связи местных женщин с китобоями. Гавайки, естественно, подчинились запрету, зато резко воспротивились ему китобои.

Первыми, кому отказали в удовольствии поразвлечься с аборигенками, стали морякрх английского парусника "Даниэл". Бесстрашные ловцы кашалотов, разумеется, не обратили внимания на какое-то там полинезийское табу. Они решили взять силой то, в чем им было отказано по наущению миссионеров.

Их капитану Уильяму Баклу следовало бы образумить своих моряков, но у него самого рыльце было в пушку. Во время промысла, пока его ребята постились, он развлекался в каюте с молоденькой островитянкой Леолики, бывшей ученицей миссионера Ричардса, удравшей из его школы. Бакл тайно купил ее за пятьдесят долларов для "постоянного использования" вовремя прошлогоднего посещения Лахаииы. Теперь его ребята хотели получить такое же удовольствие. Они вышли на улицы города, чтобы самим навести здесь порядок. У дверей здания миссии они настигли Ричардса и, приставив нож к его горлу, потребовали: "Женщины или жизнь!"

Я знал из детективных романов, что грабители в похожих выражениях требуют от своих жертв деньги, по возглас "Женщины или жизнь!" услышал впервые, изучая историю городка Лахаины.

Миссионер Ричарде не сдавался. Видимо, вспомнив христианских мучеников, брошенных в римском цирке на растерзание львам, он с достоинством ответил морякам: "Наши жизни (он имел в виду себя и супругу) вы взять можете, но наших женщин - никогда!"

Казалось, Ричардсу действительно придется 'заплатить жизнью за "ущерб", нанесенный китобоям, но в тот момент миссию окружила толпа возбужденных гавайцев, сторонников Ричардса. Они бросились на английских моряков с ножами и пиками. Бунтари были рады, что им удалось унести ноги. На следующий день "Даниэл" покинул Лахаину.

Вскоре из-за местных женщин разразился новый конфликт. Экипаж английского китобойного парусника "Джон Палмер" тайком пригласил к себе на борт группу гавайских девушек. Наместник острова Мауи Хоапи-ли потребовал от капитана Уолтера Клерка, чтобы женщины вернулись на берег. Капитан отказался выполнить это требование. Тогда местные власти стали угрожать, что будут мстить всем, кто украл их жен и дочерей. Рассерженный Клерк воскликнул:

- Никто не смеет отказывать англичанам в женщинах!

И вслед за китобоями "Даниэла" провозгласил:

- Женщины или смерть!

В подтверждение того, что он серьезно относится к слову "смерть", Клерк приказал обстрелять Лахаину из корабельных орудий. Островитянам не оставалось ничего иного, как капитулировать. И "Джон Палмер" вместе со своей добычей отправился в более спокойные воды.

В память об этих драматических событиях в Лахаине хранят ядро - одно из тех, которыми охотники на кашалотов бомбили миссию Ричардса. В наши дни здесь царят тишина и покой. Из четырехсот парусников, ежегодно приплывавших сюда во времена гавайской китобойной лихорадки, в Лахаине остался лишь один-единственный - "Карфагенянин", а от экипажей - некоторые предметы, выставленные в музее, да здание тюрьмы - заведение, без которого городок обойтись не мог. История помнит также грозные слова, раздававшиеся на улицах Лахаины: "Женщины или жизнь!"