Встреча с Томасом Джефферсоном

Томас Джефферсон

На второй миле шоссе номер 64 мы повстречались с Томасом Джефферсоном.

- Все люди сотворены равными, все они одарены создателем некоторыми неотъемлемыми правами, к числу которых относятся право на жизнь, свободу и стремление к счастью,- продекламировал автор Декларации независимости и вопросительно посмотрел на нас, словно ожидая, что мы на это скажем.

- А как насчет чернокожих?- полюбопытствовал Современный Американец.

- В моем проекте Декларации предлагалось осудить рабство и торговлю рабами. Но южные плантаторы поднялись на дыбы. Что было делать? Пришлось, к сожалению, поступиться принципами.

...Джефферсон был молод и строен. Как в те годы, когда он написал исторический документ. Темно-вишневый кафтан ладно облегал его тело, а белые чулки и башмаки с пряжками не оставляли сомнений, что перед нами человек из XVIII века. Но главное - лицо. Оно казалось ожившим портретом великого американца - крутой лоб, медно-рыжие волосы, словно отброшенные назад ветром, выдвинутый вперед подбородок. Даже веснушки были там, где им положено. Вот что вытворяют порой гены, эти удивительные носители запрограммированных природой свойств, создающие вдруг по прошествии нескольких поколений копию некогда жившего человека.

Джефферсон рассказывал о решающем периоде в истории американской нации - войне колонистов за независимость, о годах своего президентства, о своих радостях и неудачах. А Современный Американец - он был одет в обычный темно-серый костюм - все пытал великого вопросами, как бы стараясь получить из первых рук информацию о тех событиях двухсотлетней давности, когда в борении сил и идей рождались Соединенные Штаты Америки.

Часовая программа закончилась.

- А теперь, леди и джентльмены,- провозгласил Современный Американец,- поблагодарим аплодисментами звезду сегодняшнего шоу - прапраправнука Томаса Джефферсона в пятом поколении - Боба Коулса.

Историческое действо происходило в помещении юбилейного центра штата Виргиния. Следуя дорожному указателю, я свернул со стремительного шоссе и на зеленом пригорке, перед новеньким кирпичным зданием, увидел плакат: «Предлагаем встретиться с Томасом Джефферсоном. Стоимость билета: взрослые - два доллара, студенты - один, дети до шести лет - бесплатно». Так мы и попали на этот почти спиритический сеанс.

Залы довольно модернового здания юбилейного центра напоминали драгстор - американскую универсальную аптеку. К услугам автостранников предлагались горы пестрого, мелкогабаритного товара: яркие открытки исторических зданий, фарфоровые кружки с портретами «отцов-основателей», бюсты Джефферсона разного размера и на разную цену, фотокопии его писем по двадцать пять центов за штуку. Духом этого юбилейно-коммерческого ажиотажа отдавала и увиденная мной историческая композиция.

Но не будем слишком строгими к студенту Роберту Коулсу. Какой американец откажется от возможности подработать. Особенно сейчас, когда все так дорожает, в том числе и плата за обучение. К тому же в данном случае личная заинтересованность отпрыска великого так удачно сочеталась с патриотизмом.

Мне хотелось поговорить с молодым человеком, порасспросить его о семье, ее традициях, о сегодняшних делах и заботах виргинцев. Но Роберт Коулс торопился. Минут через пять после окончания спектакля он уже выходил из зала, успев переодеться, но все такой же прямой, рыжий, джефферсонистый.

- Мчимся в Ричмонд давать следующее шоу,- бросил он на ходу.- Надеюсь, мы еще встретимся.

С прапраправнуком Джефферсона я познакомился случайно. Но не по воле случая оказался в штате Виргиния, близ городка Шарлотсвилл. Листая книги о годах борьбы американцев за независимость, я натолкнулся на строки, которые не могли не взволновать русского человека. «Россия - наш самый сердечный друг среди всех государств на земле и дальше всех пойдет в поддержке нас»,- писал Джефферсон.

Эти торжественные здания университета штата Виргиния в городе Шарлотсвилле были построены по проекту президента Томаса Джефферсона, демократа и просветителя, убежденного сторонника добрых отношений Америки с Россией

У третьего президента США были все основания для столь высокой оценки дружественной позиции северной державы. Петербург не только отклонил просьбу английского короля Георга III о посылке русского экспедиционного корпуса на помощь английским войскам в Америке, но и своей политикой «вооруженного нейтралитета» оказал реальную поддержку боровшимся за независимость колонистам.

'Здесь приземлился 'АНТ-25',- говорит Кен Паткеймер, активист чкаловского комитета города Ванкувера

Джефферсон сказал о России «наш самый сердечный друг» в 1807 году. А через год между Россией и США были официально установлены дипломатические отношения. Между двумя странами стали развиваться торговля, культурные связи. Из Америки в балтийские порты плыли парусники, груженные сахаром, кофе, хлопком, табаком, рисом, дегтем, скипидаром. В обратном направлении доставлялись железо, пенька, судоходные снасти. Международной торговле, как отмечают историки, Джефферсон придавал большое значение, считая, что она приносит не только экономические выгоды, но и способствует улучшению взаимопонимания между народами.

«С огромным удовольствием,- писал он Александру I,- я вижу растущую коммерцию между нашими двумя странами... Ваш флаг найдет в наших гаванях гостеприимство, свободу, защиту, а ваши подданные будут пользоваться всеми привилегиями наиболее благоприятствуемой нации».

А разве не совсем по-современному звучат слова Джеффер-сона, сказанные им в письме к лорду Бухану? «Мир - это то состояние, которое больше всего поднимает манеры и мораль, процветание и счастье человечества».

Высказывания звучали столь современно, что мысли само собой перебрасывали мостики в сегодняшний день. Так родилось у меня желание поехать в джефферсоновские места, поговорить с земляками великого человека, узнать, что они думают обо всем этом.

Виргиния - штат, называющий себя колыбелью американской независимости. Всхолмленная, лесистая земля, где географические названия - своего рода индекс книги, первая часть которой рассказывает о борьбе колонистов против британской короны, а вторая - о Гражданской войне Севера с Югом. Как рекламу дорогого магазина, как Знак качества несет она на своих туристских проспектах имена четырех из пяти первых президентов США - Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Джеймса Мэдисона и Джеймса Монро. Городок Шарлотсвилл, от которого устремляется на восток шоссе номер 64, отдает, естественно, предпочтение своему знаменитому земляку - Томасу Джефферсону.

Минут двадцать езды по узкой, забирающейся в гору дороге, и мы в Монтичелло, поместье великого виргинца.

С возвышенности открывается написанная приглушенными красками зимы панорама графства Альбемарле: охра и сепия волнистых холмов, голубизна далеких хребтов, белые мазки раскинувшегося внизу старого Шарлотсвилла. Рассказывают, что в подзорную трубу Джефферсон наблюдал, как растет его последнее детище - университет штата Виргиния. И если замечал, что что-то не так, скакал верхом на место строительства. До глубокой старости он не признавал кареты, считал, что помпезный дилижанс мешает общаться с народом. (Демократические привычки Джефферсона шокировали вашингтонскую элиту, когда, избранный президентом США, он стал здороваться за руку с посетителями Белого дома.)

В юбилейном 1976 году Америка много говорила и писала о делах двухсотлетней давности. И, производя «переинвентаризацию» прошлого, не могла не отдать особой дани уважения автору Декларации независимости, одному из самых радикальных деятелей американской буржуазной революции.

...Несмотря на будний день, в Монтичелло было людно. К белым колоннам увенчанного плоским куполом особняка шли легкие на подъем американские старички и старушки, прошествовали гурьбой школьники-негры. В целом классе не оказалось ни одного белого мальчика или девочки.

В залах небольшого дворца, спроектированного самим хозяином и построенного под его надзором, посетители с интересом, рассматривали любопытные вещи, говорящие о многогранности интересов и природной сметливости жившего здесь человека: оригинальные часы над входом, гири которых, опускаясь на тросиках, указывают дни недели, камеру-обскуру - почти фотоаппарат, только без пленки, приспособление для изготовления копий писем, научно рассчитанный деревянный плуг.

Политический деятель, философ, архитектор, изобретатель, музыкант, Томас Джефферсон был сродни по духу французским просветителям. Но корнями своими уходил в родную почву - выражал интересы фермеров, ремесленников, революционного крыла буржуазии. Вместе с Бенджамином Франклином он был одним из самых последовательных представителей тех демократических традиций Америки, о которых позднее скажет В. И. Ленин в своем «Письме к американским рабочим». И сегодня лучшие страницы великого виргинца дышат живой, пульсирующей мыслью. Одни из них звучат как декларация благородных, но несбывшихся обещаний, другие - как упрек нынешней Америке, третьи - как совет тем, кто живет сегодня в этой, такой непохожей на мечты «отцов-основателей» стране.

Университет штата Виргиния встречает зелеными, как летом, газонами и какой-то особой раскованностью, присущей студенческим городкам. Среди десятков зданий, расположившихся на возвышенности в центре Шарлотсвилла, выделяется историческое ядро учебного заведения - Ротунда, торжественное, увенчанное куполом здание администрации и отходящие от него двумя крыльями помещения старинного общежития.

Подумалось, что именно здесь, в университете, основанном и построенном Джефферсоном, лучше всего поговорить о заветах великого американца. Особенно если удастся повидаться с преподавателями и студентами факультета политических наук и международных отношений.

Мне в некотором роде повезло. Как говорится, «с корабля на бал» я попал на лекцию местного советолога. Моложавый, но уже располневший профессор расхаживал перед аудиторией, засунув руки в карманы брюк. Всем своим обликом он выказывал уверенность в себе и официальность. По временам профессор вынимал руку из кармана и чертил на грифельной доске транскрибированное латынью русское имя.

Лекция называлась: «Послевоенная борьба за власть в СССР». Ее содержание было столь же мрачным, как и название темы. Профессор все время повторял словечко «интриги». К действительной истории советского народа в нелегкие, но славные годы после великой победы лекция имела такое же отношение, как механические скелеты и призраки местного павильона ужасов к реальной жизни виргинцев. До сих пор так называемая советология в США на девяносто процентов питается из эмигрантски-троцкистских источников. Подумалось, что это примерно то же самое, как если бы историю американской революции преподавали по рапортам и письмам разбитого повстанцами лорда Корнуоллиса и его подчиненных.

Я так и сказал, когда минут за двадцать до звонка профессор Хансел вынул из жилета часы на цепочке и, посмотрев на них, объявил: «А теперь предоставляем слово нашему уважаемому гостю...»

Советолог, кажется, обиделся. Ребята шумели, некоторые аплодировали. Потом они долго не выпускали меня из вежливых, но цепких тисков. Особенно настойчивыми были русоволосый, спортивного вида Марк и темный, с тонким лицом Скип. Они без конца извинялись, что, наверное, задерживают меня, а сами продолжали засыпать вопросами о жизни советских людей. Оказывается, кое-что о Советском Союзе они знают - знакомы с переводами статей «Правды» и «Известий», читают на английском «Новое время». И в который раз подумалось, что в вопросах информации об СССР здесь существует поразительный разрыв между спросом и предложением: спрос гораздо квалифицированнее, чем поступающая на идеологический рынок продукция. Отношение простых американцев к нашей стране, к вопросам двусторонних связей, к внешней политике гораздо серьезнее, разумнее, человечнее, чем позиция большинства так называемых специалистов.

Продавец тыкв

В оправдание Виргинского университета скажу: возможно, лекция, на которую я попал, нетипична. В офисе профессора Шаупа с того же факультета политических наук и международных отношений я видел полки, уставленные книгами, изданными в СССР, стопки бюллетеней с переводами материалов советской прессы. В отличие от своего коллеги, столь самоуверенно мазавшего дегтем страну, которую он никогда не видел, Шауп ездил в Советский Союз, старается, как он говорит, объективно разобраться в материале.

Известный исполнитель народных песен Дедушка Джонс

С кем бы мне ни довелось беседовать на земле Джефферсона, разговор неизбежно приходил к вопросу об отношениях между нашими двумя странами. Как правило, это был разговор уважительный и дружественный. Преподавательница миссис Фостер с видимым удовлетворением сообщила, что ездила в Москву, встречалась с советскими работниками просвещения. Директор студенческого клуба мистер Херринг похвастался: «На днях у нас будут выступать «Песняры»».

Особенно запомнилась встреча с пенсионером Талмеджем Маркхемом.

Дело было под вечер на окраинной улице Шарлотсвилла. Объяснив, как проехать к гостинице «Холидей инн», седой как лунь человек поинтересовался, откуда я. Из Советского Союза? Лет пятнадцать - двадцать назад такое сообщение вызывало в Америке весьма активную реакцию, нередко открыто недоброжелательную. Чаще же всего просто удивлялись, почти как появлению марсианина. Помню, как в 1962 году в Айове меня не просто разглядывали, а буквально ощупывали, как бы стараясь удостовериться: все ли на месте - руки, ноги? Нет, как будто бы человек как человек. Сейчас просто пригласили в дом - на улице холодало. Стали еще обстоятельнее объяснять, возле какого светофора и куда делать очередной поворот.

А потом на веранде типичного для одноэтажной Америки белого деревянного дома с облупившейся краской седой человек говорил на прощание: «Обязательно напишите о нашей встрече! Прошу вас! Надо, чтобы наши народы лучше понимали друг друга. И главное - чтобы не было драки. Кому нужен земной шар после ядерной войны?»

Да, меняется мир - другой становится и Америка. Хотя и не без зигзагов, не без приливов и отливов, не без отчаянных усилий тех, кто хотел бы обратить исторический процесс разрядки вспять, возродить атмосферу «холодной войны».

О социальных и интеллектуальных процессах в США очень интересно говорил специалист по вопросам национальной безопасности виргинский профессор Вуд. По словам профессора, в 60-70-е годы Америка пережила несколько «социальных революций». (Для себя я поставил это слово в кавычки, заменяя его более точными в данном случае понятиями: «сдвиги» или «перемены».)

Во-первых, «негритянская революция», не завершенная, но уже создавшая черную буржуазию.

Во-вторых, «географическая революция» - перемещение районов экономического роста страны с Северо-Востока и Среднего Запада на Юг.

В-третьих, кризис городов, отлив населения из старых индустриальных центров.

В-четвертых, «сексуальная революция» - профессор имел в виду процесс самоутверждения женщин, их стремление конкурировать в борьбе за работу с мужчинами.

И наконец, в-пятых, сказал Роберт Вуд, произошли очень важные сдвиги во взглядах американцев на внешнюю политику, на роль их страны в мире. Сегодня они за то, чтобы ограничить эту роль, против вмешательства в различного рода международные конфликты. Отчасти это объясняется опытом вьетнамской войны. Но не только этим. Американцы становятся более зрелой нацией, начинают понимать, как сложен мир и что с этими сложностями надо жить.

Я проехал не одну сотню миль по дорогам Виргинии. Видел разное. В «колониальном» Уильямсбурге слышал клекот натовских «ястребов», собравшихся на свой ежегодный слет. Встречал косые взгляды профессиональных советологов. Но чаще всего глаза коренных виргинцев светились приветливостью, хорошим любопытством, желанием поговорить, поспорить. Завет президента-гуманиста- развивать дружеские отношения Америки с Россией - оказывался близок и понятен его землякам. И в этом, думается, проявлялись кардинальные реалии нашего времени. То, что больше двух столетий назад диктовалось заботами молодой республики, искавшей друзей во враждебном мире, сегодня определяется еще более вескими соображениями - интересами сохранения мира на земле.

Так думалось в тот тихий вечер на осененных историей улицах Шарлотсвилла. Процесс «повзросления» Америки представлялся не вызывающим сомнений и необратимым. Но все оказалось много сложнее. Противники мирных, равноправных отношений между народами уже вели подкоп под незавершенное здание советско-американского сотрудничества. За зашторенными окнами калифорнийских клубов, в офисах военных монополий, в различных антикоммунистических центрах США уже готовилось то, что вскоре предстало перед миром в облике администрации Рейгана - американского правительства, вознамерившегося не только перечеркнуть уроки истории, но и повернуть вспять сам исторический процесс.

А с Томасом Джефферсоном, высоким, ладным, веснушчатым, то есть с его прапраправнуком - Робертом Коулсом, все-таки встретился и поговорил. Посидели в старом, уютном баре, по-студенчески заедая пиво ломтиками жареного в масле картофеля. При свете свечи на столе рыжие, словно отброшенные ветром волосы прапраправнука отливали красной медью. Он очень удивился, когда я процитировал ему слова великого предка о мире и дружбе с Россией.

Прапраправнук Томаса Джефферсона студент Роберт Коулс

Как будто сказано сегодня. И так актуально в наш ядерный век.

Подумав, прапраправнук добавил:

- Не понимаю я этого слова «разрядка». Но что касается дружественных отношений с Россией, то я целиком «за».