Культ повергнутого разума

...Мистический экстаз невежества, бьющего себя в грудь, радостно причитая. Не понимаю! Не пойму! Никогда не пойму!

К. А. Тимирязев

Традиция надела на философов ореол бескорыстия и глубокомыслия. Их концепции, кажется, идут "не от мира сего". Философы оценивались как диагностики космического разума, как верные рыцари богини мудрости, не менее таинственной, чем чаша Грааля. Но долгое время они больше сбивали людей с толку, чем учили их правильно понимать мир. Делая вид, что они ощупывают пружины мироздания, философы - идеалисты лишь инвентаризировали собственные ощущения и перекликались друг с другом через века, презирая мнение "непосвященной толпы" с ее житейскими заботами. Но выше общества они встать не могли. Философские учения, хотя и прятались за авторитет бесстрастной истины, в конечном счете всегда отражали политические идеи своего времени. Однако в канун XX века человечество стало свидетелем странной картины: добросовестно усвоив жаргон и образ мышления ординарного маклера, философы открыто занялись обслуживанием финансовых страстей. Честь этого сомнительного новшества принадлежит Америке.

Новому Свету не повезло по части философского престижа. Его "любомудры" долгое время лишь бродили по закоулкам европейской мысли. И не было конца ликованию, когда американцы смогли предложить учение отечественного производства. То был прагматизм - явление по-своему уникальное. Он пришелся ко двору: с одной стороны, удовлетворив философское честолюбие Нового Света, а с другой - покорив американцев своим бережным и сочувственным отношением к психологии стяжательства.

Не будем разбирать все хитросплетения этого . направления. Оно интересует нас лишь как проявление специфически американского образа мышления. Для такой постановки вопроса есть достаточное основание: прагматизм оказал сильное влияние на многие области американской культуры, мораль, религию, историю, политическую науку, педагогику, эстетику. Цинизм и себялюбие он возвел в ранг философской истины.

Вообще говоря, человечество никогда не страдало от недостатка циников. Легенда донесла рассказ о римском императоре, который, соорудив несколько общественных уборных, так сформулировал мотивы своего служения нуждам человечества: "Деньги не пахнут". С тех пор канализационная техника добилась несравненных успехов, но цинизм делового подхода сохранился по-прежнему. Лишь прагматистам пришла в голову мысль преподнести его от имени златокудрой богини мудрости.

Американские прагматисты написали сотни томов и статей, ввели дюжины новых терминов и похвастались массой добродетелей. С апломбом провинциального трагика они выдают себя за апостолов, которые открывают людям глаза на вековые заблуждения. Они хвастают прежде всего "демократизмом" своих взглядов. Мы отвергаем, говорят они, непрактичность предшествующих школ философии и обращаемся к "человеку с улицы". Но это мнимый демократизм.

Главный принцип этого течения прост: "истинно все то, что полезно". "Мы торгуем своими идеями", - говорил Вильям Джемс, видный прагматист. Что же касается положений, которые не связаны с непосредственными нуждами буржуазного индивида, то они объявлены бесполезной... "метафизикой".

Для прагматистов характерна неприязнь, враждебное отношение к разуму. Ясное представление на этот счет дает аллегория, сочиненная прагматистом Ф. К. С. Шиллером. Он писал: "В долине забвения растет дерево познания, покрытое яркими цветами и сочными плодами. Доступ к дереву прегражден плотной изгородью из костей - остатков прежней жизни. Возле дерева вытекает маленький ручеек, в котором струится эликсир жизни. Под деревом же прыгает голый человек, пытаясь ухватить ускользающие из его рук плоды. Его ступни огромны и уродливы, и он не в силах вырвать их из той грязи, в которую он превратил воду ручейка. Когда же Танталу... после долгих изнурительных попыток все же удается схватить желанный плод, этот последний лопается и обдает человека тяжелой жидкостью. Тантал падает на землю ниц и после некоторого времени начинает все сначала". Стоит только добавить, что Тантал здесь - собирательный образ человека.

Истина, говорит прагматист, - инструмент разрешения той проблемы, которая в данный момент беспокоит человека. Мы оцениваем ее точно так же, как ключ к замку: подходит - значит, хорошо; не подходит - нужно выбросить. Поскольку же цели людей различны, то и истины неодинаковы. "У каждой истины, - писал Шиллер, - свой день, как и у собаки". Прагматизм как бы говорит: истинно и оправдано все, что "работает". Этим и объясняется тот восторженный прием, который оказали прагматизму фашисты, справедливо увидевшие в нем теоретическое оправдание философии "большой дубинки", право сильного применять те методы, которые он считает для себя выгодными. Одним словом, прагматизм опоэтизировал давнишний клич Ницше, который писал: "Все ложно, все позволено". На свой лад этот взгляд предельно ясно сформулировал американский миллиардер Вандербильд: "Что мне беспокоиться о законе? Разве я не силен?.. Пусть публика катится к черту!"

Прагматизм, таким образом, лишь оформил в философских категориях точку зрения узколобого дельца, для которого вся наука имеет смысл и оправдание в той лишь мере, в которой она служит его своекорыстным целям. Такого рода взгляд есть неотъемлемая часть психологии буржуазного общества, которое в принципе оказывается враждебным науке.

Труд ученого вообще невысоко ценится в Америке. Привычка судить о человеке по весу его кошелька приводит к тому, что какой-либо удачливый производитель пипифакса или игрок бейсбольной команды в гораздо большей мере оказывается в центре общественного внимания, чем серьезный ученый.

В истории фимиам курили по разным поводам. Когда-то полномочными творцами и двигателями истории объявлялись цари и полководцы. В Америке на роль "героев нации" выдвинуты обладатели денежного мешка.

Американская печать насаждает своего рода особый культ - культ бизнесмена. При воротилах большого бизнеса имеется целый штат историографов, которые с ретивостью придворных поэтов воспевают несравненные человеческие достоинства могущественных магнатов. Многие американские авторы заявляют, что "в наш век предприимчивых людей" мир "торговли и промышленности полон героев и что людьми, создавшими богатство, следует восхищаться и преклоняться перед ними". Они рассматриваются как становой хребет общества, а символом клуба самых богатых американцев служит золотая ось - так сказать, основа американской машины.

Само собой разумеется, что все эти панегирики лживы от начала до конца хотя бы потому, что богатства финансовых магнатов возникли на костях миллионов людей и "героизм" их сводился к умению грабить народы, не останавливаясь ни перед какими моральными барьерами. Но культ самых крупных хищников - закономерное следствие прагматического взгляда на мир.

В США издается громадное число всякого рода книг, рассчитанных на молодежь, где даются советы на все случаи жизни. И в них проводится мысль о том, что главное в жизни не знания, не образование, а умение приспосабливаться к обстановке, находить ловкие приемы, чтобы добиваться своих целей. Все преподавание пронизано утилитаризмом. Порой детям вместо глубоких знаний преподносят всякого рода житейские пошлости и набор ловких методов, которые должны им помочь сделать карьеру, а образование сводится к приобретению комплекта "хватательных рефлексов". Вот почему с полным основанием можно утверждать, что "американский образ жизни" враждебен интеллекту. Это отмечают и многие американские авторы, крайне обеспокоенные низким уровнем общеобразовательной подготовки американской молодежи.

Прагматизм - это философия "утренней зари" американского империализма, когда молодой хищник победно оглядывался вокруг и рассматривал весь мир как принадлежащий ему источник для извлечения прибыли. Ныне в настроениях Америки, как мы отмечали, происходят серьезные изменения. Этот процесс отражается и в области философии. Моды на философские течения, как и на все другое, меняются.

Однажды на приеме в городе Оклахоме к нам подошел веселый и общительный американец. Он протянул свою визитную карточку. На ней были оттиснуты ободряющие слова: "Что бы вы ни делали, все равно умрете. И тогда милости просим ко мне. Лучшие в мире проводы". Это был владелец местного похоронного бюро, который, естественно, придерживался особого взгляда на человеческие ценности и проблемы здравоохранения.

Можно, конечно, понять его заботы; хуже то, что ныне многие влиятельные мыслители Запада выступают в роли певцов похоронного сервиса. И здесь, конечно, речь должна идти об экзистенциализме.

Во время многочисленных встреч с американскими студентами и аспирантами, изучающими философию, я часто спрашивал, к какому направлению они испытывают наибольшие симпатии. Ответы были довольно сходными. Обычно упоминался неопозитивизм и экзистенциализм. "Я понимаю, что неопозитивизм самое точное и строгое философское течение, - сказал мне как-то аспирант философии в городе Чикаго. - Но он сухой, чужой, логизированный. А меня интересуют проблемы этики, морали, смысла жизни. Религия меня не привлекает. Поэтому я вместе с товарищами изучаю экзистенциализм". Таков, пожалуй, наиболее типичный ответ.

Хотя экзистенциализм является для США "импортным товаром", он в последние годы прививается здесь весьма энергично. Причины новой философской моды связаны с характерными тенденциями в общественной психологии Америки.

Люди давно заспорили о смысле жизни, о природе человека. Кто он - грешник или праведник? К чему призван - к счастью или мукам? Передовые умы воспевали величие человека, восхищались силой его ума и широтой его возможностей. Они боролись за его счастье. Вера в человека была, так сказать, необходимой "рабочей гипотезой" освободительных движений. Но были и другие мнения, они отражали другое отношение к людям. Христианство, например, веками топтало человеческое достоинство, утверждая, что по самой сути своей человек грязен, греховен, подл настолько, что даже бог, создав его, был вынужден раскаяться.

Все эти, казалось бы, чисто теоретические рассуждения имели четкие общественно-политические истоки. Грешникам - "тернии и волчицы", собаке - и жизнь собачья. А значит, бесцельна всякая борьба за лучшую жизнь. Эта мысль выражена, например, Франсуа Мориаком не без изящества: "Жизнь большинства людей - мертвая дорога и никуда не ведет. Но иные с самого детства знают, что идут они к неведомому морю. И они чувствуют веяние ветра, удивляясь его горечи, и вкус соли на своих губах, но еще не видят цели, пока не преодолеют последнюю дюну, а тогда перед ними раскинется беспредельная, клокочущая ширь и ударит им в лицо песок и пена морская. И что же остается им? Ринуться в пучину или возвратиться вспять".

Если мы ознакомимся с тем, как современные социологи и философы Запада смотрят на природу человека, на будущее общество, то тягостное чувство охватит нас. Рассуждения эти в наш век, с такой бесспорной очевидностью раскрывший могучую силу человеческого ума, окрашены в тона трагизма и обреченности. Многие буржуазные философы и социологи считают, что "преобладающим настроением XX века является наиболее глубокая меланхолия и отсутствие всяких иллюзий". Небезызвестный Питирим Сорокин писал в своей книге "Кризис нашего века": "Каждый важный аспект жизни, организаций и культуры западного общества переживает глубочайший кризис... Ночь переходного периода с ее кошмарами, ужасающими призраками и сжимающими сердце страхами начинает надвигаться на нас". И в другой работе он признался: "Я отчетливо слышу реквием, который исполняет симфония истории..."

В статье американского профессора Франклина Баумера "Апокалиптика XX столетия", появившейся несколько лет назад в журнале "Кайе д'истуар мондиаль", приводится множество аналогичных утверждений: "Растет предчувствие неизбежного краха, равное угрозе приближающегося конца..."; "Мы вступаем в эпоху, сравнимую с самыми мрачными периодами в истории человечества"; "Мы остро чувствуем, что живем в павшем мире, раздираемом неизлечимыми противоречиями"; "болезнь, поразившая современный мир, - это прежде всего болезнь духа"; "Мы живем сегодня под знаком крушения цивилизации". Подобных эпитафий человечеству можно привести множество. Их не объяснишь похоронными настроениями отдельных ученых. Это характерная черта современной буржуазной мысли.

В чем причины социального пессимизма?

Гейне как-то говорил: если у пивовара в бочке кончается пиво, ему кажется, что наступает конец света. Как это ни странно, психология пивовара проливает свет на модные философские изломы.

Многие буржуазные авторы признают, что время работает не на них. Это точная историческая справка: время работает на коммунизм. Понимают они и другое: историю нельзя заставить вращаться в беличьем колесе. Все чаще будущее капитализма рисуется им в мрачном свете. "Если события будут развиваться тем же путем еще пятнадцать лет, - пишет французская журналистка С. Лабэн, - то свободный мир (капитализм. - Л. М.) прекратит свое существование". Всепоглощающая страсть буржуа к наживе принесла неисчислимые бедствия человечеству, страсть эта все растет, но шагреневая кожа капитализма неумолимо уменьшается. Достаточно сравнить географические карты, относящиеся к разным периодам нашего века.

Такова тенденция исторического развития, таковы его глубокие объективные закономерности. Но в интерпретации буржуазных авторов этот процесс получает превратное толкование. Для них капитализм - единственный строй, который соответствует неизменной "человеческой природе", а поэтому социальный пессимизм неизбежно дополняется утверждениями о крахе морали и нравственности, доказательствами безысходной порочности современного человека, который изображается как раб мутных инстинктов и предрассудков. Подобные настроения захватывают и многих западных интеллигентов, не видящих в окружающей жизни прибежища высоким моральным нормам, в которые они верят.

Экзистенциализм навсегда замкнулся бы в академических стенах и не получил широкого распространения, если бы он не отразил настроения людей, живущих в современном буржуазном обществе. Поэтому он и выступает не только как узкофилософское течение, но и как иллюзорная "философия жизни", в которой люди находят отзвук своим думам и сомнениям.

Один известный в США профессор экономист как-то заявил нам: "Каждый из нас уединен на своем островке, а вокруг него бушуют стихии. Он не видит других людей. Он кричит, зовет их, но его голос не доходит до них, и он слышит только шум стихий. Он посылает им кораблики понимания, но они тонут в неверном, бурлящем потоке. Человек судорожно протирает окошко своей души, но оно постоянно забрызгивается грязью". Проще ту же мысль выразил один из героев пьесы Вильяма Теннеси "Орфей спускается в ад". Молодой бродяга - музыкант говорит: "Все мы осуждены на пожизненное заключение, каждый в одиночной камере своей шкуры".

Это высказывание не экзистенциалиста, но оно близко к их взглядам. В нем выражено мироощущение человека в условиях империализма. Здесь человек - игрушка слепой судьбы, жертва стихийных общественных сил. Они ломают его планы, разрушат дорогие идеалы, отнимают теплоту чувств. Человек одинок по самому своему экономическому положению, по самому принципу бытия. Со всех сторон его окружает пучина, готовая поглотить в любую минуту. Где выход, куда затерялась ариаднина нить жизни в этом "меняющемся мире"?

Причины в антигуманистической природе капиталистического строя, выход - в революционной борьбе против него. Лучшие представители народа, в том числе и американского, идут по этому пути. Но трудности рождают не только упорство, они могут вызывать и истерию. Экзистенциализм отвергает разумный, рациональный взгляд на общество, на будущее и объявляет "естественным" и "нормальным" чувство истерии и страха, присущее мелкому буржуа, который чувствует, что у него из-под ног уходит почва.

Это учение иногда называют "философией Абсурда", где Абсурд - все, что окружает человека, затерявшегося в хаосе жизни. Главными темами переживаний индивидуума объявляются отчаяние, беспокойство, чувство заброшенности, непреодолимого одиночества, изнуряющих душу тоски и страха. Страха постоянного, космического, который неотступно преследует человека всю жизнь, словно медный всадник пушкинского Евгения. Человек что-то пытается сделать, увлекается наукой, участвует в общественной жизни, близко к сердцу принимает чужие заботы. Но, с точки зрения экзистенциалистов, все это иллюзии, "суета сует", бессмыслица, пустые слова, которые не улавливают сокровенного потока жизни.

Только раз открывается человеку первозданная тайна бытия. Она, словно огненная вспышка, освещает весь пройденный путь. Она появляется в "пограничной ситуации", иначе говоря - на смертном одре. И тогда человек понимает всю бессмысленность своих метаний, всю бесцельность земной жизни. Наука, искусство, политическая борьба - ничто, говорит экзистенциализм, все это затмевает суровая правда великой истины: "Учиться жить - значит учиться умирать".

Конечно, экзистенциализм - ложная философия. Но это нечто худшее, чем ошибка. Это преступление перед обществом и особенно перед неокрепшими умами юношей и девушек. "Все равно умрешь, - говорит такая философия, молодежи, вступающей в жизнь. - Все твои порывы и метания - бессмыслица, все радости и надежды несбыточны, все победы и успехи иллюзорны". "Все равно умрешь, - говорит он и молодежи, ведущей борьбу против расовой сегрегации, против разгула реакции. - К чему бороться?" Главной темой человеческих переживаний объявляется страдание. Как писал Альбер Камю, один из лидеров французского экзистенциализма: "Единственная определенность, остающаяся для нас, - это обнаженное страдание, которое является общим для всех нас и которое корнями своими переплетается с корнями упорной надежды".

Таков экзистенциализм - умозрение дипломированных смертяшкиных, разносчик трупного яда. Он противостоит жизнеутверждающему пафосу борьбы и счастья.

Я привел лишь две современные модели буржуазной философской мысли, которая "от имени науки" сеет плевелы в молодых умах. Мы уже говорили об идеях меркантилизма, и прагматизм поставляет ему теоретические костыли. Сильное влияние на молодежь оказывает экзистенциализм со своей проповедью абсурдности человеческого существования, презрения к общественным интересам, иррациональности бытия. Совершенно несомненна, например, связь идей экзистенциализма со взглядами и отношением к окружающему миру "битников", о которых речь пойдет дальше.