2. Устав Лиги наций - детище Вильсона

18 января 1919 г. в старинном здании французского министерства иностранных дел на набережной Кэ д'Орсе собрались на первое пленарное заседание делегации 27-ми государств, прибывшие на мирную конференцию. Заседание открыл Пуанкаре. Осудив Германию как виновницу войны, он призвал к ее расчленению. Вильсон в это время невольно припомнил свои собственные высказывания по германскому вопросу. Сопоставляя их с позицией французского президента, он еще раз убедился, сколь серьезны расхождения между США и Францией в вопросах мирного урегулирования. Однако глава американской делегации не стал затевать дискуссию по этому поводу. Время для этого еще не настало. К тому же на первом пленарном заседании решались только организационные дела, в частности кто будет постоянным председателем конференции. По предложению Вильсона при единодушном одобрении делегатов им стал французский премьер-министр.

Клемансо был личностью незаурядной и необычайно колоритной. Круг его интересов был очень велик. Получив медицинское образование, он написал книгу по анатомии человека. Затем занимался философией, историей, литературой, стал автором двух работ о своем друге известном художнике-импрессионисте Клоде Моне. Но более всего Клемансо преуспел в политике. Поначалу он придерживался левых взглядов. Однако со временем они потускнели, а потом и вовсе исчезли. Искусный в политической борьбе, он снискал себе репутацию "ниспровергателя министерств". В 1906 г. Клемансо пришел к власти. Осенью 1917 г. он вторично возглавил правительство. "Старый тигр", как его теперь называли, сурово подавлял революционные выступления во Франции. Он был непримиримым врагом Советской России. Клемансо верно служил интересам французского империализма. Защите этих интересов он посвятил свои усилия и как руководитель французской делегации на мирной конференции, и как ее председатель.

Во время заседания конференции Клемансо обычно прикрывал глаза, но ошибались те, кто думал, что он спит. Он внимательнейшим образом слушал выступления делегатов. Едва оратор кончал говорить, Клемансо тотчас, подняв тяжелые веки, спрашивал: "Имеются ли возражения?". И, не дожидаясь ответа, либо объявлял о принятии решения, либо предоставлял слово следующему выступающему. С представителями малых стран он вообще не церемонился, изливая в нападках на них свое остроумие, нередко граничащее с язвительностью. Иным было его отношение к главам делегаций США и Англии. Клемансо особенно внимательно фиксировал любое суждение Вильсона. По замечанию Ллойд Джорджа, он "следил за каждым его (Вильсона. - 3. Г.) движением, как старый сторожевой пес следит за незнакомой и непрошеной собакой, которая только что забрела во двор и внушает серьезные сомнения насчет своих истинных намерений" (33 Там же, с. 195.). Он проявлял учтивость по отношению к американскому президенту и английскому премьер-министру лишь потому, что опасался ссоры с руководителями двух сильнейших государств мира.

Первоначально работа Парижской мирной конференции фактически сводилась к закрытым заседаниям "совета десяти", куда входили главы делегаций и министры иностранных дел США, Англии, Франции, Италии и Японии. Затем решением основных вопросов послевоенного устройства мира занялся "совет четырех" ("большая четверка"), действовавший в строжайшей тайне.

Между Вильсоном, с одной стороны, и другими членами "большой четверки" - Ллойд Джорджем, Клемансо и Орландо - с другой, довольно скоро выявились разногласия по вопросу, которому он придавал первостепенное значение. Когда 30 ноября 1918 г. в Лондоне встретились руководители стран Антанты, они достигли соглашения о созыве предварительной мирной конференции для обсуждения территориальных вопросов и условий разоружения Германии и ее союзниц. Окончательный мирный договор должна была выработать новая конференция, но с участием центральных держав. Вильсон придерживался иного мнения. Он считал, что если решение проблем послевоенного устройства мира разделить на два этапа, то возникнет опасность для реализации его планов по созданию Лиги наций. "Будет только одна конференция" (34 Архив полковника Хауза, т. 4, с. 219.) - так категорично заявил Вильсон еще в первых числах декабря экспертам американской делегации.

Прибыв в Париж, он сразу же объявил Хаузу о своем намерении "сделать Лигу наций центральным пунктом всей программы, чтобы все остальное вращалось вокруг этого пункта. Как только это станет fait accompli (свершившимся фактом. - 3. Г.), так почти сразу же исчезнут все серьезные затруднения" (35 Там же, с. 198.). Вильсон, очевидно, имел в виду затруднения не только в Париже, но и в США. Опасения Вильсона были понятны. Ведь будь две конференции, ему соответственно пришлось бы представить на утверждение сената два документа, один из которых касался бы Лиги наций. Тогда возникала реальная угроза, что ратификация сенатом устава Лиги может быть отложена до греческих календ. Естественно, что Вильсон всячески стремился этого избежать, настаивая на том, чтобы устав Лиги был органически включен в текст мирного договора.

Ллойд Джордж и Клемансо в отличие от своего заокеанского партнера считали, что нужно начать с улаживания проблем мирного урегулирования. Только развитие революционного движения в Германии заставило их отказаться от идеи созыва прелиминарной мирной конференции. В результате победила точка зрения американского президента. 22 января "совет десяти" принял резолюцию, предусматривавшую необходимость учреждения Лиги наций и включения ее устава в текст мирного договора в качестве его интегральной части.

Идя на эту уступку Вильсону, главы правительств стран Антанты, однако, не собирались потакать ему. Напротив, они решили, что, пока президент США будет заниматься выработкой проекта устава Лиги наций, им удастся поделить между своими странами германские колонии. Вильсону понадобилось потратить много сил, для того чтобы помешать реализации планов Антанты. Касаясь одного из заседаний, где обсуждался колониальный вопрос, Хауз писал, что его шеф имел "первоклассную стычку" с Ллойд Джорджем и Клемансо. "Президент был зол, Ллойд Джордж был зол, и Клемансо тоже был зол. Это впервые, когда президент утратил самообладание при переговорах с ними..." (36 Там же, с. 233.).

25 января состоялось второе пленарное заседание мирной конференции. Открывая дискуссию о Лиге наций, Вильсон заявил: "Мы собрались здесь ради двух целей: Для подготовки (мирного. - 3. Г.) урегулирования, которое является обязательным из-за этой войны, а также Для обеспечения и поддержания мира на земле... Лига наций представляется необходимой для достижения обеих этих целей" (37 F. R. The Paris Peace Conference, vol. 3. Washington, 1943, p. 178.). Глава американской делегации не зря настаивал на быстрейшем создании такой организации. Дело в том, что Ллойд Джордж рекомендовал передать вопрос о составлении устава Лиги наций в специальную комиссию в надежде, что в итоге проект устава удастся положить под сукно. Клемансо и другие делегаты конференции охотно поддержали предложение Ллойд Джорджа, которое было принято.

Вильсон, извлекая урок из такого решения, не только вошел в состав комиссии, но и возглавил ее. Теперь руководителям правительств держав Антанты оставалось лишь уповать на то, что комиссия увязнет в бесплодных дискуссиях, а они тем временем продвинут вперед решение тех вопросов, которые их более всего интересовали (репарации, границы и др.). Вильсон понял маневр своих партнеров и поставил перед собой задачу во что бы то ни стало ускорить выработку проекта устава Лиги наций. Он торопил комиссию завершить свою работу к 13 февраля, чтобы после рассмотрения проекта устава Лиги на пленарном заседании мирной конференции успеть представить его в сенатскую комиссию по иностранным делам конгресса США. Поэтому ему особенно усиленно пришлось работать все это время.

Большое внимание Вильсон уделял идее введения системы мандатов. "Я был одним из первых защитников мандатной системы" (38 Tumulty J. P. Op. cit., p. 375.), - с гордостью говорил о себе президент США. Эта система предусматривала право Лиги наций предоставлять "передовым нациям", т. е. империалистическим странам, мандат на управление бывшими колониями Германии и владениями Турецкой империи. Выдвигая такое предложение, Вильсон тем самым хотел помешать Англии, Франции и Италии аннексировать указанные территории. Настаивая на введении мандатной системы, американский президент заявлял, что им движет забота о благополучии народов, подвластных ранее Германии и Турции. Но даже Гувер оспаривал такую точку зрения. "Мандаты, - писал он, - были чрезвычайно выгодны для колонизации, эксплуатации сырьевых ресурсов и военного контроля" (39 Hoover H. The Memoirs of Herbert Hoover, Years of Adventure, 1874-1920. New York, 1952, p. 455.).

Вильсон связывал с мандатной системой широкие планы и подчеркивал, что естественные богатства всех колоний "должны быть доступны всем членам Лиги" (40 Архив полковника Хауза, т. 4, с. 220.). Речь фактически шла о распространении доктрины "открытых дверей" на все колониальные территории держав Антанты. Такой вариант решения колониального вопроса создавал исключительно благоприятные возможности для экономической экспансии США, самой развитой империалистической державы. "Вильсоновская мандатная программа, - признает один из американских историков, - открывала закрытые до этого части Азии и Африки для американской торговли и капиталовложений" (41 Levin G. N. Woodrow Wilson and World Politics. America's Response to War and Revolution. New York, 1968, p. 246.).

Согласно вильсоновскому проекту устава, все члены Лиги наций ежегодно должны были участвовать в Ассамблее, причем каждая страна получала один голос. В состав Совета Лиги намечалось включить девять ее членов. Из них постоянные места получали только державы-победительницы (США, Англия, Франция, Италия и Япония), а остальные четыре места предоставлялись другим странам.

Подготовленный затем президентом США в Париже второй вариант проекта устава Лиги наций в принципе оказался сходным с английским. 3 февраля Вильсон, обсудив с членом английской делегации на конференции Р. Сесилем вопрос об окончательном тексте проекта устава, согласился объединить свой новый проект с английским и представить комиссии единый документ в качестве основы для дискуссии.

В тот же день комиссия по выработке устава Лиги наций начала действовать. Она заседала в резиденции американской делегации и поэтому вошла в историю под названием "комиссия отеля "Крийон"". Ее работа велась спешно. Пункты готовившегося документа, по которым мнения совпадали, принимались без прений. Обсуждались только те, которые вызывали разногласия. К ним, в частности, относился пункт о норме представительства малых стран в Совете Лиги. В англо-американском проекте устава им отводилось два места. Однако малые страны, ссылаясь на первоначальный проект Вильсона, требовали предоставления четырех мест и в результате бурных прений добились своего.

Споры вызвал пункт о представительстве в Ассамблее британских доминионов и Индии. Претензии англичан на предоставление им шести мест (Великобритании, Канаде, Южной Африке, Австралии, Новой Зеландии и Индии) были удовлетворены. Но эта уступка Вильсона впоследствии, когда устав Лиги наций обсуждался в сенате США, серьезно осложнила его положение. Франция, стремясь использовать эту организацию для борьбы с Германией, настаивала на создании международной армии, действующей под оперативным контролем Лиги. Это требование вызвало наибольшие споры в комиссии. Вильсон, заняв твердую позицию, вместе с англичанином Сесилем добился его отклонения. Президент США оказал противодействие и Японии, предлагавшей включить в устав Лиги пункт о расовом равенстве, с тем чтобы предоставить японским иммигрантам в Калифорнии равные права с американцами. Вильсон, как уже отмечалось, давно возражал против этого.

Комиссия в конце концов преодолела разногласия, и проект устава можно было, наконец, представить на рассмотрение мирной конференции. Для его составления потребовалось десять заседаний, на что в общей сложности ушло около тридцати часов. Заслуга в столь интенсивной деятельности комиссии принадлежала прежде всего ее председателю. По словам Никольсона, Вильсон "заключил себя в ковчег устава; никто... не был в состоянии извлечь его оттуда" (42 Никольсон Г. Указ. соч., с. 59.).

День американского президента был заполнен до отказа. По утрам он обычно либо встречался с Ллойд Джорджем и Клемансо, либо принимал представителей различных стран и организаций, постоянно толпившихся в его приемной. Когда же наступал вечер, Вильсон с головой окунался в работу "комиссии отеля "Крийон"". Тяжелая нагрузка не могла не сказаться на его здоровье. Появилась бессонница, левая сторона лица стала подергиваться от нервного тика.

14 февраля на очередном пленарном заседании мирной конференции Вильсон представил результаты работы возглавляемой им комиссии. Он подробно охарактеризовал проект устава Лиги наций, дав разъяснения к его статьям. Затем, выступили члены комиссии - лорд Роберт Сесиль (Великобритания), Леон Буржуа (Франция), Витторио Орландо (Италия), а также делегаты других стран. Все они в принципе поддержали докладчика. Проект устава Лиги наций был одобрен.

Свою речь на этом пленарном заседании конференции Вильсон закончил следующими словами: "Народы, питавшие друг к другу недоверие, могут теперь жить как друзья и товарищи, образовав единую семью, и они желают так поступить. Пелена недоверия и интриг спала. Люди смотрят друг другу в лицо и говорят: мы братья и у нас общая цель. Мы раньше не сознавали этого, но сейчас нам это совершенно ясно. И вот наш договор братства и дружбы" (43 F. R. The Paris Peace Conference, vol. 3, p. 215.), ("Вильсон был идолом мещан и пацифистов... которые молились на "14 пунктов" и писали даже "ученые" книги о "корнях" политики Вильсона, надеясь, что Вильсон спасет "социальный мир", помирит эксплуататоров с эксплуатируемыми, осуществит социальные реформы... все эти иллюзии разлетелись в прах при первом же соприкосновении с деловой, деляческой, купцовской политикой капитала в лице господ Клемансо и Ллойд Джорджа. Рабочие массы видят теперь все яснее из опыта своей жизни... что "корни" политики Вильсона сводились только к поповской глупости, к мелкобуржуазной фразе, к полному непониманию борьбы классов",- подчеркивал В. И. Ленин (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 224).).

Было ли искренним такое заявление? Ответ на этот вопрос прояснил следующий эпизод. На одном из заседаний "совета четырех", когда закончилось обсуждение очередного вопроса, Клемансо, обращаясь к главам других делегаций, сказал: "Я кое-что слышал о постоянном мире. Здесь было много разговоров о мире, который навсегда положит конец войнам... Очень, очень важно то, что Вы сказали, господин президент, то, о чем Вы так много говорили".

Затем председатель конференции сделал паузу, откашлялся и продолжал: "Подсчитали ли Вы цену такого мира?.. Если мы больше не будем вести войн, если мы их не допустим, мы должны будем отказаться от наших империй и всяких надежд на их сохранение. Вы, господин Ллойд Джордж, вы, англичане, должны будете уйти, к примеру, из Индии. Нам, французам, придется покинуть Северную Африку, а вы, американцы, Вы, господин президент, должны будете уйти с Филиппин и из Пуэрто-Рико и оставить в покое Кубу и Мексику. О, мы все сможем отправиться в эти и другие страны, но лишь как туристы, торговцы и путешественники. Но мы больше не будем иметь возможность управлять ими и эксплуатировать их... Мы не сможем дальше держать в своих руках торговые пути и сферы влияния. Мы должны будем устранить торговые барьеры и предоставить всему миру свободу торговли. Такова лишь приблизительная цена постоянного мира. Имеются и другие жертвы, которые нам, господствующим державам, пришлось бы принести. Это очень дорогостоящий мир. Мы, французы, готовы, а вы готовы уплатить эту цену, с тем чтобы на свете больше не было войн?" Клемансо, можно сказать, попал не в бровь, а в глаз, сорвав завесу с прекраснодушных тирад президента США о вечном мире, справедливости и т. п. Недаром Вильсон, а вместе с ним Ллойд Джордж и Орландо в один голос заявили, что не собираются отказываться от тех владений и привилегий, какими располагали их страны. "Тогда, - заключил Клемансо, - вы имеете в виду не мир, а войну" (44 Steffens L. The Autobiography of Lincoln Steffens. New York, 1931, p. 781 -782.).

15 февраля, на следующий день после одобрения мирной конференцией проекта устава Лиги наций, президент отправился в США, где ему предстояло принять решение по ряду законопроектов и административных вопросов. Но главное, ради чего Вильсон возвращался домой, было ознакомление членов сенатской комиссии по иностранным делам с проектом устава Лиги. Накануне отъезда из Парижа он по совету Хауза послал комиссии письмо, в котором предлагал совместно рассмотреть этот документ статью за статьей.

Однако сенаторы - члены комиссии по иностранным делам решили, не дожидаясь возвращения Вильсона, предпринять атаку на его любимое детище. Первым перешел в наступление Поиндекстер. Он призвал отклонить идею создания Лиги наций, утверждая, что эта организация заставит США отказаться в пользу других стран от права вести торговлю оружием и амуницией. Против Лиги наций выступил также Бора, подчеркнувший, что она противоречит доктринам Вашингтона и Монро.

23 февраля "Джордж Вашингтон" прибыл в Бостонский порт. Вильсон, ознакомившись с дебатами в сенате, сразу же решил взять быка за рога. В речи в Бостоне (родном городе Лоджа) он бросил вызов своим оппонентам, объявив, что готов дать им бой по вопросу о Лиге наций. Такое заявление едва ли могло способствовать успеху его предстоящих переговоров с сенатской комиссией по иностранным делам.

Встреча президента с ее членами состоялась в Белом доме 26 февраля. Обсуждение проекта устава Лиги шло в течение трех часов. В дискуссии участвовало большинство присутствовавших. Между тем Лодж и Нокс, чье мнение было определяющим, как будто воды в рот набрали. Несмотря на внутреннее напряжение, Вильсон сохранял присутствие духа. Пристально взглянув на Лоджа, он спросил его: "У Вас нет предложений, сенатор?" Лодж ответил: "У нас нет замечаний". Последовала пауза, и хозяин Белого дома, обращаясь к своему главному противнику, сказал: "Я должен вернуться в Париж и изложить там те изменения, которые Вы порекомендуете моим коллегам на мирной конференции... Сенатор Лодж, полагаете ли Вы, что сенат ратифицирует устав с этими изменениями, если они будут одобрены сенатской комиссией?" Председатель комиссии, взвешивая каждое слово, размеренным и спокойным голосом ответил: "Если комиссия по иностранным делам одобрит изменения, тогда, я думаю, нет сомнений в ратификации" (45 Cranston R. Op. cit., p. 326.). Так завершилась эта встреча.

Теперь президенту было окончательно ясно, что влиятельная оппозиция в высшем законодательном органе страны будет ожесточенно сопротивляться его планам в отношении Лиги наций. Так и случилось. 28 февраля Лодж в своей речи перед сенатом камня на камне не оставил от проекта устава Лиги. На следующий день столь же резко выступил Нокс. Но этим дело не кончилось. 3 марта, накануне отъезда Вильсона в Париж, по инициативе Лоджа, Брэндиджи и Нокса в сенат была внесена резолюция, подписанная 37 сенаторами (количество подписей превышало то, которое требовалось для провала устава Лиги наций в сенате). Это был так называемый "раунд робин", особый вид письменного заявления, в котором все подписи располагаются по кругу, дабы ни одна из них не возглавляла список. В резолюции без обиняков было сказано, что "устав Лиги наций в форме, предложенной ныне мирной конференцией, не будет принят Соединенными Штатами" (46 Lodge H. C. Op. cit., p. 119-120.) и что вопрос об этой международной организации следует рассмотреть только после заключения мира с Германией.

Но Вильсона такой оборот дела не смутил. В тот же день он выступил с большой речью в Нью-Йорке, в театральном зале Метрополитен-опера, где прямо заявил, что выполнит до конца свои задачи в Париже и вернется в США с уставом Лиги наций. Касаясь критики в свой адрес со стороны сенаторов-республиканцев, президент подчеркнул, что она "не производит на него никакого впечатления", так как "мнение страны является доказательством того, что оно направлено против такого ограниченного и эгоистического" (47 Wilson W. War and Peace, vol. 1, p. 453.) подхода к проблеме Лиги наций. Вильсон был уверен, что американский народ поддерживает его политику. "Несомненно, народ Соединенных Штатов, - телеграфировал он Хаузу 4 марта, в День отъезда в Париж, - в подавляющем большинстве стоит за Лигу наций. Это я могу заявить с полной уверенностью..." (48 Архив полковника Хауза, т. 4, с. 272.). Если учесть позицию, которую занимали тогда в вопросе о Лиге наций власти в штатах и пресса страны, то в определенной степени президент был прав в своих суждениях. В марте 1919 г. 32 из 48 законодательных палат штатов и 33 губернатора поддерживали Вильсона в данном вопросе. Из 1377 издателей газет выступали в пользу Лиги наций 718, и только 181 из них были против. К слову сказать, даже Лодж был вынужден тогда признать, правда в частном разговоре, что подавляющая часть американцев разделяет взгляды Вильсона о необходимости создания Лиги наций.

Глава американской делегации вернулся в Париж в раздраженном состоянии. Причиной тому была неудачная во всех отношениях встреча с сенаторами в Белом доме. "Задуманная Вами встреча за обедом с сенатской комиссией внешних сношений не удалась, поскольку речь шла о том, чтобы договориться" (49 Там же, с. 303.), - высказал Вильсон недовольство своему советнику. Вдобавок к этому он был раздосадован действиями самого Хауза, которые тот успел предпринять за время отсутствия президента в Париже.

Несмотря на одобрение Парижской конференцией проекта устава Лиги наций, Вильсона не покидала тревожная мысль, что остальные участники конференции воспользуются любой возможностью для составления прелиминарного мирного договора. В результате дело создания Лиги наций окажется отодвинутым на неопределенный срок. Такой перспективой президент США был особенно обеспокоен в связи со своей короткой отлучкой из Парижа. Поэтому 12 февраля он счел нужным специально предупредить членов "совета десяти", чтобы в его отсутствие не решались территориальные и репарационные вопросы. Об этом же шла речь в инструкции, которую Вильсон дал на следующий день своему заместителю Хаузу. Однако Хауз не выполнил указаний президента.

Вскоре после отъезда Вильсона в США Ллойд Джордж и Орландо в связи с неотложными делами на время разъехались по домам. 19 февраля было совершено покушение на Клемансо, в результате которого он был ранен в плечо. Все эти обстоятельства привели к тому, что Хауз и Бальфур стали играть на конференции основную роль. Они начали интенсивно заниматься подготовкой прелиминарного мира. Довольно скоро к ним присоединился Клемансо.

22 февраля Бальфур, действуя с согласия Ллойд Джорджа, представил Верховному военному совету резолюцию, призывавшую к "возможно более быстрому" рассмотрению условий прелиминарного мира, включая военные, территориальные, финансовые и экономические статьи. Хауз поддержал эту резолюцию. Совет, одобрив резолюцию, решил "безотлагательно продолжать обсуждение условий прелиминарного мирного договора" (50 F. R. The Paris Peace Conference, vol. 4. Washington, 1943, p. 85-88, 108-111.). Было также предусмотрено, что основные статьи договора должны быть подготовлены ко времени возвращения Вильсона в Париж. Завершить эту работу, однако, не удалось: помешал приезд президента США.

14 марта Вильсон прибыл в Брест. Там его встречал Хауз. Беседа между президентом и его советником продолжалась несколько часов. Вильсона очень раздосадовало, что его уполномоченный, занявшись составлением прелиминарного мирного договора, по сути сыграл на руку державам Антанты. Это привело к возникновению новых серьезных разногласий между президентом и Хаузом.

Отводя душу, Вильсон сказал жене: "Хауз отдал все, чего я добился, перед тем как мы покинули Париж. Он пошел на компромисс с другими участниками конференции, и поэтому, когда теперь придется начинать все сначала, мне будет труднее, так как это создаст впечатление, что мои делегаты мне не симпатизируют". Но Вильсон не собирался падать духом. "Я в состоянии продолжать сражаться" (51 Memoirs of Mrs. Woodrow Wilson. London, 1939, p. 293.), - заявил он.

15 марта по указанию Вильсона было опубликовано заявление о том, что "решение, принятое мирной конференцией на пленарном заседании 25 января 1919 г. и предусматривающее учреждение Лиги наций как интегральной части мирного договора, является окончательным и поэтому нет каких-либо оснований для сообщений о предполагаемых переменах в этом решении" (52 Wilson W. War and Peace, vol. 1, p. 457.). Это заявление, вызвав большую сенсацию в Париже, положило конец всяким толкам насчет Лиги наций. Американский президент, который, по словам Хауза, был в это время "очень воинственным и решительным", с удвоенной энергией стал добиваться выработки окончательного текста устава Лиги.

Выступая 25 февраля на пленарном заседании мирной конференции с его обоснованием, Вильсон усердно доказывал, что в нем ничего нельзя менять, буквально каждый абзац, каждое слово должны остаться нетронутыми. Но после поездки в США он убедился, что, если в устав не внести некоторых изменений, сенат не ратифицирует его. "Я иду на уступку мнениям лиц, которые мало знают о положении в мире или слабо разбираются в нем, - заявил президент. - Но, увы, они контролируют голоса (избирателей. - 3. Г.)" (53 Cranston A. The Killing of the Peace. New York, 1945, p. 90.). Поэтому ему пришлось согласиться с шестью поправками лидера демократов в сенате Хитчхока и с пятью поправками Тафта. Вильсон пошел даже на то, чтобы принять три (из четырех) "конструктивных предложения", выдвинутые Доджем в его речи в сенате 28 февраля. Суть всех этих поправок сводилась к фиксированию условий выхода из Лиги наций, сохранению за США прав и интересов, вытекавших из доктрины Монро, невмешательству Лиги наций во внутриполитические вопросы и др. Особая поправка, предложенная Тафтом, касалась порядка голосования в Ассамблее и Совете Лиги. Она предусматривала, чтобы во всех случаях, кроме процедурных, решения принимались единогласно. Иначе говоря, это был принцип консенсуса, дававший право каждой стране накладывать veto на решения, с которыми она не согласна.

Вильсон срочно принялся за корректировку устава. 24 марта на очередном заседании "комиссии отеля "Крийон"" он доложил об изменениях в его тексте. Однако члены комиссии не были уже так солидарны с доводами ее председателя, как в феврале. Они знали, что в США проект устава Лиги наций натолкнулся на сильную оппозицию сенатской комиссии по иностранным делам и что его противники внесли в сенат "раунд робин".

Вильсон оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, на него оказывали нажим в США, а с другой - от него требовали существенных уступок его партнеры по переговорам в Париже.

При вторичном обсуждении проекта устава Лиги в "комиссии отеля "Крийон"" наиболее острые дебаты развернулись вокруг поправки Вильсона относительно доктрины Монро. Эта поправка гласила: "Ничто в этом уставе не должно влиять на законность между народных обязательств, вроде договоров об арбитраже или региональных соглашений, обеспечивающих сохранение мира, подобных доктрине Монро" (54 Архив полковника Хауза, т. 4, с. 333.). французы резонно заявляли, что поправка ставит США в привилегированное положение, так как Лига наций не смогла бы распространить свои полномочия на Латинскую Америку, которая по-прежнему оставалась сферой влияния Соединенных Штатов. Они также говорили, что признание за США особых прав, вытекающих из доктрины Монро, освободило бы эту страну от необходимости участия в урегулировании европейских дел. Заседание, на котором обсуждалась американская поправка, затянулось за полночь. Тем не менее Вильсон снова выступил. Его речь, пишет Сеймур, "секретари слушали с захватывающим дух восхищением, застыв с карандашами в руках, забыв о своих обязанностях..." (55 Там же, с. 333-334.). В конце концов Франция сняла свои возражения, но выторговала для себя уступки со стороны США в германском вопросе.

Против вильсоновской поправки, касавшейся доктрины Монро, выступила Англия. Она использовала разногласия с США, возникшие по данному вопросу, для того чтобы сохранить за собой военно-морское превосходство. Последовали длительные переговоры между двумя державами, завершившиеся компромиссом. Правительство США, решив выполнить в полном объеме морскую программу 1916 г., вместе с тем обещало после вступления в силу мирного договора либо сократить проект программы 1918 г., либо вообще отказаться от него. Кроме того, оно выразило готовность ежегодно консультироваться с Англией о будущем строительстве флота, учитывая при этом особое положение последней как морской державы. Англия, со своей стороны, заверила США в поддержке их требования соединения мирного договора с уставом Лиги наций и о включении в его текст положения о доктрине Монро.

Таким образом, основные препятствия на пути создания Лиги наций были устранены. 28 апреля состоялось еще одно пленарное заседание мирной конференции. Как и в предыдущие разы, основным докладчиком был Вильсон. Он подвел итоги дискуссии в комиссии и охарактеризовал выработанный ею окончательный текст устава. Начались непродолжительные прения. "Клемансо сразу же пустил в ход "паровой каток", как только закончили речи те, кто хотел, чтобы их мысли были зафиксированы в протоколе. Конференция не успела перевести дыхание, как все решения были уже приняты" (56 Там же, с. 337.) - такое свидетельство об этом событии оставил Хауз.

Лига наций в определенном смысле явилась творением Вильсона. Что же представляла собой эта международная организация? Она явилась первым в истории опытом объединения государств в интересах поддержания всеобщего мира. Хотя этот опыт и был впоследствии в определенной мере использован при создании ООН, он в целом оказался неудачным. Лига наций не выполнила своей основной задачи, зафиксированной в ее уставе: "развитие сотрудничества между народами и гарантия их мира и безопасности". Она служила орудием политики империалистических держав, поделивших мир между собой, и была направлена против малых стран и угнетенных народов. Создатели Лиги наций пытались использовать ее против революционного движения в мире, с целью сохранения основ капитализма. Именно к этому призывал член американской делегации на Парижской мирной конференции генерал Блисс, взгляды которого отражали позицию Вильсона. "Чем сильнее будет Лига наций, - писал Блисс, - тем более неизбежна будет ее тенденция сохранить все на мертвой точке статус-кво... и предотвратить перемены в любом из правительств стран, входящих в ее состав" (57 Цит. по: Кунина А. Е., Марушкин Б. И. Миф о миролюбии США. М., 1960, с. 101; О Лиге наций, ее создании и основных принципах устава см.: Илюхина Р. М. Лига наций. 1919-1934. М, 1982, с. 38-98.).

Президент Вильсон неоднократно твердил об универсализме Лиги наций. Но вместе с руководителями держав Антанты он преднамеренно наглухо закрыл двери для участия Республики Советов в этой организации. Более того, Вильсон и другие создатели этой организации свою главную задачу видели в том, чтобы под ее знаменем сплотить все капиталистические страны для совместной борьбы с Советской Россией.