Луналило и Калакауа

Итак, со смертью короля Лота на Гавайских островах кончилось господство династии Камеамеа. Хотя к тому времени (вторая половина XIX века) практически все полинезийские острова, за исключением островов Тонга, подчинялись чужеземцам, Гавайи все еще были независимым полинезийским государством.

После смерти Камеамеа V объявилось немало претендентов на королевский престол. Однако очень скоро их осталось только двое, причем оба весьма знатного происхождения. Первым из них был Луналило - самый могущественный из всех алии, потомок двоюродного брата Камеамеа Великого. Луналило пользовался любовью вождей и всего гавайского народа. Результаты выборов соответствовали ожиданиям: двенадцать с половиной тысяч голосов за Луналило и лишь пятьдесят один за его главного соперника - Калакауа.

Победивший на выборах Луналило был торжественно коронован в Каваихао. Сразу же после вступления на престол новый глава гавайского государства предложил парламенту проект закона, расширявший права рядовых жителей королевства. Король отменил прежний закон, по которому избирательным правом пользовался лишь тот, кто располагал достаточным имуществом.

Прошел год, и на Гавайях снова надо было проводить выборы: король Луналило скончался от чахотки, которой страдал с детства.

Вдова Камеамеа IV - королева Эмма Калелеоналани выдвинула свою кандидатуру. Она была чрезвычайно популярна среди полинезийцев. Гавайцы уважали ее в первую очередь за то, что она дала решительный отпор американцам, посягавшим на священную гавайскую землю, когда американский военно-морской флот намеревался расположить свою базу в Перл-Харборе в Гонолулу.

Естественно, что для американских адмиралов эта кандидатура была более чем нежелательной. Еще больше противников у королевы Эммы Калелеоналани было на самом архипелаге, среди местных белых плантаторов. Симпатии королевы были на стороне англичан. В случае ее победы на выборах британское влияние на островах, несомненно, усилилось бы.

В этом не было ничего удивительного: ведь Эмма долгое время жила в Лондоне, где подружилась с королевой Викторией.

На освободившийся трон гавайского короля вновь претендовал и Калакауа, потерпевший поражение в борьбе с Луналило. Ко времени проведения выборов на его стороне оказались вожди, а также американцы, влияние которых на Гавайях было уже весьма ощутимым. Он вполне устраивал и наиболее влиятельных местных белых плантаторов.

Тридцать девять членов избирательной комиссии, собравшихся в здании Верховного суда королевства, отдали свои голоса за Калакауа. За королеву Эмму Калелеоналани проголосовало лишь шесть. Результат выборов возмутил простых гавайцев. Недовольные даже напали на членов избирательной комиссии, один из которых был убит, остальные ранены. "Восстановлением порядка" пришлось заняться американской морской пехоте - экипажу фрегата "Тускарора", а также командам других кораблей, стоявших в то время на рейде в местном порту.

Итак, седьмым гавайским королем стал Калакауа. Народ протестовал, и новый правитель был вынужден отказаться от традиционной торжественной коронации в "кафедральном соборе" Каваихао. Во избежание распрей в будущем Калакауа тотчас же после вступления на престол объявил преемником своего младшего брата Лелеиохоку.

Так Калакауа против воли абсолютного большинства гавайского населения стал новым главой государства. Как и Камеамеа III, Калакауа правил довольно долго. За это время в королевстве произошло много перемен. Судить о личности этого правителя, его решениях, роли, которую он сыграл в жизни своего государства, чрезвычайно трудно хотя бы потому, что Калакауа уже по самому, своему характеру резко отличался от других гавайских королей: любил веселье, развлечения, роскошь.

В то же время он не был праздным гулякой: по мере своих сил старался действовать на благо народа, боролся за сохранение и развитие традиций полинезийской культуры. Не надо забывать, что это было время, когда колониальные державы прибирали к рукам одно за другим государства Азии, Африки и Океании, превращая в свои владения, подчиненные им как в политическом, экономическом, так и в культурном отношении. Впоследствии Калакауа завоевал сердца многих полинезийцев, и в наши дни "веселого короля" вспоминают добрым словом.

Вступив на трон, он сразу же столкнулся с одной из наиболее важных и трудных экономических проблем. Так как доходы государства целиком зависели от урожая тростникового сахара, король решил, что пришло время устранить препятствия на пути к американскому рынку. Высокая ввозная пошлина на гавайский сахар вынуждала американцев обходиться своим собственным сахаром из Луизианы и других южных штатов.

Через год после вступления на престол Калакауа нанес визит в Вашингтон. Благодаря врожденному таланту дипломата и личному обаянию ему удалось заключить договор, нежелательный для плантаторов юга Америки, по которому сахар, рис и некоторые другие пРодукты гавайского экспорта стали поступать на американский рынок без пошлины. Такой привилегии удостоились только Гавайи. В свою очередь, королевство обязалось не облагать налогом американские товары, поступавшие на гавайский рынок.

На первый взгляд гавайское государство и особенно плантаторы негавайского происхождения после заключения договора оказались в явном выигрыше. Однако американо-гавайский договор прочно связал народное хозяйство королевства с Соединенными Штатами Америки. Влияние же других держав, в первую очередь Великобритании, было вновь значительно ослаблено.

Затем Калакауа взялся за внутригосударственные дела. Ему хотелось создать правительство, целиком подчиненное его воле, но состоящее при этом из одних гавайцев. Может быть, самым главным в его правлении было то, что он выступал принципиальным сторонником лозунга "Гавайи - гавайцам" и даже, как мы убедимся в дальнейшем, "Полинезия - полинезийцам". Калакауа был не только патриотом Гавайев. Он первым из гавайских и полинезийских правителей высказал панполинезийские идеи, исповедуя идеалы всеполинезийского единства.

Идеалы короля находились в глубоком противоречии с тем, к чему стремились местные белые плантаторы. Правитель, совсем еще недавно избранный на престол с их помощью и пользовавшийся их поддержкой, сразу превратился во врага. В политической жизни королевства обозначились две силы, резко отличные по своим интересам и целям. Одна из них - "плантаторская" или "миссионерская", представленная большей частью негавайским населением страны. Вторую вскоре начали называть "королевской". Она пользовалась поддержкой абсолютного большинства коренных гавайцев. Для укрепления международного престижа своего государства и поддержки политической независимости Гавайев Калакауа решил предпринять кругосветное путешествие, чтобы получше познакомиться не только с Соединенными Штатами Америки, но и с рядом других стран и держав.

Во время этого путешествия король посетил Японию, Китай, Сиам, Бирму," Индию, Великобританию, Францию, Германию, Испанию, Италию, Австрию и некоторые другие европейские страны. В Ватикане он был принят папой римским. В Европе Калакауа заказал две золотые короны для торжественной коронации в Каваихао, в которой когда-то отказали ему гавайцы.

Кругосветное путешествие, позволившее общительному, веселому и достаточно светскому гавайскому правителю завоевать симпатии в странах Европы, Азии и Америки, без сомнения, можно причислить к успехам Калакауа на дипломатическом поприще. По возвращении из поездки король почувствовал свое полное право на официальную коронацию: в феврале 1883 года, во время торжественного богослужения в "кафедральном соборе" Каваихао, на его голову была возложена золотая корона, которую я видел в тронном зале дворца Иолани.

Подобно Наполеону, он проделал эту процедуру сам, короновав таким же образом свою супругу, королеву Капиолани, внучку Каумуалии, правителя острова Кауаи.

Веселый нрав щедрого, до глубины души любящего Полинезию и свои Гавайи Калакауа проявился и в том, что обряд коронации вылился во всенародный праздник. На торжество собралось около семи тысяч гавайцев и много высоких гостей из разных стран. Все пели, танцевали, как на любом истинно гавайском празднестве. Расходы на пышное торжество привели в негодование противников короля из числа плантаторов, считавших себя единственным источником доходов в государстве. Но еще больше возмутились христианские священнослужители, ибо впервые за долгое время народ опять танцевал гавайскую хулу - танец, запрещенный миссионерами как "порождение сатаны".

Однако не только хулу возродил Калакауа. Укрепив свои позиции, он в полную силу начал обновление национальных традиций гавайской культуры. По его инициативе было учреждено нечто вроде полинезийского научного общества, названного "Ка хале кауна" (буквально "Храм мудрости"). Калакауа стал выискивать полинезийских кауна - традиционных гавайских жрецов и мудрецов. При своем дворе он собрал всех оставшихся знатоков родословных, которые должны были записывать генеалогические сведения, народные легенды и предания. Именно к тому времени относится первая запись великолепной гавайской "Песни о сотворении" - "Кумулипо".

Калакауа очень любил литературу и театр, но особенно музыку. До вступления на трон он часто музицировал, играл в небольшом оркестре, а позже сочинил официальный государственный гимн страны - песню "Гавайи Поной" (хотя и на Гавайях и за рубежом большей популярностью до сих пор пользуется знаменитая "Алоха оэ").

Любовь короля ко всему полинезийскому вскоре нашла свое выражение и в его стремлении к объединению всех полинезийцев. Ему хотелось создать единое полинезийское государство, всеполинезийское королевство и стать его самодержцем.

Мечту о крупном самостоятельном государстве в Океании, которое было бы способно противостоять напору колонизаторов, Калакауа задумал как раз в то время, когда многие державы предпринимали активные попытки прибрать к рукам все острова, формально остававшиеся независимыми. В составе полинезийской империи Калакауа хотел объединить архипелаг Самоа, королевство Тонга, острова Гилберта и еще не подвергшиеся колонизации Новые Гебриды. Так как в островном мире осуществление любого плана такого рода упирается в наличие военно-морского флота, король предпринял попытку его создания. В 1886 году Калакауа уже располагал первым военным судном "Каймила". Оно сразу же было послано к берегам островов Самоа, которые как раз пыталась аннексировать имперская Германия. Король Калакауа вступил в спор с самим канцлером Бисмарком, угрожавшим, что в случае интервенции Гавайев на Самоа он будет вынужден пойти на военное вмешательство в дела Гавайев.

В ответ на заявление Бисмарка правитель Самоа Малиэтоа поддержал предложение Калакауа создать федерацию полинезийских государств. В марте 1887 года гавайский король торжественно подписал договор о политическом объединении двух полинезийских архипелагов в Океании. Этим двусторонним соглашением были положены формальные основы для создания будущего всеполинезийского государства. Однако вскоре взбунтовался экипаж первого гавайского военного корабля "Каймила", стоявшего у берегов Самоа. На Гавайях же усилили давление па короля местные плантаторы, в результате чего в 1887 году их организация Гавайская лига (название отнюдь не соответствовало ее характеру), и в первую очередь ее вооруженный отряд - так называемые "гавайские стрелки", вынудила короля принять новую конституцию, которая недаром вошла в историю архипелага под названием "кинжальной".

Теперь власть гавайского короля была существенно ограничена, а позиции плантаторов значительно укрепились. Гавайцы, которые еще несколько лет назад выступали против кандидатуры Калакауа, встали на защиту своего государя, своей независимости. Возглавил это движение молодой человек по имени Роберт Уилкокс. Несмотря на свое имя, по происхождению он был гавайцем (по крайней мере процентов на пятьдесят, а по убеждениям - на все двести).

Личность Роберта Уилкокса меня очень заинтересовала. Он был молод, искренен, полон энтузиазма и чем-то напоминал мне нынешних героев в развивающихся странах. Можно сказать, что Уилкокс в определенном смысле опередил свою эпоху. Он был родом из знатной гавайской семьи и одним из первых полинезийцев получил образование в Европе - в Военно-технической академии в Турине. Гавайский юноша стал горячим поклонником великого Гарибальди, мужественного сына Италии, ставшего для него примером.

Когда плантаторы силой заставили короля принять реакционную "кинжальную" конституцию, Уилкокс начал подготовку к вооруженной борьбе. Он собрал вокруг себя несколько десятков молодых полинезийцев и в июле 1889 года, облаченный в парадный итальянский мундир, в сопровождении патриотов отправился в Гонолулу. Заняв "Дворец Небесной птицы", Уилкокс взял на себя командование королевской армией. Роберт рассчитывал предложить королю проект новой конституции, по которой право владеть землей предков принадлежало бы исключительно гавайцам. Однако Калакауа увидеться с повстанцами не довелось: гвардию Уилкокса встретили огнем так называемые "гавайские стрелки" - военная сила плантаторов.

После недолгого боя, в котором пало семь гавайцев, Уилкокс сдался. Его судили как государственного преступника. Однако во время разбирательства присяжные -o все они были гавайцами - полностью сияли с него обвинение в "государственной измене" вскоре после выступления "гавайского Гарибальди умер Калакауа. Народ скорбел о смерти "великого короля", которого в свое время не хотел признавать.

Теперь все надежды, не сбывшиеся при Калакауа, возлагались на его преемника, точнее, преемницу - первую женщину, вставшую во главе гавайского государства, королеву Лилиуокалани.