Первые встречи

С чего же все начиналось? Как выглядели первые шаги европейцев, а точнее, русских людей по Аляске? Кто были они и какими застали местных обитателей? Эти вопросы рождались невольно, особенно когда приходилось попадать в те места "Большой страны", которые были в первую очередь посещены нашими земляками. А выглядели эти встречи довольно просто и обыденно.

Был Ильин день, 20 июля (старого стиля) 1741 года. Уже вечерело, когда пакетбот "Св. Петр" отдал якорь у неизвестного доселе острова. По традиции остров получил имя Св. Ильи. За ним лежала обширная земля, на горизонте виднелись покрытые снегом горные вершины. Доносились давно забытые моряками острые запахи земли, леса, в воздухе кружились стаи птиц...

Так свершилось великое географическое открытие. Была достигнута северо-западная часть Америки.

Командир судна Витус Беринг распорядился отправить на остров судовые шлюпки: лангбот под началом флотского мастера Софрона Хитрова - для сыскания более удобной якорной стоянки и малый ялбот - за пресной водой. На ялботе кроме других моряков съехали на берег натуралист экспедиции адъюнкт Георг Стеллер и посланный ему в помощь казак Фома Лепехин.

Пройдя с версту, Стеллер со спутником увидели следы людей: под деревом лежал выдолбленный, похожий на корыто ствол, в котором местные жители еще два-три часа назад варили мясо, положив в воду раскаленные камни ("как это прежде делали и камчадалы за отсутствием котлов и горшков", - отмечал натуралист). Тут же лежали полуобгоревшие кости, по внешнему виду и величине, казалось, принадлежавшие северному оленю.

Лежали здесь и остатки юколы - вяленой рыбы, "которая на Камчатке употребляется вместо хлеба", а также много крупных створок моллюсков - гребешков и мидий, видимо, употребляемых в пищу по камчадальскому обычаю сырыми. В некоторых створках оказалась заготовленная на камчадальский манер съедобная "сладкая трава". Виднелось кострище, а рядом натуралист нашел деревянное огниво, похожее на то, что было в ходу у камчадалов, - сухую плоскую дощечку с отверстиями и круглую, также сухую, палочку. Лежал здесь и трут - побелевший на солнце мох. Как можно было заметить по срубленным деревьям, "американцы" владели лишь костяными либо каменными топорами.

Миновав еще версты три, путешественники попали в густой лес. Здесь со многих деревьев недавно была содрана кора - верный признак того, что поблизости находится человеческое жилье. Действительно, вскоре удалось найти землянку или погреб. Сверху ее прикрывала скошенная трава. Под травой лежали камни, а уже под камнями, на перекладинах из жердей - древесная кора, покрывавшая продолговатую яму сажени в три длиной, в две - шириной и глубиной. В землянке оказались лукошки из древесной коры высотой аршина в полтора, наполненные копченой рыбой; в "Охотске, по-тунгусски, она называется неркой, а на Камчатке - красной". Были здесь и запас сладкой травы, "приготовленной очень чисто, а по вкусу далеко превосходившей камчатскую", и очищенная от луба трава, похожая на крапиву, возможно, предназначенная для плетения рыбачьих сетей, и высушенная, свернутая в трубку заболонь хвойного дерева (на Камчатке, да и во многих местах Сибири и России, ее измельчали и подмешивали в муку, а то даже из нее одной пекли и хлеб, и лепешки).

Лежала в яме большая связка веревок из морской травы - "необыкновенной прочности". Нашлось здесь и несколько стрел, превосходивших величиной камчадальские, выкрашенных в черный цвет да так гладко выструганных, что возникало предположение: а не владеют ли туземцы и железными инструментами?

Стеллер с Лепехиным доставили на пакетбот копченую рыбу, стрелы, огниво, трут и даже пучок сладкой травы.

Вскоре вернулся на судно и Хитров с командой. Самих людей они тоже не встретили, но видели на суше "юрту", обшитую гладко выструганными досками. Доски эти, по словам Хитрова, были "местами вырезаны фигурами", пол юрты "намощен досками ж, а вместо печи складена в ней в одном углу каменка". Моряки доставили на судно коробку из тополевого дерева "наподобие липового ларца, какие делают в России", найденные в жилище весло, камень; на котором, как хорошо было видно, туземцы точили медные ножи, полый глиняный шар диаметром дюйма в два с погремушкой внутри: "как думать можно, что робята вместо побрякушек употребляют".

"Для приласкания впредь тутошних народов" Беринг распорядился отправить на берег кусок материи, два железных котла, два ножа, бисер, табачные трубки и фунт черкасского табака, приказав положить все это в землянку.

Более вероятно, что обитателями землянки и "юрты" и владельцами стрел, огнива, запасов продуктов были эскимосы, и именно чугачи, представители самого южного эскимосского племени. Островитяне долго помнили о заходе пакетбота. Целые пятьдесят лет спустя местный "американец" рассказывал русским мореплавателям, что он слышал от своего отца о судне, когда-то подходившем к острову, о том, что незнакомцы сошли на берег и оставили в их шалашах ножи и бисер.

"Святой Павел", другое судно Второй Камчатской экспедиции, достигло американского берега несколькими днями раньше. Однако найти стоянку для корабля удалось не сразу. Семнадцатого июля на суше наконец заметили залив (на самом деле - пролив), для осмотра которого капитан Чириков отправил на шлюпке штурмана Абрама Дементьева и с ним десять вооруженных людей. Предварительно штурман получил письменную инструкцию, где говорилось "об отыскании якорного места, об условленных сигналах с пакетботом, о переговорах с жителями: как называется земля, под чьей властью, сколько жителей, и о даче им подарков". Посланцам были отпущены с судна медный и железный котлы, бисер, табак, иголки, материи, а также десять рублевиков, которые надлежало "здешним народам по рассуждению вашему давать". Далее им наказывалось осмотреть землю, леса, травы, искать драгоценные камни и руды, для чего дан образец серебряной руды. Возвратиться они должны были самое позднее на следующий день. С судна видели, как лангбот приближался к берегу, но как он приставал, рассмотреть не удалось.

Посланных ждали неделю, но безрезультатно. Двадцать третьего на берегу, в месте высадки Дементьева, был замечен огонь. Похоже, моряки звали на помощь. На выручку, на малой шлюпке, отправился боцман Сидор Савельев с матросом, плотником и конопатчиком. Захватили они и запас продуктов. С судна видели, как малая шлюпка пристала к берегу, но условленного сигнала - зажженного огня не последовало и от боцмана.

Из посланных пятнадцати человек на пакетбот не вернулся ни один, хотя это были опытные, смелые, хорошо вооруженные моряки. О штурмане Дементьеве известно, например, что был он человек "и опытный в своем ремесле, и ревностный к службе отечества".

Двадцать четвертого увидели с судна две лодки разной величины. Вначале их приняли было за свои. Но близко к кораблю они не подошли. С одной из них люди махали руками и кричали, как можно было расслышать, "агай, агай". Удалось рассмотреть на ней и человека в диковинной красной одежде. А вскоре гребцы вернулись на берег. Пакетбот пробыл на этом месте до вечера: все еще теплилась надежда на возвращение моряков. И лишь вечером, решив, что все посланные на сушу погибли, капитан приказал уходить в открытое море.

Так печально окончилась первая встреча русских мореплавателей с аляскинскими индейцами-тлинкитами. Произошла она на одном из небольших островков, невдалеке от острова Принца Уэльского, на самом юге Аляски. Что же случилось с пятнадцатью членами команды пакетбота?

Сам капитан считал, что моряков убили или взяли в плен индейцы. Г. И. Шелихов, когда сто галиот в 1788 году зашел в Якутатский залив, был поражен, увидев среди местных индейцев белолицых и светловолосых людей. "Не иначе как это потомки штурмана Дементьева и матросов со "Святого Павла"", - решил он. Однако уже в нынешнем столетии возникли и другие предположения. По мнению американского историка Ф. Гольдера, обе шлюпки и все люди могли погибнуть, попав в водоворот, тем более что крик "агай" (точнее, "агау") означает на языке тлинкитов "иди сюда", и поэтому более вероятно, что индейцы были настроены мирно. Другой американский историк, Э. Эндрьюс, услышал от местных индейцев предание, возможно, приоткрывающее завесу над тайной. Предание гласит, что много лет назад, увидев на острове чужих людей, вождь Аннахуц оделся в медвежью шкуру и вышел на берег. Он с такой точностью изображал переваливающуюся походку зверя, что русские, увлекшись охотой на него и преследованием, углубились в лес, где туземные воины и перебили их всех до единого, не оставив ни одного, кто бы мог рассказать об этом происшествии. Так ли это было на самом деле, сказать, конечно, никто не может.

Если об эскимосах и индейцах в цивилизованном мире было известно задолго до Второй Камчатской экспедиции, то первые сведения об алеутах доставила именно она.

Тридцатого августа того же 1741 года моряки пакетбота "Св. Петр" вновь открыли неизвестную сушу, теперь уже группу островов. На следующий день здесь похоронили матроса Никиту Шумагина, и острова получили название Шумагинских. Судно встало у самого большого из них, острова Нагай. Предыдущей ночью на берегу видели огонь, и утром тридцатого туда был послан Софрон Хитров с толмачом, знавшим чукотский и корякский языки. Им было приказано "то место осмотреть и, ежели найдутся люди, чтоб с ними поступать ласкою, чего ради с ними отпущено несколько подарошних вещей" - табак, трубки, колокольчики, ножи. Посланцы побывали на острове, нашли следы костра, но людей так и не встретили.

Однако вскоре островитяне явились сами. Четвертого сентября с берега послышался крик, который поначалу приняли за рев сивучей, а вскоре увидели две байдарки, и в каждой из них по "американцу". По словам Хитрова, они, "недошед до пакетбота сажен около 50, остановились и кричали своим языком, которого наши взятые чукоцкого и коряцкого языка толмачи с Камчатки не разумели". Крики эти сочли за молитву, заклинание или приветствие. "Американцев" знаками приглашали на судно. Те в свою очередь махали руками в сторону земли, как бы приглашая моряков туда. При этом туземцы показывали пальцами на рот и черпали морскую воду, словно давая понять, что на берегу найдутся и еда и вода.

"Потом, - говорится в официальном рапорте, поданном в Адмиралтейств-коллегию, - из тех байдар одна подошед к пакетботу гораздо близко, однакож не приставая к борту. Тогда по приказу капитана-командора брошены были от нас к нему, привязав на доску, разные подарки, а именно несколько аршин камки красной, зеркалы, ганзы железные, чем курят китайский табак, называемый шар, и несколько ж колокольчиков медных, которые подарки видно, что принял приятно: напротив того, с той байдарки, видно ж, что в подарок, бросил к нам выстроганные гладкие две тонкие палки, из которых к одной привязаны птичьи перья, а к другой птичья нога с перьями ж, которые перья мы признавали соколиными. И как мы от них оные приняли, тогда американцы погребли от нас на берег и с великим криком машут руками, указывая на берег".

Палки с соколиными перьями были скорее всего "жезлами мира" или жертвами морякам, которых алеуты приняли, видимо, за неземные существа.

Туземцы продолжали звать моряков на берег. Тогда было решено спустить судовую шлюпку, в которой отправились штурман Ваксель, Стеллер, переводчик, несколько матросов. Взятое на всякий случай оружие, чтобы не возбуждать подозрения островитян, прикрыли парусиной.

"Американцы" толпой высыпали на берег и встретили моряков дружелюбно, "как важных персон", с великим почтением, под руки повели их к своему стану и одарили каждого куском китового жира. Расстаться с островитянами оказалось трудно. Они никак не хотели отпускать гостей, особенно коряка-переводчика, которого, очевидно, приняли за соплеменника, опять дарили им китовый жир, какой-то порошок, похожий на сухую краску, удерживали за руки. Пришлось дать ружейный залп в воздух. Перепуганные алеуты попадали наземь, и лишь тогда шлюпка с людьми смогла отойти от острова.

На следующий день к пакетботу опять подошло несколько байдар. С судна спустили алеутам подарки - железный котел и несколько иголок. Островитяне отдарили моряков своими шляпами, искусно сделанными из древесной коры и ярко окрашенными в зеленый и красный цвета. А вскоре поднялся сильный ветер, и корабль снялся с якоря.

Четвертого сентября подошел к Алеутским островам и "Св. Павел". Восьмого сентября корабль встал на якорь у острова Адак, самого крупного из группы Андреяновских, а поутру на следующий день на семи байдарах, в каждой по одному человеку, к кораблю подъехали алеуты. Сначала они минут пять кричали и "шаманили", а потом стали говорить "по-обыкновенному", но на палубу, несмотря на приглашения, не всходили. Подарки, которые им предлагали,- чашки, колокольцы, трубки, иголки, материя, даже медный котел - произвели на них мало впечатления. Чашки и материю они побросали в море, а котел вернули обратно, наверное потому, что пищи эти люди не варили, а ели ее сырой или жарили на костре. Однако когда их попросили привезти воды в обмен на нож, они с радостью согласились. Воду алеуты доставили в одном пузыре, но каждый потребовал за свои труды по ножу.

Как записал Чириков, "собою они мужики рослые, лицом похожи на татар, видом бледны, а знатно, что здоровы, бород почти у них нет от природы или выщипывают; только двух или трех человек видели с бородами короткими... На голове у себя они имеют, вместо шляп, сделанные из березовых тонких досок жолобки, которые разными красками выкрашены и перьями натыканы, а у некоторых привязаны костяные штатурки (фигурки)". Одну такую шляпу, несколько стрел, "коренья некакой травы, какие у всех у них в носы положены", сухой краски островитяне подарили морякам.

Невероятно тяжелым оказался обратный путь кораблей. Впереди были жестокие осенние штормы, нехватка продуктов и воды, лютая цинга. Далеко не все моряки вернулись домой. Но подвиг участников Второй Камчатской экспедиции не был напрасным. Результаты ее запечатлелись на первых достоверных картах островов северной части Тихого океана, а записи в судовых журналах "Св. Петра" и "Св. Павла", донесения и рапорты мореплавателей, хотя и скупые, но точные, стали первыми сведениями о коренных жителях Аляски, не испытавших еще влияния европейцев и сохранивших в наиболее полном виде свою самобытную культуру, свои обычаи.

Быть может, эти моряки и не были первыми русскими, достигшими "Большой страны". Появляются все новые подтверждения правдивости старинных слухов, будто за морем, на "Большом острову" (то есть на Американском материке) еще лет за пятьдесят, а то и за сто до последней экспедиции Беринга и Чирикова жили бородатые люди, что носили они долгое платье, поклонялись иконам, а русских звали братьями. Возможно, это были потомки казаков, что плыли с Дежневым, а в 1648 году где-то вблизи Берингова пролива отделились и были признаны потом пропавшими без вести. А всего лишь за несколько лет до Беринга и Чирикова у "Большого острова" побывал бот "Гавриил" под командой Ивана Федорова и Михаила Гвоздева. Видели там мореплаватели и "жилые юрты", и "народа ходящего по той земле множество, лес на той земле великой, лиственничной, ельник и топольник...". Это, конечно, была Америка. Но известия об успехе экспедиции Федорова и Гвоздева появились с многолетним опозданием. Федоров вскоре после экспедиции умер, Гвоздев по доносу попал в застенок, а их записки затерялись в Охотске.

Доподлинно известно также, что на Чукотской землице казаки встречались, и не раз, с "зубатыми чукчами" (американские эскимосы проделывали отверстия в губе и вставляли в них подобия зубов из моржовой кости; этот обычай был распространен на Аляске еще совсем недавно, всего несколько десятилетий назад). Казаки расспрашивали "зубатых" гостей о их родине и излагали услышанное в своих "отписках" и "скасках". Но все равно самые важные сведения об аляскинских аборигенах, сведения с самой Аляски впервые доставила в цивилизованный мир Вторая Камчатская экспедиция. Сыграла она и еще одну важную роль в истории: проложила путь в Америку другим русским мореплавателям - промышленникам, новым исследователям.

Их было много, "Колумбов росских". Это промышленные люди иркутского купца Бичевина, в 1761 году впервые зазимовавшие на Американском материке, и селенгинский купец Адриан Толстых, который тоже обследовал Алеутские острова; это сотник Иван Кобелев, совершивший в 1780 году вместе с уэленскими чукчами на чукотских байдарках беспримерное плавание вдоль аляскинских берегов; это Григорий Шелихов и Александр Баранов...

Было их на Аляске в то же время ничтожно мало, в тысячи раз меньше, чем местных жителей, и часто не блистали они образованностью, но, наверное, обладали мудростью, не говоря уже об отваге и такте, если сумели в большинстве случаев без насилия и кровопролитий основать в "Большой стране" Русскую Америку, если до сих пор сохраняется добрая память о них и на Алеутских островах, и на Кадьяке, и в Ситке...